Синтия Хэррод-Иглз - Князек

• Название: Князек
• Автор: Синтия Хэррод-Иглз
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00080-2

«Династия Морлэндов» – это серия романов об истории семьи Морлэндов. Действие происходит в Англии начиная с XV века. Переходя от жизнеописания одного действующего лица к другому, писательница повествует о судьбе многочисленного семейства на протяжении нескольких поколений. Стремительный, захватывающий сюжет, увлекательная интрига, известные и не очень известные события и лица описаны ярко и живо.

Третья книга серии «Князек» повествует о том, как во время подъема протестантства в период правления Елизаветы Морлэндам пришлось искать новые сферы влияния, чтобы упрочить пошатнувшееся благосостояние семьи. Наследник поместья «Морлэнд» Джон отправляется на север Англии искать покровительства лорда Перси и влюбляется в его прелестную дочь Мэри, прозванную «князьком» за то, что одеждой и поведением она напоминает знатного юного воина. Много сил и стараний пришлось приложить Джону, прежде чем он сумел завоевать сердце гордой Мэри.

---

Нэн оставила парадное платье государыни на попечение Кэт и послушно направилась к государыне. Кэт взволнованно спросила:

– У вас болит голова, миледи? Пойду-ка принесу вам понюхать розмариновой воды.

Елизавета уже открыла было рот, чтобы возразить – и тотчас же передумала:

– Да-да, пойди, Кэт, – и, кстати, захвати по дороге немного лимонада.

После ухода Кэт в спальне стало очень тихо – никто не произносил ни слова. Нанетта осторожно извлекла из прически королевы шпильки – плащ из золотисто-рыжих волос почти скрыл фигуру Елизаветы – и принялась нежно их расчесывать, следя за тем, как усталая женщина мало-помалу успокаивается. Через некоторое время опущенные веки приподнялись:

– Нэн...

– Да, ваша светлость? – она предпочла более теплое и доверительное обращение холодно-официальному «ваше величество».

– Что мне делать с ней?

Нанетта была достаточно умна, чтобы понять – речь идет вовсе не о Кэт. Но необходимо было удостовериться, о ком именно.

– С кем, ваша светлость?

– С шотландской королевой. – Елизавета поморщилась. – С моей кузиной, Марией Стюарт, королевой Франции и Шотландии, как она себя именует. И с удовольствием объявила бы себя королевой Англии...

– Это не в ее власти, – спокойно ответила Нанетта. – Покуда вы здесь и…

– И – что? Договаривай!

– Вы сами прекрасно знаете, ваша светлость. Пока вы не замужем.

Елизавета кивнула:

– Да, но пока я не замужем, всякий, кому не лень, рассчитывает, что я отдам свою руку именно тому, кого он соизволит избрать. Но она, она, Нэн! Незамужняя, она словно бельмо у меня на глазу. А выйди она замуж, станет еще хуже.

Нанетта прекрасно понимала, куда клонит королева. Между ними существовало негласное соглашение – Нанетта должна была вслух произносить все то, что было на уме у госпожи. В этот раз правила игры оставались неизменными. И Нанетта произнесла: Если только она не выйдет замуж за нужного вам человека.

– Но кто это? Кто, Нэн?

Это было уже сложнее. Нанетта не рискнула сказать: «Кто-то преданный вашей светлости». Это, разумеется, был бы верный ответ, но чересчур уж расплывчатый. Услужливое воображение Нанетты тотчас же предложило имя Вильяма Сесила – и она чуть было не рассмеялась. Вслух же она произнесла:

– Не знаю, ваша светлость. – Она продолжала расчесывать длинные пряди, потупив глаза, чтобы не встретиться с мрачным черным взором в зеркале. – Это величайшая честь.

– И огромный риск. – Елизавета ждала ответа, но Нанетта хранила молчание. – Вот о чем я подумала, Нэн, – Мария весьма страстная особа. Это должен быть тот, к кому она воспылала бы любовью, кто мог бы изобразить страстно влюбленного...

– Таким образом вы рассчитываете ее занять... – улыбнулась Нанетта. – Но он также должен быть протестантом, иначе он лишь подольет масла в огонь – ведь она и так тяготеет к католицизму!

– Верно. А теперь подумай вот о чем – их дитя может быть наследником моего престола. В брачном контракте должно быть оговорено, что дитя должно быть воспитано в добрых традициях англиканской церкви – чтобы стать наследником престола. А если этот человек, ее будущий супруг, будет достаточно мне предан…

– То он станет прекрасным шпионом при дворе шотландской королевы. – Теперь мысль Нанетты работала уже четче. Елизавета принялась вертеть в руках серебряную головную щетку, длинные белые пальцы изящно поигрывали красивой вещицей – как ее руки похожи на материнские, невольно подумалось Нанетте...

– Но кто этот человек, Нэн? Кто предан мне, при этом не католик и достаточно хорош собой, чтобы Мэри в него влюбилась?

Нанетта никак не могла взять в толк, кого имеет в виду королева. Она молча качала головой. Королева резко выпрямилась, и серебряная щетка вдруг больно ударила по пальцам Нанетты.

– Глупышка Нэн! Да ведь есть лишь один-единственный подходящий мужчина, разве ты не видишь? Мой дорогой Робин. Это должен быть он.

У Нанетты хватило здравого смысла не разинуть от удивления рот, но идея показалась ей настолько нелепой и смехотворной... Обвенчать королеву Шотландии с милордом Робертом Дадли? О страсти Елизаветы к своему конюшему было известно всем и каждому – но невероятно, чтобы женщина столь высокого положения, как Мария Шотландская, повторила подобную оплошность! И Нанетта, сделав мысленное усилие, придумала-таки наименее оскорбительное для достоинства королевы возражение:

– Но, ваша светлость, его титул недостаточно высок... Это было бы... прошу простить меня – оскорблением для королевы Шотландии... предложить ей в мужья простолюдина...

На какую зыбкую почву она ступила! В глазах Елизаветы мелькнул опасный огонек:

– Оскорбление? Мой Робин?

– Но, ваше величество, вы никогда не вышли бы за простолюдина! Как может сделать это ваша царственная кузина?

Так, это уже лучше. Елизавете приятно было, что окружающие думают, будто она не вышла за Дадли из-за его низкого происхождения, а не потому, что он убил свою жену. Гроза миновала, и выглянуло солнышко: темные глаза Елизаветы весело сверкнули на Нанетту:

– Ну что ж, тогда надо что-то придумать! Вот что: сделаем-ка мы его графом! Граф Лейчестер – красиво звучит, правда? А потом пошлем его завоевывать сердце гордячки Марии.

– Ему это придется не по душе, – заметила Нанетта.

– Он сделает то, что я ему велю! – резко ответила Елизавета. – Мы устроим ему богатейший кортеж – выберем самых красивых придворных... Нэн, эта твоя кузина... как ее зовут, запамятовала – Леттис? Она тоже поедет. Она ведь очень красива – и сможет там прекрасно выйти замуж. Эти шотландские лорды, конечно, неотесанные мужланы, но очень богаты. Это тебя радует, Нэн? Но как бы то ни было, уверена, что это обрадует твоего гордеца племянника, господина Пола Морлэнда.

Нанетта улыбнулась тонкой шутке государыни и непринужденно сменила тему. Но про себя подумала: да неужели же королева вправду намеревается уступить Дадли шотландской королеве? Нет, Нанетта не могла себе такого представить. Но тайники души своей эта тонкая и хрупкая женщина никому не приоткрывала. Приходилось ждать…

В октябре лорду Дадли был пожалован титул графа Лейчестерского – и его тут же посвятили в королевские планы. Он с благодарностью принял титул, но пришел в ярость от того, что государыня вознамерилась предложить его, словно вещь, королеве шотландцев. Некоторое время Роберт и Елизавета были в ссоре и, что удивительно, оба находили в этом какое-то болезненное наслаждение. Кэт потихоньку шепнула Нанетте, что эти двое столь нужны друг другу еще и потому, что лишь между собой они могли так горячо вздорить. Для каждого из них это было словно пинта доброго слабительного – после ссор оба чувствовали себя куда лучше.

Но на здоровье Нанетты эти ссоры сказались худо – некоторое время спустя она занемогла. Сначала казалось, что это всего лишь легкая простуда, но потом начался жар – Нанетта слегла и слабела с каждым днем. Одри и Мэри Сеймур неотлучно находились при ней, Зак лежал в изножье кровати и глаз не сводил с лица хозяйки, Симон Лебел трижды в день приходил, чтобы помолиться вместе с ней – и каждый день государыня присылала Кэт, чтобы осведомиться о здоровье больной. Поначалу Нанетта с улыбкой извинялась за то, что причиняет всем столько хлопот – но вскоре умолкла и лишь невнятно бормотала что-то в жару.

Однажды вечером Мэри сидела рядом с Нанеттой, держа ее за руку. Неожиданно больная открыла глаза и отчетливо произнесла:

– Пол, что станется со всеми нами? Что? – Глаза ее закрылись, и она вновь заметалась в лихорадке. Мэри вопросительно взглянула на Одри.

– Он был первым мужем мадам. Очень давно – я тогда была еще девочкой, – объяснила Одри. Некоторое время они глядели друг на друга, потом Мэри сказала: – Пойди-ка и позови быстрее доктора. И пошли весточку королеве. И... – она сглотнула, – быстрее пошли за отцом Симоном!

Одри, не мешкая ни секунды, убежала.

Поздно вечером, закончив государственные дела, королева самолично пришла навестить больную, невзирая на предупреждения врача, что болезнь может быть заразной. Она подошла к постели и сжала руку Нанетты – та открыла глаза и слабо улыбнулась.

– Она узнает вас, – шепнула Мэри. – Она в сознании.

– Нэн, дорогая моя Нэн, что с тобой? – нежно произнесла королева. – Мне сказали, что ты смертельно занемогла, но ведь это неправда! Ты нужна мне – ты и Кэт.

– Кэт... и я... – Нанетта говорила слабым шепотом, с трудом переводя дух. – Когда скончался ваш отец... я помню... подумала: как это грустно – пережить всех друзей... у него ведь оставался лишь Вилл Сомерс да Том Крэнмер... Как грустно – пережить всех...

Она умолкла, но мыслями унеслась в прошлое – и отчетливо вдруг поняла, что вся ее жизнь была посвящена другим. Она не жила для себя – верно служила вначале Анне Болейн, потом Кэтрин Латимер, затем Елизавете Тюдор... Для себя самой она жила лишь однажды, да и то недолго – всего пару месяцев: с Полом, которого любила всем сердцем... Да она и поныне любит его. Ах, Пол, ее Пол – высокий и могучий, словно дуб, смуглый и темноволосый... Она снова видела, как его рослая фигура появляется в дверном проеме, заслоняя свет, она чувствовала, как сильные руки отнимают ее, ощущала вкус его губ... Она пронзительно вспомнила его запах, такой родной, такой мужской – смесь аромата чистого льна и кожи... А когда он приезжал с охоты, то приносил с собой запах конского пота, а когда они собирались куда-нибудь, то он благоухал ромашкой и мелиссой...