Уитни Гаскелл - Настоящая любовь и прочее вранье

• Название: Настоящая любовь и прочее вранье
• Автор: Уитни Гаскелл
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033217-3, 5-9713-0714-2, 5-9578-2792-4

Встреча с Судьбой?!

Прекрасный принц, который влюбится в вас с первого взгляда и увезет в белом лимузине?!

Да какая нормальная, привлекательная, профессионально реализованная женщина верит в такие романтические басни?!

Все так.

Но… что делать, если сама ЖИЗНЬ неожиданно подбрасывает именно такой сюжет?

Встреча с Судьбой (в самолете).

Принц (красивый, одинокий, обаятельный).

Любовь (с первого взгляда).

Что делать?

ЖДАТЬ ПОДВОХА!

---

– Макс и Дафна приглашают нас на ужин. Как ты? – спросила я Джека.

– Собственно говоря, я подумал, не перенести ли мероприятие на завтра? – поспешно поправился Макс. – Забыл просмотреть негативы с последней съемки…

Хотя я уселась на диван, Джек и Макс продолжали стоять по обе стороны журнального столика: Макс по-прежнему хмурился, Джек, похоже, искренне веселился. Я неожиданно почувствовала себя судьей на боксерском матче.

– О чем это ты? Совершенно не обязательно делать это сегодня. Неужели нельзя подождать? – взмолилась Дафна.

– Значит, нельзя, – резко бросил Макс.

Дафна открыла рот, явно желая возразить, но почему-то передумала, поспешно сжала губы и пожала плечами в молчаливом извинении.

– В другой раз, – процедил Макс и, наклонившись, поцеловал меня в щеку. Злой ноябрьский ветер заледенил так и не успевшие согреться губы, и я чуть поежилась.

– Нам пора. Рад был познакомиться, Джек.

– Я тоже, – кивнул Джек.

– Но вы только что пришли, – запротестовала я, поднимаясь и провожая Макса до двери. Пока Дафна прощалась с Джеком, я схватила Макса за рукав и прошипела:

– Что с тобой?

– Ничего. Не беспокойся. Просто нужно кое-что доделать. Все будет хорошо, как говорил Элвис.

– Макс, что происходит?

– Ничего. Поговорим позже, ладно?

– Пока, Клер! – и Дафна, обняв меня, последовала за Максом.

Я недоуменно уставилась на закрытую дверь, сбитая с толку выходкой Макса. Мне было немного стыдно за его поведение. Конечно, дружеские отношения и романтические увлечения не всегда идут в ногу, но я надеялась хотя бы на подобие согласия. И сейчас искренне не понимала, что именно в Джеке так взбесило Макса. Все, что успел сделать Джек, – поздороваться и пожать ему руку… неужели он проделал все это в высокомерной, снобистской, снисходительной манере, которую я в своем ослеплении не сумела заметить?

Да нет, глупости! В Джеке нет ни намека на высокомерие, снобизм или снисходительность.

– Не знаю, что на него нашло, – вздохнула я, поворачиваясь к Джеку.

– Разве? А, по-моему, у меня появился соперник, – мягко пояснил Джек.

– Ты о чем? – удивилась я и, запоздало сообразив, на что он намекает, яростно затрясла головой: – Вот уж нет! Между мной и Максом ничего не может быть! Он и Дафна практически помолвлены, и я знаю, что ему в голову не приходят подобные мысли!

– Откуда такая уверенность?

– Понимаешь, всегда видно, когда кто-то в тебя влюблен, разве нет? Макс никогда не строил мне глазки и ничем не показывал, что питает ко мне известные чувства, – возразила я.

– Если не считать явной враждебности к тому, с кем ты встречаешься, – возразил Джек. Я заметила, что он вовсе не выглядел расстроенным, наоборот: поведение Макса, казалось, только его забавляло.

– Он вовсе не был враждебным. Немного… официальным, – поправила я. – Иногда с ним такое случается. Но на самом деле Макс мне вроде брата, и я точно знаю, что он относится ко мне точно так же.

– Ну… раз ты так говоришь… – пробормотал Джек, притягивая меня к себе.

Мы больше не видели Макса и Дафну, хотя я оставила пару сообщений на их автоответчике и несколько раз стучалась в дверь. Но Макс так и не ответил, хотя я могла бы поклясться, что он дома.

В воскресенье мы провели утро в постели: сначала просто ленились встать, потом дурачились. Потом снова легли валетом на диване, переплетя ноги. Ощущение счастья и довольства сменилось некоторой неуверенностью, когда Джек, листая воскресное приложение к «Санди таймс», неожиданно заявил:

– Господи, да я ее знаю! Мы несколько раз встречались!

И показал мне рекламу колготок. Модель грациозно сидела на краю стола, кокетливо согнув бесконечно длинные ноги, чтобы скрыть голую грудь. Идеально вылепленные черты лица предполагали шведское происхождение. Длинные платиново-белые волосы лежали на сливочно-белых плечах, блестящие красные губы были призывно сложены в поцелуе.

– Та голая женщина? – выдавила я в надежде, что он имел в виду довольно неказистую даму-архитектора, героиню статьи, напечатанной на соседней странице, но, поскольку та выглядела на все шестьдесят, моим надеждам вряд ли было суждено сбыться.

– Ну да. Ее зовут Катринка. – задумчиво пояснил Джек.

– Катринка? – повторила я с нескрываемым презрением. Почему, спрашивается, модели всегда берут такие кретинские имена? Почему никто не слышал о модели по имени Дениз, или Сьюзен, или еще каким-то нормальным? Не дождетесь! Либо Лекси, либо Жижи, либо, черт возьми, Катринка. Брр.

Но поскольку Джек явно не разделял моей ненависти ко всему, что относится к моделям, я постаралась поубавить ехидства в голосе.

– А когда ты встречался с… эээ… Катринкой?

– Хм? – рассеянно пробормотал он, увлеченно разглядывая снимок безупречно прекрасной экс-подружки. Я вспомнила, что меня он видел голой всего несколько минут назад, значит, сравнения неизбежны. Мне захотелось надеть на голову мешок и удалиться от человечества. Но я лишь ткнула Джека ногой, и он поднял глаза.

– Ты о чем? А, Катринка? О, несколько лет назад, когда я еще жил здесь. Между нами не было ничего серьезного.

Теперь я хотела… нет, была обязана узнать все!

– Вот как? – обронила я, посчитав, что показное безразличие побудит его продолжать, не ведая о том факте, что я практически корчусь от ревности.

Джек лениво улыбнулся, словно шашни с моделями – сущие пустяки, не стоящие внимания.

– Мы встречались несколько месяцев, но в то время у меня было слишком много работы. Сотрудников адвокатской конторы обязывали зарабатывать для фирмы не менее двухсот пятидесяти тысяч долларов в год, так что у меня не оставалось времени на серьезные отношения, – пояснил он.

– Ах, вот как… она хотела чего-то более серьезного, а ты – нет, – кивнула я, пытаясь представить мир, в котором живут мужчины, способные отвергнуть Катринку. И надежда вдруг разгорелась во мне с новой силой. – Может, она не очень умна? То есть у вас, наверное, не было ничего общего, поскольку ваши карьеры… э… эээ… так различны.

– Нет, честно говоря, она на редкость сообразительна. Гораздо умнее многих моделей, с которыми я встречался. Припоминаю, что она училась в Нью-Йоркском университете… кажется, специализировалась по истории искусства.

Фу! Умным женщинам труднее всего слышать, что красавицы вроде Катринки вообще способны выговаривать трехсложные слова, не говоря уже о занятиях в университете! Это просто несправедливо! В конце концов, это наша прерогатива: быть остроумной, оригинальной и интересной собеседницей. А они… их участь – сидеть в роскошных машинах, на диванах и коврах, готовясь к съемкам рекламы и украшая предмет этой самой рекламы неестественно блестящими волосами и сверкающими блеском губами. Мы же не лезем в их мир, так что пусть не суются в наш.

Но тут до меня с большим опозданием дошли его слова.

– Ты сказал, что встречался с другими моделями? – переспросила я.

Джек рассмеялся.

– Почему ты так на меня смотришь?

– Как именно?

– Как будто я объявил, что провожу уик-энды, крейсируя по торговым центрам и снимая несовершеннолетних девиц.

– Ничего подобного… я просто… не знала, что ты из тех, кто увлекается моделями, – пробормотала я, вдруг вспомнив, что предпочитала заниматься любовью при выключенном свете. И, хотя доказательств у меня не было, я сильно подозревала, что модели слыхом не слыхали о целлюлите на бедрах. В отличие от меня.

– Больше не увлекаюсь. Катринка славная девушка. Немножко приставучая, неуверенная в себе, но славная. Правда, главное достоинство моделей отнюдь не в способности поддерживать блестящую беседу, – сообщил Джек, прежде чем сесть и прижать меня к себе. От него великолепно пахло свежестью и чистотой: смесью мыла и недавно выстиранной одежды.

– В таком случае, почему ты с ними встречался? – не выдержала я. По какой-то непонятной причине мне нравилось ковыряться в своей ране.

– Был молод, глуп и хотел произвести впечатление на других парней в моей адвокатской конторе, показавшись на людях под руку с красивой женщиной. Глупо, да? – вздохнул Джек и сухо усмехнулся, словно подтрунивая над собственным тщеславием. – Но я уже давно перерос подобные увлечения.

– Да уж, – бросила я куда язвительнее, чем намеревалась.

– О, Господи. Я не хотел… Клер, ты ослепительная, роскошная и сексуальная, а я имел в виду, что больше не выбираю женщин только с целью произвести впечатление на болванов, с которыми работаю. Теперь я встречаюсь с людьми, которые мне интересны, – пояснил он, глядя на меня с такой широкой теплой улыбкой, что я против воли немного оттаяла. И тут он притянул меня к себе и поцеловал, а смятая Катринка упала на пол, рядом с остальными листами уже ненужной газеты.

Немного погодя Джек пошевелился, и мое сердце снова упало. Сегодня он улетал в Лондон, и я сознавала, что ему еще нужно успеть принять душ перед уходом. Расставаться не хотелось. Я желала, чтобы он остался, с такой силой, что это меня пугало. Меня одолел неожиданный порыв сделать все, что только возможно, лишь бы удержать Джека, даже если для этого потребуется связать его или запереть в квартире. Чего бы мне это ни стоило, но я не допущу, чтобы то чувство, которое горело между нами, ушло. Обычно мне не по себе, когда приходится слишком долго жить рядом с кем-то, – я была из тех детей, которые с удовольствием ходят к подругам в гости поиграть, но предпочитают поскорее вернуться домой и почитать в одиночестве. Ненавидела ночевать в чужих домах, в отличие от других девочек. Что хорошего торчать среди полузнакомых людей, если под конец выходных все устают, раздражаются, искусственно сюсюкают, хотя втайне готовы друг друга разорвать?! Но Джек совсем другой. И жить с ним рядом – совсем другое дело. Все стало другим.