Поль Феваль - Карнавальная ночь

• Название: Карнавальная ночь
• Автор: Поль Феваль
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-202-4

Париж, 1832 год. Последняя карнавальная ночь, как всегда, полна событий – веселых, неожиданных и кровавых. В эту ночь Ролан, влюбленный юноша, единственный наследник огромного состояния герцогов де Клар, выходит из дома, чтобы никогда больше не вернуться

В основе романа – любовь и приключения главных героев Ролана и принцессы Ниты Эпстейн.

Хитросплетение сюжетов, предчувствие тайн, занимательность интриги отличают и этот роман французского писателя Поля Феваля.

---

Впрочем, мечты веселой компании не шли так далеко. По правде говоря, речь шла лишь о продолжении празднования карнавала, прерванного недостатком финансов. Общинная касса клерков нотариальной конторы Дебана пребывала в плачевном состоянии, и несколько сотен франков пришлись бы как нельзя кстати.

Но мы-то знаем, что находка стоила намного больше.

Жафрэ не слишком охотно расстегнул далматинку и вытащил бумажник.

Король Комейроль ловко перехватил добычу. Как только его опытные пальцы коснулись кожаного конверта, Комейроль удивленно вскрикнул. На свете есть немало чувствительных рук, способных ощутить шелковистость банковских билетов сквозь сафьяновую оболочку.

– Ах, какой красавчик! – воскликнул король, забыв об осторожности. – Да тут есть чем поживиться!

Маргарита невольно вскинула голову и вперила взгляд в черную дверную решетку, от которой словно исходила какая-то неясная угроза.

– Не лучшее место для вскрытия портмоне! – пробормотал Бофис. И, приблизившись к Комейролю, он прошептал ему на ухо: – Эй, дружище, там кто-то есть!

Комейроль был весьма сметливым малым, в чем нам еще предстоит убедиться впоследствии. Он наступил Бофису, не принадлежавшему к нотариальной конторе Дебана, на ногу и, делая вид, что тот шепнул ему нечто иное, ответил:

– Труан, друг мой, мне понятно ваше законное нетерпение. Приступим к инвентаризации. Я срываю печати.

– Смотрите, – громко сказал Бофис, – чтоб все было без обмана!

– Печати сорваны! Итак, номер первый – контрамарка в театр «Пантеон»… на представление «Цыгане с гиблой горы»… Недаром я сказал «красавчик»!

Комейроль притворился, что продолжает рыться в бумажнике. Веселая компания, догадавшаяся о розыгрыше, разразилась смехом.

– Номер второй, – продолжал Комейроль, – квитанция из магазина… жилет за пять франков. Должно быть весьма элегантный жилетик! Номер третий, и последний, – листок папиросной бумаги, сложенный ввосьмеро, дабы побольше сигарет вышло, на ощупь шелковистый, какими бывают банковские билеты, что и явилось причиной моего заблуждения и возгласа «Красавчик!».

Веселая компания хором подыграла убедительной репликой: «Пролетели!», а господин Бофис добавил: «Не повезло!»

Вся сцена была разыграна великолепно, без длиннот и поспешности, без ненужных подробностей, аффектации или нажима. Она могла бы убедить даже Маргариту, если бы та накануне собственными глазами не увидела, что именно было в бумажнике. Но она видела и потому отлично знала, что перед ней ломали комедию.

– Любезный Ангерран, – вновь заговорил Комейроль, обращаясь к Жафрэ, – мы снимаем с вас обвинение, однако конфискуем бумажник в пользу нашего консьержа, коего мы имеем привычку одарять памятными подарками, когда наша щедрость нам ничего не стоит. Можете идти, сударь. Да хранит вас всемилостивый Господь!

Он положил руки на плечи Жафрэ, делая вид, что обнимает его, а сам прошептал ему на ухо:

– Притворись, что уходишь, а потом возвращайся. Там такое… Найдешь нас в «Нельской башне».

– Было из-за чего шум поднимать! – недовольно ответил Жафрэ. – Прощайте, друзья!

– Пора баиньки! – заявил Летаннер. – Завтра начинается пост. Хвала небесам, наши средства позволяют нам поститься вплоть до Пасхи.

И компания побрела прочь. Жафрэ направился к кварталу Анфер, остальные повернули туда, откуда пришли, напевая застольную песенку, однако теперь уже на мотив колыбельной, как и подобает промотавшимся в пух и прах, нетвердо стоящим на ногах гулякам покидать поле карнавальной битвы.

– Нальем! Глотнем! Споем! Допьем!

Они оставили позади улицу Кампань, а потом молча по одному вернулись обратно.

– Бедный малый убит, в этом нет никаких сомнений, – сказал Комейроль, когда все вновь собрались на углу улочки. – Ему будет ни холодно, ни жарко от того, кто унаследует его деньги. С развлечениями на сегодня покончено. Теперь мы можем принять предложения господина Бофиса. Мы поужинаем, дети мои, но без излишеств, как добропорядочные рантье, ибо с тем, что лежит вот здесь, – и он похлопал по бумажнику, – не менее чем через год каждый из вас будет жить на собственную ренту!

РЕЧЬ КОРОЛЯ КОМЕЙРОЛЯ

Веселая компания вновь оказалась в маленьком зальчике кабачка под названием «Нельская башня», чьи окна выходили на задворки дома Маргариты, и откуда час назад доносилось однообразное пение, скрасившее одинокий обед Жулу. Окно, через которое Жулу и клерки нотариальной конторы Дебана обменялись несколькими словами, теперь было закрыто, а занавеска из алжирской ткани со смешанными шерстяными и хлопчатобумажными нитями, сменившая набивший оскомину кусок матрасного полотна, была плотно задернута.

Предосторожность была нелишней. Опасаться следовало не только любопытства соседей, но и клиентов папаши Ланселота, хозяина заведения, ибо окно находилось вровень с террасой, сообщавшейся с садом.

С развлечениями было покончено, как сказал король Комейроль. Благодаря содержимому бумажника появилась возможность принять предложение Бофиса. Видимо, предложение было весьма недурственным, поскольку король Комейроль говорил о нем с особой теплотой.

Прежде чем объяснить суть предложения Бофиса, мы хотим представить вам без всяких околичностей персонажей, одетых в костюмы героев модной пьесы, что собрались сейчас за бедно сервированным столом в кабачке, своим названием обязанным той же пьесе.

Собрание состояло из клерков нотариальной конторы Дебана и присоединившегося к ним чужака, небезызвестного господина Бофиса. Этот здоровенный детина, несмотря на обманчивую скромность его костюма селянина, играл отнюдь не второстепенную роль в описываемых событиях.

Что до собственно клерков нотариальной конторы, начнем с низших должностей, словно мы на военном совете.

Двух младших клерков, одетых, само собой разумеется, в костюмы первых любовников Готье и Филиппа д'Онэй, звали Жан Ребеф и Николя Нивер. Оба лелеяли надежду, что их когда-нибудь повысят в должности.

Далее следовал экспедитор Муанье, господин лет сорока, который когда-то управлял нотариальной конторой в провинции. Твердое жалованье в тысячу восемьсот франков плюс три тысячи франков за составление деловых бумаг. Муанье носил костюм трактирщика Орсини.

Следующую ступеньку после Муанье на иерархической лестнице, но не в табели о выдаче жалованья, занимал четвертый клерк Леон Мальвуа. Молодой человек с приятной внешностью и хорошими манерами, искусный фехтовальщик и счастливчик в любви, он частенько поговаривал о том, что пора бы остепениться, дабы заняться воспитанием младшей сестры, которая сейчас находилась в монастыре. На собрании он отсутствовал.

Далее наступает черед Жафрэ, миляги Жафрэ, как его называли, возможно, не без иронии. Ему было около тридцати лет, он был вдов, и весьма вероятно, что его жена отошла в мир иной не от хорошей жизни. Себя он называл уменьшительным именем Бенин, как Боссюэ. Дети его жили в приюте, а он кормил хлебными крошками воробьев. Лишившись жены и детей, принятых из милости в благотворительное заведение, Жафрэ завел себе семью из кошки, собаки и множества птиц. Вот где царил дух снисходительности и нежности! Благодушный Жафрэ обращался со своими кошкой и собакой вполне по-братски. Он был третьим клерком и получал жалованье в тысячу пятьсот франков в год, возможно, не заслуживая таких денег.

Второй клерк – Урбан-Огюст Летаннер имел двадцать пять лет от роду, две с половиной тысячи франков в год и артистические вкусы. Своим присутствием он заметно оживлял атмосферу в конторе. Денежных затруднений он не испытывал, единственным бременем были несколько пулярок, начиненных трюфелями, которые он, присовокупив деликатное посвящение, регулярно отправлял редактору газеты «На берегах Мезы», печатавшему его заметки. Он был словно Роже – Везунчик, воспетый Беранже, ум и образование – все было при нем. В нотариальной конторе с более строгим управляющим он играл бы роль «рабочей лошадки», но мы скоро увидим, что заведение Дебана было довольно странной лавочкой, изрядно отличавшейся от таинственных святилищ, где парижский нотариат обычно собирает своих служителей.

В нотариальной конторе Дебана царил дух непостоянства, и виной тому был ее достопочтенный мэтр. Если контора до сих пор существовала, то исключительно по привычке, которую, как известно, нелегко искоренить.

Летаннера превосходил король Комейроль, обладавший величественной осанкой, красноречием и южным акцентом. Он зарабатывал пять тысяч франков, не говоря о его частных делишках. С ним консультировались о продаже недвижимости, благодаря чему он уберег от распада немало браков.

Комейролю было лет двадцать восемь, он был невысок ростом, немного тучен, но всегда свеж и подтянут. Глаза его бархатисто блестели, выдавая в нем уроженца юга. Он охотно смеялся чужим шуткам, когда же требовалась серьезность, умело слагал выспренние фразы. Скромность нынче не в моде, как известно. С клиентами, готовыми заплатить три тысячи экю, обращаются с той же грубоватой откровенностью, как и с разносчиками воды, приобретая тем самым репутацию человека значительного.