Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии

• Название: ДАртаньян в Бастилии
• Автор: Николай Харин
• Издательство: ВАГРИУС
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0362-6

Вторая часть сиквела «Трёх мушкетёров». Читателя опять ждут стремительные повороты сюжета, головокружительные погони, драки, хитросплетения судеб...

---

Итак, Бассомпьер все же находился в Бастилии, дю Трамбле был назначен ее комендантом. Оставалось лишь найти беглеца. Побег дона Алонсо был неприятен кардиналу в высшей степени. Во-первых, он собирался использовать пленника для того, чтобы глава испанского кабинета Оливарец стал посговорчивее, во-вторых, шпионы кардинала уже донесли ему, что от захваченного под Казале испанца ниточка ведет и в Тур, и в Орлеан, и в Брюссель, а самое главное – из Тура прямо в покои Анны Австрийской. Это давало возможность очернить королеву в глазах ее супруга и снова представить доказательства тайных сношений ее с внешним врагом – испанским королем – ее собственным братом.

Итак, побег был очень некстати.

– А во всем виноват этот болван де Кавуа, – процедил кардинал сквозь зубы, не обращаясь ни к кому персонально, но так, чтобы быть услышанным секретарями и прочими приближенными. – Пусть он больше не показывается мне на глаза!

Так как Ришелье с некоторых пор пользовался почти неограниченной властью, вокруг него постоянно увивались придворные, ищущие милостей министра. Были у него и действительно верные слуги и надежные соратники, также ловившие каждый его жест.

И те и другие слышали нелестный отзыв о де Кавуа и поспешили распространить его среди своих знакомых. Таким образом, в самом скором времени недобрая для злополучного капитана весть была подхвачена и разнесена по всем салонам и приемным, где собирались кардиналисты, то есть по доброй половине Парижа. Кавалер де Рошфор, будучи при кардинале постоянно, если только он не находился в отъезде по поручению своего покровителя, сообщил эту фразу маршалу де Ла Мельере, а тот принес недоброе известие самому де Кавуа, который и в самом деле начинал чувствовать себя все хуже. Родственница кардинала г-жа д'Эгильон также не преминула известить г-жу де Кавуа, с которой она находилась в самых дружеских отношениях.

Ночью капитан забылся тяжелым сном. Ему снились кошмары.

Госпожа де Кавуа, напротив, и не думала спать. Она принимала гостя, которого под покровом наступившей темноты впустила в дом с черного входа.

Госпожа де Кавуа провела посетителя к себе, предварительно убедившись, что никто из слуг не попадется им навстречу. Затем она закрыла двери на ключ и села в кресло.

– Прошу, садитесь и вы, д'Эрбле, – предложила г-жа де Кавуа.

Арамис (а это был он) откинул капюшон, скрывавший его лицо, и бросил несколько быстрых взглядов по сторонам.

Затем тоже сел в указанное ему кресло.

– Итак, вы хотели меня видеть, – начала хозяйка дома. – Вы прибегнули к стольким предосторожностям, что мне остается только гадать, что за дело привело вас ко мне.

– Ах, сударыня! Мне и в былые годы случалось прибегать к предосторожностям, когда вы дарили мне несколько часов общения, – отвечал Арамис с нежной улыбкой.

Госпожа де Кавуа чуть наклонила голову в знак того, что она помнит об этом и ценит осторожность и деликатность своего собеседника. Однако от внимательного Арамиса не укрылось, что жест дамы был несколько более сухим, чем ему хотелось бы.

– Но время идет, и прошлое подергивает дымка забвения, – продолжал Арамис, прибегая к поэтической метафоре, – прием отнюдь не свойственный ему в разговоре с отцами церкви или друзьями. Сейчас перед ним сидела женщина, эта женщина была красива, и, самое главное, Арамис хотел пробудить в ней воспоминания. – Увы! – добавил он со вздохом. – Увы! Все, что было, мадам, для вас лишь призрачный мираж, истаявший без следа…

– Милый д'Эрбле, почему вы больше не пишете стихов.

У нас было бы два Вуатюра, – слова г-жи де Кавуа, казалось, заключали в себе насмешку, но взгляд, устремленный на красивое печальное лицо Арамиса, был участлив и нежен.

Казалось, женщина, сначала решившая держаться официально, постепенно смягчается и в уголках ее губ и глаз появляется улыбка.

– Парижу не нужен второй Вуатюр, мадам. Кроме того, я теперь пишу только на богословские темы.

– Но вы и раньше посвящали много часов богословским занятиям, – с лукавой улыбкой заметила г-жа де Кавуа.

– Не столько занятиям богословием, сколько занятиям с богословом – хотите вы сказать, а вернее, – с его племянницей, – живо подхватил Арамис.

– Скажите лучше, «с племянницами», – легко вздохнула г-жа де Кавуа. – В Париже было и есть слишком много ученых богословов. И наверное, немалое число их имеет племянниц.

– Ну вот, вы в хорошем настроении. И я рад этому.

– Вы полагали застать меня в слезах? – живо спросила г-жа де Кавуа.

– Избави Боже! Видеть слезы на ваших глазах было бы для меня невыносимо!

– А между тем иногда мне хочется разрыдаться. Откуда вы узнали о наших неприятностях?

– Госпожа де Буа-Трасси сказала мне…

– Что кардинал прогнал с глаз долой моего мужа?!

– Ну… примерно это… Я, впрочем, не поверил.

– Но, на правах старой дружбы, решили узнать, верно ли то, о чем болтает весь Париж?

– Но, мадам, что заставляет вас так говорить?!

– Еще бы! Если это знает Камилла де Буа-Трасси, значит, это известно всему Парижу!

– Уверяю вас – нет!

– Ну, так будет известно до захода солнца следующего дня!

– Право же, мадам, вы несправедливы к госпоже де Буа-Трасси. Она искренне огорчена тем, что случилось.

– Ах, д'Эрбле, раньше вы были куда деликатнее! Хвалить одну даму в будуаре другой! Нет, положительно вы и впрямь сделались монахом!

Арамис улыбнулся:

– Вот теперь я вас узнаю.

– Зато я не вполне узнаю вас.

– Вы перемените свое мнение, когда узнаете, что я рискую жизнью, чтобы повидаться с вами.

– Вы пугаете меня, милый д'Эрбле. Вы ведь сменили мундир на сутану, не вы ли сами говорили мне это?!

– Так и есть, но сутана в наше время навлекает на ее владельца не меньше опасностей, чем военный мундир.

– Но кто же грозит вам?!

– Ах, мадам, Париж как водоворот. Он затягивает любого, кто имел неосторожность подплыть к нему слишком близко. Вам ли не знать этого, вы ведь бываете при дворе…

– Не слишком часто, но вполне достаточно для того, чтобы согласиться с вами, – сказала г-жа де Кавуа. При этом она подумала: «Неужели он пришел только для того, чтобы повидаться со мной?» Вслух же произнесла:

– Но вы по-прежнему говорите загадками, таинственный господин д'Эрбле. Что же за опасность угрожает вам?

Искушенный в дипломатии, Арамис выдержал паузу. Он сделал ее достаточно длинной для того, чтобы воображение г-жи де Кавуа могло разыграться и все опасности, подстерегающие одинокого прохожего в ночном Париже, предстали бы перед ее мысленным взором.

– Духовник королевы-матери предостерег меня, что флорентийка собирается подослать ко мне убийц. Мы оба принадлежим к одному братству – лазаристов – и встречались в Лотарингии…

– Но почему?

– Вы спрашиваете?

– Посудите сами, что же мне еще остается?!

– Но я и сам ничего не могу сказать со всей уверенностью. Ничего, кроме того, что прошлой ночью на улице Бриземиш на меня напали какие-то люди.

– Боже милосердный! Вы не ранены?!

– К счастью – нет. Со мной было двое друзей, и втроем мы дали негодяям достойный отпор. Трое из них, думаю, упокоились на кладбище Сен-Сюльпис.

– Но флорентийка на этом не успокоится!

– Боюсь, что вы правы, мадам.

– Что же делать?! – Последнее восклицание женщины было искренним и показало Арамису, что он почти у цели, – Собственно, я пришел к вам за советом. Ведь на самом деле в Париже у меня лишь один «знакомый богослов» и лишь его «племянница» питает… я хотел сказать – питала, ко мне дружеские чувства.

Легкий румянец проступил на щеках г-жи де Кавуа.

– Полагаю, в первый раз вы употребили глагол в нужном времени, – тихо произнесла она. – Но, увы, бедная «племянница» не знает, чем помочь…

– Я подумал… Я думал, что против Марии Медичи есть лишь одно действенное средство…

– Какое же?

– Вы знаете сами!

– Нет же!! Назовите его!

– Это средство – Ришелье.

– Ax! – всплеснула руками г-жа де Кавуа. – Вы тысячу раз правы, милый д'Эрбле. Если флорентийка и боится кого-нибудь, то только кардинала.

– Оттого она так ненавидит его, – заметил Арамис.

– Но ведь вы и сами, кажется, не слишком жаловали первого министра, когда носили мушкетерский плащ.

Мечтательная улыбка тронула губы Арамиса.

– Ах, счастливое, беззаботное время! Я был молод и сумасброден. Что еще можно было ждать от юнца, окруженного компанией повес и дуэлянтов. Эдикты его высокопреосвященства мы воспринимали как личное оскорбление.

И дрались наперекор им где только возможно и по малейшему поводу.

– Все же некоторые из ваших сумасбродств были очень милы, – в задумчивости проговорила г-жа де Кавуа. Затем она легонько тряхнула головой, словно отгоняя прочь призраки воспоминаний.

– Но, должна же быть какая-то веская причина! – воскликнула она.