Синтия Хэррод-Иглз - Шевалье

• Название: Шевалье
• Автор: Синтия Хэррод-Иглз
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00118-8

«Династия Морлэндов» – это серия романов об истории семьи Морлэндов. Действие начинается в Англии в XV веке. Переходя от жизнеописания одного действующего лица к другому, писательница повествует о судьбе многочисленного семейства на протяжении нескольких поколений. Стремительный, захватывающий сюжет, увлекательная интрига, известные и не очень известные события и лица описаны ярко, сочно.

В романе «Шевалье», седьмой книге саги, Аннунсиата Морлэнд, преданная делу Стюартов, следует за любимым королем, Джеймсом II, в изгнание. Она оставляет поместье Морлэнд в руках своего слабохарактерного внука, Матта. Женитьба Матта на Индии Невиль, столь же красивой, сколь бессердечной, приносит ему любовь и жестокое отчаяние.

Когда шевалье – Джеймс III – возвращается в Англию, чтобы предъявить законные права на трон Стюартов, смерть и поражение ожидают Морлэндов. Но их любовь и преданность преодолевают все испытания.

---

За ведение домашнего хозяйства взялись новые люди, и Аннунсиата обуздывала свое желание вмешиваться иногда в дела, которые, по ее мнению, делались не так. Миссис Клу все еще была экономкой, Клемент управляющим, а отец Сен-Мор капелланом. Они обеспечивали преемственность, так что разница была лишь в деталях. Одна Берч казалась несчастной и замкнулась в себе, мрачная и молчаливая. Она удалялась в детскую, где по крайней мере в присутствии Флоры и малышей чувствовала себя в знакомой обстановке. Там она проводила почти все время, покидая ее только когда Индия приходила с редким визитом. Аннунсиата отметила с одобрением, что Индия не склонна вмешиваться в воспитание малышей, и сама она побывала в детской только однажды из уважения к Флоре, поскольку новое поколение все еще оставалось в неинтересном возрасте. Позже, думала Аннунсиата с неясным приятным предвкушением, она сможет наслаждаться прогулками по саду со своими правнуками, когда они подрастут.

Сейчас у нее хватало достаточно дел и без того. Необходимо было навестить в Йорке ее давних знакомых, которых еще можно посещать, и помимо визитов вежливости встретиться с ее арендаторами. Она бесцельно искала дом для аренды на лето, так как не думала, что захочет в дальнейшем оставаться в Морлэнде. Один или два раза Аннунсиата встретилась с Ванбро и Хауксмуром на обеде в Старре, чтобы обсудить ход строительства в Хендерскельфе, и по случаю к ним присоединился Вильям Торнтон, местный житель, строивший новый дом для Боурчиеров в Бенингсборо. Боурчиеры были близкими соседями и давними друзьями Морлэндов. Аннунсиата посетила их в их старом елизаветинском доме и прошла с ними на место строительства нового дома, которое велось неподалеку, подальше от реки, на более высоком месте и более твердой земле. Торнтона заинтересовали новые идеи Ванбро и его компаньона, и однажды они все вместе поехали верхом в Хендерскельфе осмотреть место строительства замка Говарда. Почти шестнадцатимильное путешествие из Йорка из-за плохих дорог длилось даже верхом на лошадях около четырех часов. Визит и дорога заняли у них целый день от рассвета до наступления ночи.

Много времени отнимал у нее ее собственный проект строительства. Почти каждый день Аннунсиата ездила верхом или ходила через поля в Шоуз наблюдать, как идут дела, и поговорить с десятником, красивым и почти непостижимым «пришельцем» из Ньюкасла, и плотником Джоном Моулсклу, сыном брата Хлорис, очень на нее похожим. Строительство нового дома, как она обнаружила, весьма и весьма похоже на вынашивание ребенка: проходит много времени от замысла до воплощения, и до самых последних дней нет никаких намеков, кроме фантазий, на то, каким окажется законченный продукт. Однако оно доставляло столько же удовольствия, как и ребенок, но при гораздо меньшем беспокойстве, и Аннунсиата упивалась им.

В свободное от других забот время Аннунсиата ездила верхом. Она убедилась, что ей недостаточно просто брать лошадь и ездить по знакомым долгожданным землям ее детства, где каждая поляна, изгородь, дерево и возвышенность помнили многое. Матт, в манере, напоминающей его деда Ральфа, воспользовался случаем «выбора лошади для графини» и взял всю семью в Твелвтриз. Там соорудили навес, под которым они могли сидеть, пока лучших из молодых животных выводили на токах. Обед во время пикника с большим шиком устроили al fresco[26]. Индия почти дрожала от возбуждения, вызванного дерзостью и изысканностью повода, едва сдерживалась, чтобы не пригласить весь цвет Йорка.

Аннунсиата согласилась на все это, хотя с первого взгляда было видно, что у нее нет сомнений относительно выбора, ибо она твердо верила: выбор лошади – должен быть любовью с первого взгляда, иначе не возникнет необходимая связь. Все животные, выведенные для показа, отличались красотой и хорошей статью, а некоторые черной масти – просто великолепны, но ей всегда нравились гнедые, которыми отличались Морлэнды до появления жеребца Барбари. И именно гнедая лошадь приковала сейчас ее внимание, притягивала ее к себе. Перед ней стоял четырехлетний жеребец с берберской статью, сочетанием силы и изящества, что весьма впечатляло, наследием черного прадеда и морлэндской бабушки цвета осеннего листа.

На нем не видно было ни одного белого волоска. Его грива и хвост были так длинны, что хвост касался маргариток при ходьбе, а грива спускалась с плеч, светлея от красно-коричневой до медной и чисто золотой на бахромчатых концах. Он стоял, как положено, рядом с подростком, который вел его. Изящные уши, похожие на листья, были навострены, темные кроткие глаза, казалось, смотрели прямо на Аннунсиату, словно он знал ее в сладких дремах материнской утробы и только ждал мгновения встречи с ней. Она поднялась и направилась к нему, ее пальцы протянулись к нему. Он слегка фыркнул и переступил передними ногами по светлой изумрудной траве. Когда его оседлали, Аннунсиата села на него и проехалась по загону. «Может быть, – думала она, – души животных переселяются, ибо они недостойны небес». Возможно, Золотой Глаз, Флаг и этот жеребец обладали одной и той же душой. Он родился для нее, она знала. Аннунсиата прошла через процедуру осмотра и испытания других лошадей, чтобы не умалить усилий Матта, а затем объявила свой выбор.

– Отличный выбор, – воскликнул Матт. – А как вы его назовете?

Аннунсиата нисколько не колебалась.

– Феникс, – объявила она.

Выбор собаки – это совсем другое дело. Собаку надо брать щенком и выбирать по силе и размеру. Ее характер – результат воспитания. Матт подарил ей лучшего щенка от лучшей рыже-белой суки Морлэндов, большую крепкую девочку с белым пятном на груди и почти черной мордой, что придавало ей вид маленького разбойника с большой дороги. Аннунсиата назвала ее Китра, что, как и Фэнд, стало почти семейной традиционной кличкой для гончих. Ее обучение занимало все время, которое она выкраивала среди других дел. Китра оказалась способной ученицей, и к октябрю, когда Аннунсиата покидала Морлэнд, та была вполне готова стать хорошей и полезной спутницей.

Вся семья высыпала провожать ее. Кловис, несколько раз наведывавшийся в Лондон, пока она находилась в Морлэнде, вернулся к сбору урожая. Он сказал ей:

– Скоро я еду в Лондон. Я увижу тебя там.

– Я прежде остановлюсь на неделю или две в Оксфорде, – предупредила его Аннунсиата.

Он улыбнулся ей, продолжая держать руку на плече Феникса.

– Твой новый друг?

– Приятно иметь умного друга, – ответила Аннунсиата серьезно, но в ее глазах сверкнули веселые искорки.

Уставшее лицо Кловиса осветилось на миг.

– Я это всегда говорил тебе, моя госпожа. Ладно, встретимся в Лондоне в конце месяца. Мы сможем вместе подобрать новые пьесы сезона, если ты захочешь.

– Мечтаю об этом, – сказала она.

Минутой позже Аннунсиата выехала со двора и оглянулась, чтобы помахать рукой в последний раз. Она увидела качающуюся изысканную высокую шляпку Индии, белеющую над седой головой Кловиса и лысой макушкой отца Сен-Мора, и ее рот изогнулся в улыбке неожиданного для них всех притворства.

В день своего отъезда Аннунсиата в последний раз видела Кловиса. Он отправился в Лондон во второй неделе октября и добрался до Эйлсбери девятнадцатого, где остановился в гостинице «Роза и Корона». Он легко поужинал и отправился прямо в постель, сославшись на большую усталость и попросив разбудить его с рассветом. Слуга, пришедший к нему в комнату утром, нашел его мертвым в постели. Он, по-видимому, умер мирно, во сне. «Такую смерть, – думала Аннунсиата сквозь слезы, когда новость достигла ее, – Бог приберегает для тех, кого особенно любит».

* * *

По его собственному желанию, выраженному в завещании, Кловиса похоронили рядом с его родителями в Сент-Джеймс Пикадилли. На его похороны пришло столько людей, что на всех не хватило места, и многие вынуждены были стоять сзади и даже на паперти, вытесняемые в церковный двор. Отдали дань его самоотверженности, его всеохватывающей совершенной доброте. Хорал пели ученицы женской благотворительной школы с соседней улицы Карнаби-стрит. Эту школу для дочек бедняков открыли на пожертвования в 1699 году. Кловис принимал участие в делах школы и лично и денежными взносами. Купцы, придворные, лавочники – все классы были представлены на молебне. Королева послала своего казначея лорда Годолфина, чтобы представлять ее, так как Кловис верно служил короне в Морском департаменте, а позже в Казначействе. Пришли проститься старые друзья из обоих служб, как сделали и почти все члены Королевского Общества, все чиновники Департамента общественных работ, начиная с сэра Кристофера Рена.

Когда воля Кловиса была зачитана, обнаружилось, что его состояние гораздо больше, чем предполагали, но распоряжение его никого не удивило. Помимо различных пенсий старым слугам и большого пожертвования Женской благотворительной школе и школе Святого Эдуарда в Йорке, вся недвижимость завещалась Кловер, ныне леди Баллинкри в ее полное право и распоряжение, как ей будет угодно. Это дало Кловер огромную свободу, ибо обычно собственность замужней женщины вся принадлежала ее мужу. Обдумывая волю Кловиса темными зимними днями, Аннунсиата задавалась вопросом, выражал ли Кловис таким образом недоверие Артуру и давал Кловер силу противостоять любому дурному обращению, которому она могла подвергнуться со стороны мужа.