Диана Гэблдон - Чужеземец. Запах серы

• Название: Чужеземец. Запах серы
• Автор: Диана Гэблдон
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-036205-6, 5-9713-2083-1, 5-9762-0234-9

Шотландия — гордая, нищая, из последних сил противостоящая захватчикам-англичанам…

Англия эпохи революции Кромвеля и пышной бурной Реставрации…

Франция — «солнце Европы», страна изощренных интриг и потрясающей роскоши…

Новый Свет, куда отправляются за счастьем и богатством те, кому уже НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ и чья жизнь не стоит ломаного гроша…

Это — XVII век.

Время перемен и потрясений, войн, мятежей и восстаний.

Время, которое оживает в ЭПИЧЕСКОМ ЦИКЛЕ Дианы Гэблдон «Странник»!

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГЕРОЕВ РОМАНА «ЧУЖЕЗЕМЕЦ» ПРОДОЛЖАЮТСЯ!

---

— У меня немного кружится голова, — сказала я, закрывая глаза. Потом открыла один. Немного лучше. Во всяком случае, теперь передо мной стоял один Ансельм, только немного размытый по краям.

Он озабоченно склонился надо мной.

— Позвать брата Эмброуза или брата Полидора, мадам? К сожалению, я не особенно искушен в медицине.

— Нет, ничего не нужно. Я просто слишком резко села. — Я сделала еще одну попытку, уже медленнее. На этот раз комната и ее содержимое остались в относительном покое, а я почувствовала, что на мне множество синяков и ссадин, которых я не заметила сначала из-за головокружения. Я попыталась прочистить горло и поняла, что оно болит. Я поморщилась.

— В самом деле, mа chere, мне кажется, что… — Ансельм уже направился к двери, готовый привести помощь. Он выглядел очень встревоженным. Я потянулась было за зеркалом на ночном столике, но передумала. К этому я еще не готова, поэтому вместо зеркала взяла кувшин с вином

Ансельм медленно вернулся в комнату и остановился, глядя на меня. Убедившись, что падать я не собираюсь, он снова сел.

Я медленно прихлебывала вино, пытаясь прогнать последствия опиумного дурмана. В голове понемногу светлело. Значит, мы все-таки живы. Оба.

Сны были хаотичными, полными насилия и крови. Мне снова и снова снилось, что Джейми мертв или умирает. А где-то в тумане возникал образ мальчика на снегу, его удивленное круглое лицо наплывало на покрытое синяками и ссадинами лицо Джейми.

Иногда на лице Фрэнка появлялись трогательные пушистые усы. Я отчетливо помнила, как убивала всех троих. И чувствовала себя так, словно всю ночь провела, нанося раны и устраивая побоище. У меня болела каждая мышца, и я ощущала тупое отчаяние.

Ансельм все еще сидел рядом, сложив руки на коленях и внимательно глядя на меня.

— Вы можете кое-что сделать для меня, отец, — произнесла я.

Он тут же вскочил, готовый помочь, и потянулся за кувшином.

— Разумеется! Еще вина?

Я печально улыбнулась.

— Да, но позже. А прямо сейчас я хочу, чтобы вы выслушали мою исповедь.

Он удивился, но быстро закутался в профессиональное самообладание, как в сутану.

— Ну разумеется, chere madame, если вы этого хотите. Но право же, не лучше ли пригласить брата Жерарда? Он хорошо известный исповедник, в то время как я… — Он пожал плечами типично французским жестом. — Я, конечно, могу выслушивать исповеди, но по правде говоря, редко это делаю — я же просто ученый.

— Я хочу, чтобы вы, — твердо произнесла я. — И прямо сейчас.

Он покорно вздохнул и пошел за епитрахилью. Приладив ее на шее так, чтобы пурпурный шелк ровно и гладко лежал на его облачении, Ансельм сел на табурет, благословил меня и замер.

И я рассказала ему. Все. Кто я, откуда. О Фрэнке и Джейми. О юном английском драгуне с бледным прыщавым лицом, умиравшем на снегу.

Выражение его лица не изменилось, только круглые карие глаза становились все круглее. Когда я замолчала, он раза два моргнул, открыл рот, закрыл его и потряс головой, словно прочищая мозги.

— Нет, — терпеливо сказала я, снова откашлявшись — я хрипло квакала, как лягушка-бык. — У вас не слуховые галлюцинации. И вы ничего не вообразили. Теперь понимаете, почему мне хотелось, чтобы вы выслушали меня, соблюдая тайну исповеди?

Он несколько рассеянно кивнул.

— Да. Конечно же, понимаю. Если бы… но — да. Разумеется, вы не хотели бы, чтобы я рассказал об этом другим. Кроме того, поскольку вы рассказывали это на исповеди, то рассчитываете, что я должен вам поверить. Но… — Ансельм почесал голову и посмотрел на меня. По его лицу расплылась широкая улыбка. — Но до чего это чудесно! — негромко воскликнул он. — Как поразительно и как прекрасно!

— Прекрасно — это не совсем то слово, которое бы я выбрала, — сухо заметила я. — Но что поразительно — это верно. — Кашлянула и потянулась за вином.

— Но это же… чудо, — сказал он словно бы самому себе.

— Если вы так настаиваете, — вздохнула я. — Но мне бы хотелось знать — что мне-то делать? Виновна ли я в убийстве? Или прелюбодеянии? Не то чтобы тут можно что-нибудь изменить, но я бы хотела знать. И, поскольку я здесь, как я должна себя вести? Могу ли я… в смысле, должна ли я воспользоваться своими знаниями, чтобы… кое-что изменить? Я даже не знаю, возможно ли это. Но если возможно, есть ли у меня право?

Он качнулся назад и задумался. Медленно поднял оба указательных пальца, свел их кончики вместе и долго смотрел на них. Наконец покачал головой и улыбнулся.

— Не знаю, chere madame. Вы поймите, эта не та ситуация, с которой готов столкнуться исповедник. Мне придется подумать. И молиться. Да, несомненно, молиться. Сегодня ночью я обдумаю вашу ситуацию во время Неустанного Поклонения. А завтра, возможно, смогу дать вам совет.

И ласково показал мне, что следует преклонить колена.

— А пока, мое дитя, я отпущу вам грехи. Каковы бы они ни были, верьте, что они будут прощены.

Он поднял, благословляя, руку, положив другую мне на голову.

— Те absolve, in nomine Patri, et Filii…

И помог мне подняться.

— Спасибо, святой отец, — сказала я. Неверующая, я выбрала исповедь только для того, чтобы заставить его отнестись ко мне серьезно, и удивилась, почувствовав значительное облегчение своего бремени. Возможно, дело в том, что я наконец-то смогла поведать другому всю правду.

Ансельм помахал рукой.

— Увидимся завтра, chere madame. А пока отдохните как следует, если сможете.

Он направился к двери, аккуратно сворачивая епитрахиль.

Уже в дверях он остановился, обернулся и улыбнулся мне. В глазах вспыхнуло детское возбуждение.

— И, может быть, завтра… возможно, вы сумеете рассказать мне… на что это похоже?

Я улыбнулась в ответ.

— Да, святой отец. Расскажу.

Он ушел, а я заковыляла по коридору, чтобы проведать Джейми. Мне доводилось видеть трупы в лучшем состоянии, но грудь его поднималась и опадала равномерно, а зловещий зеленый оттенок кожи исчез.

— Я бужу его каждые несколько часов, чтобы он проглотил несколько ложек супу, — тихо сказал возникший рядом брат Роджер. Он перевел взгляд с пациента на меня и заметно отшатнулся в сторону. Вероятно, следовало сначала причесаться. — Э-э… может, вы тоже… не откажетесь?

— Нет, спасибо. Я думаю… я думаю, стоит поспать еще немного.

Меня больше не давило чувство вины и уныния, но по моим конечностям расползалась дремотная, удовлетворенная тяжесть. Уж не знаю, была причиной тому исповедь или вино, но, к своему удивлению, я обнаружила, что стремлюсь назад в постель, к забытью.

Я наклонилась и прикоснулась к Джейми. Он был теплым, но без намеков на жар. Я нежно погладила взъерошенные рыжие вихры. Уголок его рта шевельнулся и вернулся на место. Но поднимался он вверх. В этом я была уверена.

Небо было холодным и влажным, оно заполняло горизонт серой пустотой, сливавшейся с серыми туманами холмов и угрюмой коркой снега, выпавшего неделю назад, и монастырь казался укутанным в кокон грязного хлопка. Даже внутри него зимнее безмолвие давило на обитателей. Речитатив во время Литургии часов в церкви был приглушенным, толстые каменные стены, казалось, поглощали все звуки и сдерживали суету повседневных хлопот.

Джейми проспал почти двое суток, просыпаясь только для того, чтобы сделать несколько глотков супа или вина. Проснувшись окончательно, он начал приходить в норму обычным манером здорового молодого человека, неожиданно лишившегося сил и независимости, которые всегда принимал, как должное.

Другими словами, он примерно сутки наслаждался тем, что с ним все нянчились, а потом начал упрямиться, сделался беспокойным, вспыльчивым, раздражительным, трудным в общении, капризным, и пребывал в исключительно плохом настроении.

Раны на плечах болели. Раны на ногах чесались. Ему надоело лежать на животе. В комнате слишком жарко. Рука болит. От дыма глаза так щиплет, что он не может читать. Его тошнит от супа, целебных напитков и молока. Он хочет мяса.

Я узнавала симптомы быстро возвращающегося здоровья и радовалась им, но была готова смириться только с некоторыми из них. Я открывала окно, меняла ему простыни, прикладывала к спине мазь из календулы и намазывала ноги соком алоэ. Потом позвала послушника и попросила принести суп.

— Я не буду есть эти помои! Мне нужна нормальная еда! — он раздраженно оттолкнул поднос, и суп расплескался по салфетке, прикрывавшей миску.

Я скрестила руки и уставилась на него. Властные синие глаза уставились в мои. Он стал худым, как рельса, скулы торчали под обтянувшей их кожей. Хотя Джейми быстро выздоравливал, расстроенный желудок еще долго не придет в норму. Он не всегда удерживал даже суп и молоко.

— Получишь другую еду, когда я позволю, — сообщила я, — и не раньше.

— Хочу сейчас! Ты что думаешь, можешь распоряжаться тем, что мне есть?

— Да, чертовски точно! На случай, если ты забыл, доктор здесь — я.