Ильяс Есенберлин - Заговоренный меч

• Название: Заговоренный меч
• Автор: Ильяс Есенберлин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

Первая книга трилогии «Кочевники» казахского писателя Ильяса Есенберлина. Это — широкое эпическое полотно, воссоздающее историю казахского народа, начиная с XV века и кончая серединой девятнадцатого столетия.

---

Перед самой своей смертью мудрый Котан-жырау спел:

О, как бодр и весел на людях хан Джаныбек,

Но следы тайных слез вижу на его лице!

Плакал или нет хан Джаныбек, железной рукой заставляя подчиниться себе все роды и племена, в конце концов не имеет большого значения. Во всяком случае, когда народный жырау пишет о его слезах, то это означает понимание и сочувствие его политике. Низкорослая, чахлая трава читир-кокпек, растущая в тени осоки, убивает животных. Чтобы обезопасить свой скот, эту траву беспощадно выпалывают, где только не встретят. В степи вырос Джаныбек и узнал эту степную мудрость. Кто знает, каким был бы он, если бы рос с других краях и в другое время!..

И вот наконец степь Дешт-и-Кипчак от Тобола и Есиля до Чу и Голубого моря и от Джунгарских ворот до Жаика фактически подчинилась ему. Только теперь это объединение можно было назвать государством. Предстояла война за города Северного Туркестана и поход за Жаик, где кочующие в междуречье Жаика и Едиля племена Младшего жуза так и не признали его власть. Как издавна принято у степных ханов, предстоящую кампанию хан Джаныбек решил обсудить в кругу самых близких людей, прежде всего братьев и сыновей.

* * *

Троюродными братьями по общему прадеду своему Урус-хану были Керей и Джаныбек. У Керея было четыре сына: Бурундук, Шайхин, Санджар-Жахан и Жахан-Бехты. У Джаныбека девять: Жиренче, Махмуд, Касым, Бусаид, Адик, Жаным, Камбар-батыр, Тыныч, Уснак и Жадик.

И все же третьего сына — Касыма хан Джаныбек предпочитал всем другим, когда требовалось посоветоваться по важным вопросам. Двадцать шесть лет исполнилось к этому времени султану Касыму. Рослый, плечистый, с большими миндалевидными глазами, в которых светился недюжинный ум, он с пятнадцати лет выходил победителем во всех состязаниях народных борцов, во многих конных состязаниях и скачках. Из таких джигитов обычно вырастают недюжинные батыры — редко судьба сводит в одном человеке такие физические данные с высокими умственными достоинствами. Но на этот раз природа не поскупилась ни на то, ни на другое. Даже помимо хана Джаныбека, все братья и родственники закономерно считали именно Касыма наследником ханского престола. Другого никто не мог и предположить…

К слову сказать, и мать Касыма — Жахан-бике была самой любимой из семерых жен хана Джаныбека. Она приходилась родной сестрой вдовствующей снохе Абулхаира — красавице Аккозы, которая отвергла десятерых ханских сыновей в память о простом батыре Ораке. Из рода керей были они. И если от Жахан-бике родился любимый сын Джаныбека — Касым, то от ее сестры Аккозы родились не менее любимые внуки хана Абулхаира — Мухаммед-Шейбани и Султан-Махмуд, ставшие впоследствии среднеазиатскими владыками.

Невзирая на кровавую вражду между Абулхаиром и Джаныбеком, сестры по-прежнему дружили, обменивались подарками и приветствиями. Но, самое удивительное, вопреки принятым среди чингизидов правилам, как султан Касым, так и Мухаммед-Шейбани с Султан-Махмудом во всем были покорны воле своих матерей.

Нужно сказать, что и хан Джаныбек, совещаясь с сыном, обычно приглашал Жахан-бике. На этот раз он сам отправился в белоснежную юрту-дворец, где жила она. Весна была на исходе, ставка перекочевала в южные окраины Улытауских степей, весь мир, казалось, был в цветах. На енотовую шубу, вытащенную проветриться из душного сундука, походила степь…

Джаныбек по своей привычке постоял немного, послушал, как свищут степные соловьи, всей грудью вдохнул настоянный на травах воздух и вошел к Жахан-бике. Как всегда в ожидании его прихода, жена сидела посредине юрты и переливала из большой плоской чаши в малую душистый пенистый кумыс. Когда он вошел, она встала и молча приветствовала его, склонив голову.

— Здоровья тебе, Жахан-бегим! — сказал он.

— Здоровы ли вы, мой повелитель-хан? — ответила она положенным вопросом.

Снимая свои вышитые серебром кожаные кебисы, Джаныбек искоса поглядывал на жену. Необычная для него любовь и нежность светились в его глазах. А она знала и чувствовала это. Стройная, с маленьким пунцовым ртом и огромными черными глазами, Жахан-бике казалась девушкой, хоть было ей уже сорок один. Ресницы ее были опущены, а когда она подняла голову, черные их стрелы вонзились в ханское сердце, как много-много лет назад. И

каменное сердце Джаныбека забилось, затрепыхалось, как воробей в силках…

Всякий раз удивлялся этому Джаныбек, и казалось ему, словно только вчера он в свите из сорока джигитов сопровождал сына Абулхаира — Шах-Будаха в его свадебной поездке. А было это, когда Джаныбеку едва минуло двадцать лет. Ехали они к главному батыру родов керей и найман Домбалыку.

Джаныбек по праву возглавлял свадебный отряд из самых родовитых юношей Абулхаировой Орды. Они достигли Алтая, где находились в это время кочевья Домбалык-батыра. Белоснежными юртами было окружено синее, как небо, озеро Кыдырколь, и отраженное в воде увидел Джаныбек девичье лицо с черными стрелами ресниц. Впервые затрепетало тогда его сердце. А когда он несмело поднял взгляд, то увидел лишь мелькнувшие в тени деревьев черные косы, задевавшие траву…

Потом была пышная встреча жениха, и Джаныбек испугался, увидев невесту Шах-Будаха Аккозы, ему показалось — это та, чье отражение он увидел в озере. Такие же огромные были нее глаза, такие же длинные, в руку толщиной, черные косы свисали до самой земли. И все же это была не она. Сестру невесты — Жахан-бике он увидел только вечером, когда она вместе с братьями пригнала коней-аргамаков из ночного. Дочь великого батыра не гнушалась пасти лошадей. Так воспитал всех своих дочерей Домбалык-батыр, и вряд ли во всей степи были девушки лучшего воспитания…

А на следующую ночь, пользуясь свободой древних казахских нравов, Джаныбек вместе с друзьями тоже поехал пасти лошадей. Немало девушек отправились в ночное вместе с гостями, и среди них была Жахан-бике. На всю жизнь осталась у него в сердце эта лунная ночь… Где-то неподалеку в долине пасутся и ласково всхрапывают кони. Девушки и джигиты по очереди объезжают табун, но почему-то делают это попарно. Звонкие молодые голоса исполняют в серебристой тьме песни любви и радости жизни. А у шалаша в большом котле варится для них свежее, ароматное мясо заколотого накануне жеребенка. Его специально откармливали молоком для свадьбы…

Прекрасная ночь манит. И вот уже молодой джигит берет легкую березовую дубину и скрывается в лощине, чтобы отыскать какого-то заблудшего стригунка, которого могут съесть волки. Но не о стригунке его думы, и, отойдя на несколько шагов, останавливается он затаив дыхание. Ни слова не сказал он той, на которую смотрел весь вечер, и не знает даже, как ее зовут. Но вот и она встает, делает вид, что прогуливается, и идет почему-то к ближайшей березе. Шаг вперед делает джигит, они молча берутся за руки и уходят прямо в лунный свет…

Джаныбек днем смотрел на Жахан-бике и не верил, что это к нему подходила в молочной лунной ночи такая красавица, что ее тонкие белые руки держал он в своих. Каждую ночь теперь происходило это, и не было на земле людей счастливее их.

А свадебные празднества продолжались, кокпар, конная борьба, скачки и игры — все шло своим чередом. Особое место заняли стрельбы из лука, в которых принимают участие и девушки. Серебряную бляху — джамбу срезали у невесты с родового нагрудного украшения и подвесили на расстоянии двухсот шагов и принялись поочередно пускать стрелы в эту едва видимую мишень. Но, как нарочно, никто не мог попасть. Даже Джаныбек, славившийся на всю степь своей меткостью, несколько раз не попал в нее. Может быть, у него дрожала рука, потому что с самого утра не видал он Жахан-бике. И вдруг, в очередной раз приложившись к луку, услышал он ее имя.

— Жахан-бике…

— Жахан идет!

Он отпустил тетиву, и общий смех раздался вокруг. Стрела даже не долетела до дуба. И тогда подъехала на белом коне неизвестно откуда взявшаяся Жахан-бике. Он едва узнал ее, Совсем по-другому выглядела Жахан-бике. Ночью она была словно соткана из лунного света и казалась прозрачной. Тут же он увидел рослую, крепкую девушку-охотника — точно такую, как рисовали на стенах пещер его предки-саки.

— Уступите место Жахан-бике!

— Стреляй, Жахан, как всегда!

— Она и не целясь попадет в жаворонка!

Жахан-бике взяла у Джаныбека лук, слегка коснувшись пальцами его ладони. Да, почти не целясь, выпустила она стрелу из его лука, и пластинка с серебряным звоном ударилась о жесткую кору дерева и покатилась, отражая солнце…

А люди уже бежали к ней со всех сторон, воздевая руки.

— Тысячу лет живи, славный лучник Жахан!

— Это орлица!

— Славна казашка, родившая тебя!

— Честь нашу отстояла ты перед всей степью!

Люди сняли девушку с коня и, словно статую предка, понесли в круг гостей. Косы Жахан волочились по земле, а ресницы опустились, как тогда, у синего озера, еще раз пронзив сердце молодого султана Джаныбека.