Ричард Фаринья - Если очень долго падать, можно выбраться наверх

• Название: Если очень долго падать, можно выбраться наверх
• Автор: Ричард Фаринья
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04935-5

Ричард Фаринья (1937 — 1968) — выдающийся американский фолксингер XX века, вошедший в пантеон славы рок-н-ролла вместе с Бобом Диланом и Джоан Баэз, друг Томаса Пинчона и ученик Владимира Набокова.

Ричард Фаринья разбился на мотоцикле через два дня после выхода в свет своего единственного романа. `Если очень долго падать, можно выбраться наверх` — психоделическая классика взрывных 60-х годов, тонкая и детально прописанная комическая панорама смутного времени между битниками и хиппи, жуткая одиссея Винни-Пуха в поисках Святого Грааля.

---

— Как будто целуешься, милочка, вот как; обхвати чувственными губками и соси.

Сперва хихиканье, потом — короткий прерывистый смех. Моджо нервно улыбнулся, продемонстрировав отсутствие зуба, сделал шаг в сторону и резко, будто хорек, шмыгнул за дверь. Она закрылась, заиграла новая пластинка, разговоры возобновились с прежней громкостью. И тем не менее Гноссос расслышал звук, смысл которого невозможно было не понять: надежное, основательное звяканье задвижки.

Он обернулся сказать что-то Хеффу, но тот с ужасом таращился на кирпичную стену. Гноссос взглянул туда же и почуствовал, как по вязким жидкостям его внутренностей злобной рыбой поплыл комок обжигающего холода. Фриз на стене не был фризом.

То была мартышка-паук.

— Пруст. — Рядом материализовался Хип.

Гноссос и Хефф чуть не подпрыгнули при этом звуке.

— Что?

— Имя, ребята. Так зовут обезьяну.

— Пруст? — переспросил Хефф.

— Он астматик, бесится, когда к нему лезут. И пузырь слабый. Близко не подходите.

Ни в коем случае, радость моя, проскочила мысль, и Гноссос хватается за собственный пах, чтобы не впустить туда порчу из преисподней.

— Мы его заводим, — зашептал Хип, цапая воздух во вчерашнем ритме. — Но медленно и не сразу. Он очень хороший, дядя, только смесь его уже не берет. Подсел на лизергиновое говно, врубаетесь, да? Если перемешать с банановым пюре, в жизни не просечешь. На завтрак жрет герыч с «Киксой», так сказать. Но нюхать не может, бронхи слабые. На следующей неделе мы его подсадим на иглу. — И наклонившись поближе, шепчет совсем тихо, — Вот будет приход, скажу я вам. — Стеклянный глаз смотрит прямо сквозь голову Гноссоса.

— И как ему, катит? — серьезно спросил Хефф, не сводя глаз с Хипа, которого видел впервые в жизни.

— Немножко дряни покатит всем, — ответил подросток, веко над здоровым глазом подвигалось, а пальцы для пущей выразительности защелкали еще громче.

— Особенно Прусту, дядя.

Гноссос в последний раз сдавил рукой мошонку — космическая страховка. Отошел от стены, чтобы увеличить дистанцию между собой и мартышкой, и по-идиотски улыбнулся одной из вампириц — та с интересом смотрела на его теребившую яйца ладонь. Гноссос быстро сунул руку в карман и внимательно оглядел стены и тени, проверяя, нет ли там еще каких мандрилов. Никогда не знаешь наверняка, разве не так?

В темном углу на двух тюфяках ничком лежала Джек. Гноссос перевел взгляд на Хеффа —проверить, видит ли он ее, — но тот не отрывал глаз от Хипа, силясь понять, что это такое. Джек явно была не в себе: глаза стеклянные, в пальцах дымится тонкий, как спичка, косяк. Одета в вареные «ливайсы», желтую оксфордскую рубашку, на ногах мокасины. Стрижка Жанны д'Арк спуталась, а свободная рука небрежно заброшена на бедро другой девушки.

То была девушка в зеленых гольфах.

— Пруст, — подхватила Джек вслед за Хипом, который только что вновь прошептал это имя. И хихикнула. Это ж надо так удолбаться, старик, просто фабрика эйфории. В ушах фильтры, звуки сдвигают смысл слов, те обретают прекрасный вкус, катятся, проваливаются в евстахиеву трубу, ударяются о зев, какое сладкое звучание.

Но девушка в зеленых гольфах.

Берегись мартышки-демона, возникла вдруг непрошеная мысль.

— Ппппррруст, — повторила Джек, выталкивая изо рта все эти «п», пряча хохоток в грудной клетке так, чтобы он входил в резонанс с ее телом. Свингуй, солнышко, только ты сейчас знаешь правду.

— П-п-п-пруууууууууууууууууууусс… т.

Мартышка-паук висел вверх ногами, зацепившись хвостом за торчавший из кирпича железный прут, игрался сам с собой, вращал глазами и выгибал толстую верхнюю губу к самому носу.

Как выяснилось, девушка в зеленых гольфах тоже успела его рассмотреть. Она легонько стиснула рукой горло, словно загораживаясь от зубов или бритвы. Но когда мартышка-паук, отвернувшись от них, свернулся невинным калачиком, девушка спокойно и мягко уронила руку между колен. Жест танцовщицы.

Она взглянула прямо на Гноссоса и сказала:

— Он действует на тебя точно так же, я вижу. Это дьявол, правда.

Он кивнул, не сводя глаз. Да уж, точно не херувим.

Джек в последний раз затянулась чинариком и аккуратно положила его на закрытую «Красную Шапочку», пальцы остались гулять по бедру девушки. Отсутствующий взгляд, в движениях ни намека на секс, рука ощупывает только ткань, будто само прикосновение — что-то отдельное. Из огромного динамика несется рага, народ пытается под нее танцевать, все так же трутся друг о друга, но Джек слушает только таблу:

дум … бадуум … дууооум … бум-доуюм-дуум … сзсзсзсзиииинннг.

— Ммммм, — мычит она; забыв про чужое бедро, лупит в такт музыке по тюфяку.

Обрадовавшись, что перестала быть объектом внимания, девушка в зеленых гольфах поднялась, оглянулась разок на выбивающие дробь пальцы Джек и подошла поближе — вот так запросто.

— Эй, что с Джек? — воскликнул Хефф, оказавшись неожиданно между ними, руки в карманах.

— Похоже, укурилась.

— Ой, бля, Папс, за каким чертом?

— Ты меня спрашиваешь, старик? Сам должен знать.

— Она не нарочно, — сказала девушка, и стакан с белым вином переместился к ее губам. — Она тебя не дождалась.

— Вот видишь? Черт возьми, что я тебе говорил? Надо было стопить машину.

Смотрит на меня поверх бокала. Неужели?

— Эй, Джек, — окликнул Хефф, проводя пальцем по ее бровям. — Джеки, малышка?

— Ооооо, — был ответ.

— Красивая. — Рядом опять материализовался Хип в сопровождении вампирши с египетскими глазами. — Оставь ее.

Поигравшись с молнией на мокрой парке Гноссоса, вампирица поинтересовалась:

— Ты кто?

— Рави Шанкар, — ответил он.

— Эй? — Перепачканный указательный палец Хипа ткнулся в плечо девушки в зеленых гольфах. — Тебе хочется потанцевать, так, может, покувыркаемся?

Пока Хип говорил, она смотрела на Гноссоса, потом безразлично сказала:

— Нет.

— Я секу в иностранном, — сообщила вампирица. — Чье это имя? Рави? Так экзотично.

— Армянское, — ответила девушка.

— Я Рави спрашиваю, — огрызнулась вампирица.

— Оооооооооо, — произнесла Джек, приходя в себя и глядя в обалдевшее лицо Хеффа. Хихикнула, и, откинув назад голову, потянула Хеффа так, что тот повалился прямо на нее.

— Тащится, дядя, — сказал Хип, имея в виду Джек; моментально забыв о девушке он теперь барабанил Хеффа пальцами по спине. — Может схилять хотите, где потише?

— Давай танцевать, — предложила вампирица, теребя воротник Гноссоса.

— А может, и покувыркаемся.

— Послушай… — начал он.

— Здесь есть еще комната, — сказала она.

— Эй, Джек! — кричал Хефф, затравленно елозя на месте, — да господи ты боже мой!

— Мне и тут нравится, — ответил Гноссос, оглядывая девушку, на этот раз откровенно, с головы до ног, чтобы она это видела, отмечая каждый дюйм: каштановые волосы собраны медным обручем, рукава голубой холщовой рубашки закатаны до локтей, черная юбка, зеленые гольфы, на ногах пока больше ничего. Когда он вновь поднял взгляд, ответом ему была терпеливая улыбка, голова чуть склонилась набок. Хорошо, слишком хорошо.

— О! — В теннисных тапочках прискакала Джуди Ламперс. — Ну наконец-то ты пришел. Хуан говорил, что ты должен быть, а я все не могла дождаться, я давно хотела сказать, как это было здорово, тогда у Гвидо, то есть, господи, все эти старые радиопостановки, я ведь совсем уже про них забыла.

— Вечер добрый, — трезвым голосом объявил Дрю Янгблад, воротник белой рубашки расстегнут.

— Скоро, — сообщил Хуан Карлос Розенблюм, — начнется революца.

— Здесь есть еще одна комната, дядя, — шептал Хип растерянному Хеффалампу. — А то мало ли чего. — Пальцы его левой руки все так же цапали воздух, в правой он держал косяк. Гноссос бесцеремонно забрал у него мастырку и глубоко затянулся. Действительность разваливается на куски, спокойно, назревают конфликты. Стань Ганди.

— Послушай, — сказала Джуди Ламперс, подталкивая его локтем, глаза горят, тон заговорщицкий, — это же не то, что я думаю, ну, в этой сигарете, да?

— Не знаю, детка, просто наш табачник придумал какую-то смесь, ха-ха.

— Ха-ха.

— Без никотина, — объяснила девушка в зеленых гольфах, отпив вина.

— Ха-ха, — не унималась Джуди Ламперс, явно ничего не понимая, потом подмигнула и понизила голос: — А как оно действует? Может заставить что-нибудь делать?

— Красоту, тетя. — Хип отвернулся от Хеффалампа и теперь улыбался Джуди, демонстрируя отсутствие зуба. Затем подвигал веком на здоровом глазу, и протянул ей косяк толще которого, Гноссос еще не видел.

— Ой, я не могу, — пискнула Джуди Ламперс, вытянула руку и оглянулась на Гноссоса за поддержкой. Почему нет?

— Валяй, — подмигнул он ей. — Это клево. — Он затянулся — примесей не чувствуется — и задержал в легких дым.

— Мы бы хотели, гм, с тобой как бы поговорить, — влез Янгблад, — пока ты еще не слишком, это…