Синтия Хэррод-Иглз - Князек

• Название: Князек
• Автор: Синтия Хэррод-Иглз
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00080-2

«Династия Морлэндов» – это серия романов об истории семьи Морлэндов. Действие происходит в Англии начиная с XV века. Переходя от жизнеописания одного действующего лица к другому, писательница повествует о судьбе многочисленного семейства на протяжении нескольких поколений. Стремительный, захватывающий сюжет, увлекательная интрига, известные и не очень известные события и лица описаны ярко и живо.

Третья книга серии «Князек» повествует о том, как во время подъема протестантства в период правления Елизаветы Морлэндам пришлось искать новые сферы влияния, чтобы упрочить пошатнувшееся благосостояние семьи. Наследник поместья «Морлэнд» Джон отправляется на север Англии искать покровительства лорда Перси и влюбляется в его прелестную дочь Мэри, прозванную «князьком» за то, что одеждой и поведением она напоминает знатного юного воина. Много сил и стараний пришлось приложить Джону, прежде чем он сумел завоевать сердце гордой Мэри.

---

Ки вырвалась вперед с грозным предупреждающим лаем, светловолосый человек обернулся и остановил мула, чтобы дождаться всадников, – это был почтительный жест.

– Как думаешь, кто бы это мог быть? – пробормотал Джэн, почесывая свою начинающую сидеть бороду. – На цыган они не похожи – хотя, сдается мне, что все свое добро они везут с собой...

– Ума не приложу, медвежонок, – отвечал Джон. – Но они поджидают нас – давай-ка подъедем и разберемся. Быть может, они просто заплутали...

– По крайней мере, на вид они не опасны, – сказал Джэн. – Отгони собаку.

Джон пришпорил Кестрела и поскакал по направлению к повозке. Светловолосый мужчина передал поводья мула младшему, выступил на середину дороги и вытянул руки вперед ладонями вверх – жестом, означающим, что у него нет дурных намерений. Джон машинально отметил, что мужчина еще и чисто выбрит, как и его молодой спутник. Ну, с молодым-то понятно, но для мужчины в летах это по меньшей мере странно... Ведь даже Томас, женившись, отрастил бородку.

Сияющие белокурые волосы и гладкое лицо делали мужчину моложе, но когда Джон приблизился, то заметил на лице незнакомца морщины и следы недавней глубокой печали. Это странное лицо, пожилое и молодое одновременно, отчего-то показалось Джону знакомым. Нет, с Мэри явно никакого сходства…

– Доброго дня вам обоим, – поздоровался человек, а затем, вглядевшись, воскликнул: – Богом клянусь, это Джон и Джэн Чэпем!

Джон и Джэн недоуменно переглянулись, а светловолосый, заметив их изумление, произнес:

– Как, вы не узнаете меня? Джон, брат мой, да это же я, Вильям, – твой брат Вильям! Ты меня не помнишь?

Джон спокойно ответил:

– Мой брат Вильям давно мертв. – Светловолосый расхохотался и хлопнул себя по лбу.

– Совсем позабыл! Да, так и было условлено – тетя Нэн обещала молчать! Отец считал, что я погиб. Тетя Нэн все тебе объяснит – она все, все расскажет...

– Тетя Нэн? – подозрительно переспросил Джэн. Вильям улыбнулся ему, щурясь на яркое солнце.

– Твоя мать, Джэн. Поедем к ней!

– Моя мать умерла. – На лице светловолосого отразились печаль и недоумение, но он усилием воли сдержал себя.

– Тогда... Мэтью, ее слуга... он все объяснит. Именно он нашел меня, когда я сбежал...

– Мэтью тоже нет в живых, – сказал Джэн. Человек закрыл лицо бледной рукой.

– Да... да... прошло так много лет... Этого надо было ожидать. А я вот... не подумал... – он вдруг отнял руку от лица. – А мой отец... он... тоже умер?

И это убедило Джона – именно то, как человек выговорил эти слова: «мой отец».

– Да. И Леттис, и Артур, и Иезекия. Я слишком многих потерял, чтобы отречься от тебя, брат. Вильям, дай мне обнять тебя!

Он соскочил с коня, подошел – и братья крепко обнялись. Джэн, склонившись, поймал поводья Кестрела, и бесстрастно наблюдал за происходящим. Вильям был глубоко опечален.

– Леттис... Артур... Иезекия... и отец... Я совсем забыл, сколько лет прошло. Джон, скажи... и Джейн?..

– С Джейн все хорошо. Вот ее сын. А дочка Леттис и мой сын поженились, им теперь и принадлежит усадьба. Ты увидишь там много перемен... Но где ты был все эти годы? Почему ни разу не приехал?

– Это долгая история. Рассказов хватит на долгие, долгие месяцы... Но не лучше ли сначала добраться домой?

– Домой... – задумчиво повторил Джэн. Джон и Вильям взглянули на него.

– Кто твои спутники? – сурово спросил Джэн. Вильям расхохотался:

– О Господи, да конечно же, я позабыл представить вас друг другу! Моя жена и дети...

– Ах, вот как... – протянул Джэн. – Да с добром ли ты приехал домой?

– Возвращение блудного сына... – улыбнулся Вильям, снова обнимая Джона. – Господи, да как же я рад тебя видеть!

Джон заметил тревогу в глазах Джэна:

– Что с тобой, медвежонок? Что беспокоит тебя?

– Я лишь подумал, почему он приезжает сейчас, через столько лет... – медленно выговорил Джэн. Джон нахмурился, а Вильям, переводя взгляд с одного на другого, казалось, даже воодушевился.

– Ах, так ты думаешь, что я приехал как завоеватель, как претендент на трон? Стыдись, Джэн Чэпем, стыдись! Негоже тебе так дурно думать о кузене! Я не собираюсь ничего менять, тем паче что-то требовать! Я просто вернулся домой. Ну, а если сыну Джона присутствие мое покажется излишним – что ж, я тотчас же уеду. Что же до того, почему я решил возвратиться – это тоже долгая история, которую лучше всего рассказывать, сидя в тепле за столом. Ведь не откажете же вы усталым путникам в еде и крове? Отец мой никогда не оставлял голодных без подаяния...

Джон укоризненно глянул на Джэна и сказал:

– Ну, конечно. Мы тотчас же едем домой, а там вдоволь и еды, и питья. Ну, поехали.

И процессия снова тронулась в путь. Спутники Вильяма наблюдали молча и даже с опаской за ходом переговоров, а теперь покорно последовали за Джэном и Джоном. Все здесь пугало их – и тяжелые ворота, через которые они въехали во двор... Роуланд с завистью глядел на лошадь Неемии – и хотя взгляд этот был не слишком дружелюбен, сердце Неемии преисполнилось гордости. Мэри тяжело вздыхала всякий раз, когда двуколку подбрасывало на ухабах – тело ее так болело, что, казалось, она вся в синяках... А Джилл, увидав разодетых в пух и прах незнакомцев, принялась разглядывать свои руки с чернотой под ногтями и уже прикидывала, кто на новом месте будет ругать и поносить ее...

Да, о многом нужно было рассказать... И не только Вильяму – он ведь ничего еще не знал о том, что произошло за годы его скитаний в усадьбе Морлэнд, в Уотермилле, в Шоузе. Также ничего не знал он о жизни Джона и Леттис... В усадьбе было много новых людей, и в общении с ними сразу же возникли проблемы. Джилл, к примеру, куда больше походила на служанку – и при этом была женой Вильяма, хотя никто из деликатности не спросил, каким браком они сочетались... Роуланд был весьма развязен и порядком испорчен – просто не верилось, что это сын Вильяма. Вскоре он бурно повздорил с Неемией, который осуждал его и напрямик сказал ему об этом. Потом у него начались неприятности с Николасом – Амори принялся копировать грубую речь Роуланда и его подзаборные замашки. Вилл тотчас же принял сторону младшего брата и очень страдал оттого, что они пришлись не ко двору – ему очень нравилось в усадьбе Морлэнд и не хотелось уезжать, но он понимал, что это неизбежно, если Роуланд не возьмется за ум...

Другим пришлось немного полегче. Мэри, хоть поначалу и нервничала, и оттого была порой резковата, вскоре снискала расположение Джин – та восхищалась титаническими усилиями девочки сплотить семью и горько сожалела о тех тяготах, что пришлось пережить малышке. А Амброз так много общался с джентльменами и столько сыграл благородных людей, что усвоил приличные манеры и легко нашел общий язык с Николасом и Габриэлем – они искали его общества, в частности, для того, чтобы послушать байки, которые явно были не для женских ушей...

И вдруг Роуланд неожиданно подхватил оспу – это совпало с начавшимися родами у Лесли. В доме царил хаос, свечи горели ночи напролет, люди метались по дому с кувшинами воды и чашками с лекарством – никого не было в нужный момент на месте, ничего нельзя было найти... Джин приходилось безотлучно находиться при Лесли – та начинала биться в истерике при малейшей попытке сестры ее оставить. Таким образом, все заботы о больном легли на хрупкие плечики Мэри, и вскоре уже никого не удивляло, что эта тринадцатилетняя девочка заправляет всем в доме и толково отвечает на любой вопрос по хозяйству. Хозяйкой дома, разумеется, была Дуглас, но она принимала лишь ответственные решения, а хозяйственной рутиной управлялась Джин – поэтому Дуглас лишь радовалась неожиданной помощи девочки-подростка.

Тем временем слег и Томас – хоть он болел довольно легко, но все же слег впервые, и Дуглас была настолько взволнована, что ночи напролет просиживала у его постели. А вдруг он умрет? – думала она, покрываясь холодным потом и сжимая его руку так, словно его у нее отнимали...

Лесли разрешилась к полуночи – родился мальчик. Габриэль был в восторге и предложил назвать ребенка в честь ее отца. Она улыбнулась, но ничего не ответила – ее слегка трясло в лихорадке, а щеки неестественно разрумянились. К утру на коже молодой женщины проступили пятна, и стало ясно, что она тоже подхватила заразу. Ребенка тут же удалили в детскую, под крылышко мамы Мэг и второй кормилицы, нанятой для Эдуарда, – вдвоем женщины выкармливали сразу четырех младенцев. Уже потом, задним умом, Джин поняла, какой ошибкой это было – в запарке никому и в голову не пришло, что ребенок Лесли успел заразиться от матери... Вскоре слегли все малыши в доме. Это была не черная оспа, а всего лишь одна из легких форм болезни – и крепкие дети перенесли ее без труда. Алетея и Амори переболели и вовсе легко, Робу и Роуланду пришлось много хуже, но и они через неделю начали поправляться. А вот с младенцами дело обстояло куда серьезнее... Малыш Лесли прожил всего один день, через двое суток умерли Эдуард и Хилари – а к концу недели, когда появилась надежда, что Сабина выживет, скончалась Лесли... Джин говорила потом, что ее убила вовсе не оспа, а родильная горячка.