Патриция Гэфни - Любить и беречь (Грешники в раю)

• Название: Любить и беречь (Грешники в раю)
• Автор: Патриция Гэфни
• Жанр: Исторические любовные романы

Она наконец встретила его – самого сильного и красивого мужчину в своей жизни. Но что делать, если он – священник, а она – замужняя леди? И хотя семейная жизнь Энн подобна аду, она не смеет дать волю чувству. Каждая новая встреча для них – безумная пытка. Страсти раскаляются до предела. И когда приходит ложное известие о смерти мужа, их близость становится неизбежной, принеся им великое счастье… и невыносимую боль. Но разве любовь может быть грехом?

И разве ад вдвоем не может стать раем?

---

Кристи улыбнулся и сел в кресло с подголовником, от которого пахнуло плесенью.

– Не хотелось бы мне производить такое впечатление на окружающих…

Он ничего не сказал о внешности самого Джеффри, но про себя не мог не отметить изменений в его облике. Былую красоту Верлена портила болезненная бледность. Его темно-каштановые волосы заметно поредели, обнажая белый костистый лоб, отчего глаза казались еще чернее, чем на самом деле. Ноздри истончились, как пергамент; на языке, которым он поминутно облизывал сухие губы, виднелся беловатый налет, а веки припухли, как если бы он только что проснулся или же проплакал всю ночь.

– Нет, ты, пожалуй, не цапля, – поправился Джеффри, – а золотистый орел, если судить по волосам. Кстати, давно ли ты на своей святой службе?

– Сан я принял два года назад. Некоторое время жил в Эксминстере, пока примерно год назад епископ не направил меня в приход святого Эгидия.

– Он тебя направил? Ты что же, не хотел возвращаться домой?

– У меня… были смешанные чувства.

Услышав это, Джеффри понимающе улыбнулся, хотя Кристи сильно сомневался, что их колебания по поводу возвращения в Уикерли были одинакового свойства.

– А что думает его преподобие старый Моррелл о твоем решении пойти по его священным стопам?

– Мой отец умер четыре года назад. Через два года после смерти матери.

– О, Кристи, прости меня. Мне действительно очень жаль.

– Благодарю.

Ему хотелось спросить: «Почему же ты никогда не писал? Почему за все эти двенадцать лет ни разу не дал знать о себе?» – Но он спросил совсем о другом:

– А ты стал солдатом удачи, ведь так? – произнес он, подстраиваясь под беззаботный тон Джеффри. – Если хоть половина слухов о тебе – правда, то у тебя была, мягко говоря, весьма насыщенная событиями жизнь.

Джеффри стремительно вскочил и снова принялся мерить комнату шагами.

– О да, черт подери, весьма насыщенная. Слушай, Кристи, а ты еще ездишь верхом?

– Да, у меня есть гнедой жеребец по имена Донкастер. Прекрасный конь.

– И ты на нем скачешь?

– Больше нет.

– Что?!

Лицо Джеффри изобразило недоумение. Кристи вспомнил дикие, безрассудные скачки, которые они устраивали в детстве. Это был их любимый спорт; на этом постоянно подогреваемом ощущении риска, в сущности, и основывалась их дружба.

– Епископ не одобряет священнослужителей, участвующих в скачках, – сказал он, сухо улыбнувшись, – так что я больше этим не занимаюсь.

– Проклятие, жалко чертовски! – Джеффри снова подошел к двери. – Энни! А, вот и ты. Тебя только за смертью посылать.

Новая леди д’Обрэ вошла в комнату, и ее супруг мгновенно вцепился в бутылку, которую она внесла на подносе. От резкого движения два стакана, стоявших там же, едва не упали. Энни поставила поднос на стол рядом с софой, отошла в сторону и встала возле холодного очага.

– Шерри. Боже милостивый, – поморщился Джеффри. – Тебе налить, дорогая?

Она пробормотала слова отказа. Теперь на ней не было шляпы. Ее золотисто-каштановые волосы лежали свободно и были острижены короче, чем, по мнению Кристи, предписывала современная мода. Джеффри наполнил стаканы и один протянул ему.

– За что бы такое нам выпить? А, я знаю: за сиротскую долю. Моя жена ведь тоже сирота, не так ли, дорогая? О да, невинная и бедная сиротка. Я-то думал, она богата, понимаешь, а получилась ошибка, да, трагическая, жестокая ошибка.

Он залпом осушил свой стакан и немедленно снова наполнил его.

– Что? Ты не хочешь пить за сиротство? Отлично, будем говорить конкретно. – Он поднял стакан. – За смерть моего отца: пусть его злобная душонка гниет в аду вечно.

В несколько глотков он опустошил свой стакан и опустил его на стол с такой силой, как будто хотел разбить вдребезги. Кристи ощутил на себе пристальный взгляд Энни Верлен и обернулся к ней. Сейчас ее глаза не казались серебристыми; они отливали зеленым, и в них читалось какое-то непонятное, мрачное и безнадежное ожидание. Он поставил свой стакан, не притронувшись к напитку.

– Ну, хорошо! Расскажи-ка мне теперь, что новенького в моем милом старом доме. Холиок все еще управляющий, не так ли?

Джеффри опять потянулся к бутылке.

– Нет, он несколько лет назад умер. Ты помнишь Уильяма, его сына? Теперь он управляющий. Он прекрасный человек, большой труженик. Думаю, ты бы…

– Вот и прекрасно, значит, я все могу переложить на него.

Кристи нахмурился:

– Как, разве ты не собирался остаться?

– Слава Богу, нет! По крайней мере надолго. Я ведь обратился за новым офицерским патентом – разве я тебе не говорил? Самой большой ошибкой моей жизни было то, что в прошлом году я продал свою капитанскую должность. Впрочем, нет, – он улыбнулся жене, – почти самой большой. Лучше бы уж я занял тогда эти деньги. Ну да это все прошлогодний снег. А ты знаешь, сколько нужно заплатить Королевской Комиссии, чтобы купить должность подполковника? Девять тысяч фунтов, и это только официальный вступительный взнос; реальная плата приближается к тринадцати тысячам. Надеюсь, дорогой папаша оставил мне хоть что-нибудь, тогда я смогу подкупить всех нужных воров в министерстве, и, если повезет, не пройдет и месяца, как я окажусь на корабле, идущем в Черное море.

Кристи не смог больше сдерживать свое изумление:

– Ты хочешь сказать – на войну? Ты собираешься быть солдатом?

– А ты что думал, нянькой?

– Но ты же… – Он осекся. – Прости, пожалуйста. Просто мне показалось, что ты не вполне здоров.

– Вот как? Я, выходит, похож на больного?

В черных диковатых глазах Джеффри зажегся воинственный огонь. Но он провел рукой по волосам, и его гнев испарился, как будто стертый этим движением.

– Действительно, у меня была вспышка моего давнишнего недуга – малярии, которую я подцепил в Басутоленде в пятьдесят первом, когда усмирял проклятых туземцев. Но теперь я в порядке, все просто отлично. Милая Энни обеспечила мне такой уход, что мое злосчастное недомогание недолго продлится. Правда, радость моя?

Все, что Джеффри говорил жене, звучало как утонченное оскорбление. Кристи чувствовал напряжение между ними; казалось, достаточно искры, чтобы произошел взрыв. Он изо всех сил старался обнаружить хоть что-то от прежнего Джеффри в этом издерганном мрачном незнакомце, но двенадцать лет стерли все следы. Его нарочитая приветливость была маской, под которой скрывалось нечто темное и нездоровое.

Что же до жены Джеффри, то Кристи невольно тянулся к ней взглядом, безуспешно стараясь понять. Она была не из тех женщин, которые не вызывают интереса и кажутся разгаданной загадкой. Она была очаровательна – но это лежало на поверхности; в ней еще было нечто такое, что привлекало сильнее, чем красота, закованная в панцирь безграничного, по всей видимости, самообладания. И это притягивало его, несмотря на явную насмешку – а он был уверен теперь, что это насмешка, – которая вспыхивала в ее глазах всякий раз, когда она перехватывала его любопытный взгляд.

Джеффри вновь замер на софе, сгорбившись и уставившись в стакан; казалось, что внутри его потух свет, что его вообще нет больше в комнате. Кристи дважды пришлось обратиться к нему, прежде чем он очнулся:

– Я сказал, что мог бы распорядиться насчет похорон твоего отца, если хочешь.

– Да, пожалуйста, – равнодушно ответил Джеффри. – Ты что, уже уходишь? – добавил он, видя, что Кристи потянулся за шляпой. – Останься. – Он поднялся на ноги, снова оживившись и чуть ли не умоляя: – Не уходи.

Кристи колебался:

– Ну ладно, хорошо. Только совсем ненадолго.

– Вот и прекрасно! Давай же выпьем наконец. Давай, Кристи, нальем по маленькой, как в старые времена. Помнишь ту ночь, когда мой отец поехал в Тэвисток, а мы с тобой выпили весь джин, который конюх спрятал в чулане? Никого в жизни не видел пьянее тебя в ту ночь. Ты еще хотел ехать куда-то на том гнедом… Как его звали?

Кристи смущенно улыбнулся:

– Пайпер.

– Пайпер, вот именно! Ты решил затащить его в дом и посмотреть, не захочет ли он поужинать с нами в столовой. Ха! Вспоминаешь? Ну давай же, пей.

Джеффри попытался силой вложить стакан в руку Кристи, но тот поставил его на стол и вновь взял свою шляпу.

– Извини, но мне нужно идти.

– Что? Но почему?

– У меня назначена встреча с представителями прихожан и с церковным старостой; я уже дважды ее откладывал. Мы встречаемся у меня в доме. Зачтем будет вечерняя служба.

– Но ты же только что сказал, что остаешься.

– Я думал, тебе может понадобиться моя профессиональная помощь, – объяснил Кристи, снова ощутив неловкость. – Слово пастыря.

– Так ты думал, – Джеффри запрокинул голову и прямо-таки взвыл от хохота, – что мне потребуется духовное утешение!

Кровь бросилась в лицо Кристи. Он не мог поднять глаз на миссис Верлен, но постоянно ощущал на себе ее пристальный изучающий взгляд; ей явно было интересно исследовать такой забавный и редкостный экземпляр обитателя английского захолустья, как приходский священник, о котором она до сих пор могла знать только по книгам.