Иван Фирсов - Спиридов был — Нептун

• Название: Спиридов был — Нептун
• Автор: Иван Фирсов
• Издательство: ООО «Издательство АСТ», ООО «Издательство Астрель»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: ISBN 5-17-018870-6, 5-271-06635-5

Новый роман известного писателя-историка И.Фирсова посвящен прославленному российскому флотоводцу, герою Чесменского боя, адмиралу Григорию Андреевичу Спиридову (1713-1790).

Фирсов Иван Иванович (родился в 1926 году в Ростове-на-Дону) — современный российский писатель, капитан первого ранга в отставке. Окончил военно-морскую школу, Высшее военно-морское училище и Высшие специальные офицерские курсы. Служил штурманом на крейсере и эсминцах, помощником командира сторожевого корабля; закончил службу в Главном штабе Военно-морского флота.

Публикуется с 1959 года. Истории русского флота и русским флотоводцам посвящены многие его книги: «Паруса над колыбелью» (Ярославль, 1996), «Сенявин» (М., 1997), «Лазарев» (М., 1998) и другие.

Исторический роман «Спиридов был — Нептун» печатается впервые.

---

Ушаков поощрял и песни и забавы и сам играл на флейте. Но все хорошо вовремя, в меру, и поэтому он с нетерпением ждал, когда уедет адмирал...

Последние месяцы главный командир Севастополя любил частые празднества, готов был беспрерывно веселиться. Каждое воскресенье и торжественные дни сопровождались обедами и балами. Ни свадьба, ни крестины без его присутствия не обходились и заканчивались обедом и танцами почти до рассвета...

Спускаясь по трапу вслед за Мекензи в баркас, Сенявин заметил, что и Ушаков, и стоявшие на юте корабельные офицеры были не в восторге от визита своего начальника и дожидались, когда тот уберется восвояси, чтобы заняться прерванной работой.

Поневоле и Сенявин, зачастую в ущерб делу, вынужден был сопровождать своего начальника в этих застольях.

Частенько задумывался флаг-офицер адмирала и иногда задавался вопросом: откуда на все увеселения у Мекензи хватает средств? Правда, в последний год его флотский начальник превратился в коммерсанта: выгодно продавал кирпич, известь, дрова, уголь. Все разъяснилось осенью, когда в Севастополе объявилась ревизия, посланная Потемкиным, который с этого года стал главнокомандующим нового Черноморского флота. Мекензи сразу сказался больным и устранился от проверки. Ревизия обнаружила крупные недостачи, и высочайшим повелением «главный командир» был привлечен к ответственности «за неправильное расходование казенных сумм». После этих событий Мекензи занемог по-настоящему, проболел недолго и после Рождества скончался.

Вместо него, недолго размышляя, Потемкин назначил своего протеже Войновича, в котором еще не разуверился, хотя и причины к тому у него были, как помнится, после случая на Каспии, где прежде, пять лет назад, Марк Иванович не оправдал его надежды.

Вступив в должность, Войнович хотел оставить Сенявина при себе флаг-офицером. Сенявин согласился, но попросил:

— Ваше превосходительство, должность сия отлучила меня от службы корабельной. Посему, оставаясь при вас, желал бы предстоящую кампанию самостоятельно судном управлять.

Войнович пожевал губами: «Вот ты каков, не успел еще послужить, как собираешься удрать от начальника. Как-никак к нему благожелателен светлейший князь».

— Похвальное стремление, однако подождем, пожалуй, месячишко-другой. — Войнович, во-первых, желал, чтобы Сенявин помог ему осмотреться в севастопольских порядках, а во-вторых, надеялся: «Авось забудется».

Однако он плохо знал характер своего флаг-офицера, который ровно через два месяца напомнил Войновичу о данном им обещании, и тот, поразмыслив, согласился. Тем более что он был уже неволен, если бы даже и хотел, поступить по-другому. Две недели назад Потемкин указал на Сенявина:

— Перепоручи своего флаг-офицера на пакетбот «Карабут». Ныне с Константинополем сношения обретают важный смысл. Посланник наш Булгаков просил надежного офицера отыскать.

Войнович, подобострастно улыбаясь, только развел руками.

Спустя две недели «Карабут» входил в бухту Золотой Рог. Тут и там сновали большие и малые фелуки. Сенявин рассчитал так, чтобы подойти к проливу с рассветом. Когда рассеялась утренняя дымка, открылись две гряды живописных, поросших лесом холмов, а между ними узкая, иссиня-черная полоса пролива. Из густой зелени выглядывали загородные дворцы и дачи, тянулись кое-где вдоль проселков небольшие селения. Над лазурной водой лениво парили вспугнутые стаи чаек...

— Райское место, будто матушка-природа собрала здесь все сокровища для украшения, — задумчиво проговорил Сенявин.

Стоявший рядом его помощник, мичман, молча улыбнулся. Он уже трижды бывал в этих местах, но так же восторгался открывшейся панорамой. Постепенно в далеком мареве проступили смутные очертания громоздившихся один над другим холмов. У их подножия обозначился белым контуром Стамбул.

В полдень «Карабут» стал на якорь в Буюк-Даре, северной части бухты Золотой Рог, напротив посольских строений, среди которых высилось стройное здание русской миссии. Пакетбот имел одно, но весьма важное поручение — доставлять почту от русского посланника Потемкину, откуда она переправлялась в Петербург, и отвозить высочайшие инструкции полномочному представителю России при султане.

Русский посланник Яков Иванович Булгаков обрадовался новому человеку из России. За двадцать лет дипломатической службы он научился с одного взгляда оценивать людей. Сенявин пришелся ему явно по душе. За обедом он рассказывал новому знакомому о разных интригах и происках иностранных дипломатов в Стамбуле. Частенько они не ладили, но потом мирились и сходились, чтобы сообща воздействовать на Порту.

— Но при всем том, братец вы мой, — попросту говорил посланник, — вся эта шатия — и французы, и пруссаки, и англичане — цель имеет превосходную: вредить как можно больше России-матушке.

Булгакову подали тарелку с макаронами, и он предложил флаг-офицеру:

— Попробуйте сие блюдо, токмо у нас его готовит с таинством своим любезный лекарь наш синьор Жаротти. — Он кивнул на сидевшего в торце стола смуглого человека, которого представил накануне Сенявину.

— О, это и есть тот лекарств от лихорадки, что я говорил, — несколько коверкая слова, проговорил Жаротти.

Незадолго перед уходом из Севастополя Сенявин подхватил лихорадку, и она трепала его третью неделю. Когда об этом узнал Жаротти, то посоветовал больному три раза в день кушать приготовленные особым образом макароны на сливках в паштете, заверив, что лучшего лекарства против лихорадки нет. Слуга поднес большое блюдо, и Сенявин наложил себе полную тарелку макарон.

Булгаков между тем продолжал:

— Возьмите здешнего прусского агента Гаффрона, он только и втолковывает Порте мысли, что Фридрих тотчас готов заключить с ней союз, натурально, против России. А посмотрите на французов. Они готовы хоть завтра подарить Порте дюжину линейных кораблей, только бы пушки оных палили по русским берегам.

Сенявин внимательно вслушивался. Такие тонкости открывались ему впервые. К тому же аппетитные макароны вроде бы пошли впрок. Срочных депеш пока не было, и он стал, с радушного разрешения Булгакова, ежедневно обедать и ужинать в посольстве.

Через несколько дней погода испортилась, задул сильный северный ветер, который не затихал почти целый месяц.

Однажды Булгаков вышел к обеду с опозданием, несколько расстроенный:

— Получено накануне из Рагузы от тамошнего нашего консула неприятное уведомление. Два судна российских в море Средиземном схвачены силою, будто бы алжирскими корсарами. Увели их то ли в Алжир, то ли в Тунис и там с торгов замыслили продать.

Посланник пояснил, что по Кючук-Кайнарджийскому договору Турция обязана не только открыть свободный проход русским судам в Средиземном море, но и взять там под защиту русский флаг. Пираты же из Алжира и Туниса брали купеческие суда на абордаж, захватывали людей и товары. Султана они признавали как верховного главу мусульман и обычно во всем слушались.

— Вот ныне был у рейс-эфенди, в который раз добивался о сих судах известий, что с ними и кто захватил, министр только руками разводит — не ведаю, мол, ни о чем. Хитры они, бестии коварные...

Посланник подготовил депешу Потемкину, и, как только ветер переменился, «Карабут» отправился в Херсон. К удивлению Сенявина, в этот и следующий поход он уже не чувствовал приступов лихорадки и к концу кампании совсем забыл о болезни.

Осенью Войнович усиленно просил вернуть Сенявина в Севастополь. Приближался момент выезда из Петербурга императрицы в путешествие по южным областям для обозрения недавно присоединенных провинций. Поездку эту с неимоверным размахом задумал Потемкин — деньги-то из казны для него лились беспрерывным ручьем.

Екатерина горячо поддержала затею своего бывшего фаворита и верного друга. Желала она ознакомиться с Екатеринославским наместничеством в Таврической области. Думала посмотреть на Южную армию и созданный только что Черноморский флот.

Пригласила австрийского императора Иосифа II, послов иностранных.

Вояж этот нужен был не менее и Потемкину. Завистников у него при дворе было не мало. Поговаривали, что князь-де доносит о мишуре, на самом деле там все пусто, полынь да ковыль в степи... Поэтому князь старался сотворить невероятное, дабы удивить и показать, что для него все возможно.

Едва из Херсона пришло известие, что императрица намерена посмотреть Севастополь и флот, как все в Ахтиарской бухте и вокруг взбудоражилось. Командиры кораблей меняли рангоут и такелаж, шили новые паруса, заказывали новую форму для служителей. Войнович, как только появился Сенявин, вцепился в него мертвой хваткой. Первым делом он надумал перестроить дом Мекензи под царский дворец, затем помпезно обставить встречу и сопровождение Екатерины от Инкермана до дворца.

Заглянул в Севастополь главнокомандующий Черноморским флотом Потемкин. Молча присматривался он к приготовлениям, обошел корабли на рейде, потом велел собрать всех капитанов на флагмане.