Борис Ельцин - Записки президента

• Название: Записки президента
• Автор: Борис Ельцин
• Издательство: Огонёк
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994
• ISBN: 5-88274-083-5

В августе 1991 года случился путч. Это событие потрясло страну да, видимо, и весь мир. 19 августа мы были в одной стране, а 21 августа оказались совсем в другой. Три дня стали водоразделом между прошлым и будущим. События заставили меня взять диктофон, сесть за чистый лист бумаги и начать работу... Мне казалось, что все это будет прочитано читателями когда-то в будущем, не скоро.

Это «будущее» оказалось совсем рядом. В сентябре — октябре 93-го года в России произошли события, которые заставили меня вновь сесть за чистые листы бумаги, и через несколько недель я закончил рукопись. Я уверен в том, что именно сейчас, а не через год-два, должен рассказать, что же случилось со страной. Август-91 и октябрь-93 соединились в одну неразрывную цепь, разрушилась империя, мы стали свидетелями мучительного и жестокого прощания с целой эпохой.

Моя книга — это попытка объясниться. Попытка сейчас, а не потом разобраться, что же произошло с Россией, попытка понять, куда мы идём, что нас всех ждёт впереди.

---

Я отпустил Калмыкова. Через несколько минут в кабинет вошёл Баранников. Он был бледен. Мы поздоровались. Я попросил его сесть. И сразу же начал этот тяжёлый разговор. Спросил: правда ли то, что жена его ездила на деньги швейцарской фирмы за границу, и что за три дня вместе с женой Дунаева истратила сотни тысяч долларов. Он, опустив голову, проговорил: да.

Ну вот и все.

Остальную часть разговора передавать бессмысленно. Баранников винился, говорил, что такое больше не повторится, что он всегда был верен только мне и я имел не раз возможность убедиться в этом. Что нельзя на фактах, предоставленных какими-то гомосексуалистами, ломать его судьбу. Я уже почти его не слушал. Про себя монотонно как-то думал, что это и есть прощание с человеком, на которого надеялся.

Когда Баранников закончил оправдываться, я сказал, что в три часа на коллегии министерства он будет снят с должности министра. И в этом должен винить только себя.

Вид у Баранникова был несчастный, но жалеть мне его абсолютно не хотелось. Было стыдно за него, ужасно стыдно.

В три часа я пригласил в Кремль руководство Министерства безопасности.

Я коротко сообщил всем присутствующим, что в связи с недостатками, допущенными в работе, а также в связи с этическими нарушениями, которые были совершены министром безопасности Баранниковым, с сегодняшнего дня он снят с работы. Его обязанности будет исполнять Николай Михайлович Голушко. Видимо, для большинства присутствующих мои слова не были неожиданностью. Когда снимают начальников, подчинённым это становится обычно известно даже раньше самих шефов. После моих слов наступила тишина. Потом совершенно неожиданно для меня выступил Баранников. Всего три часа назад я видел его подавленным, испуганным, он просил прощения и умолял не снимать его с работы. Сейчас он вдруг достаточно спокойно и твёрдо сказал, что президент, конечно, может снять его с работы, но он считает себя невиновным, что выводы сделаны на основании подтасованных данных. И он настаивает на настоящем прокурорском расследовании его деятельности, а не на показаниях каких-то «голубых».

Я посмотрел на него с некоторым удивлением, сказал, что, естественно, все факты будут тщательно проверены, в том числе и прокурорами. После этого со всеми попрощался. Настроение ещё долго оставалось испорченным.

В этот день, 27 июля 1993 года, я подписал указ о снятии Баранникова с должности министра безопасности.

Пресса мучилась в неведении. Выдумывались одна версия за другой, и каждая была хлеще предыдущей: и что Баранников переметнулся к Хасбулатову, и что он слишком много накопал на президента, и что его съели более расторопные коллеги внутри всесильного министерства безопасности, и так далее.

Баранников хранил молчание, ему тоже самому было не с руки сообщать прессе об истинных причинах отставки. Так продолжалось несколько дней. И вдруг в «Независимой газете» появляется «Открытое письмо Виктора Баранникова президенту России».

Смысл публикации заключался в следующем: около президента находился честный человек — сам Баранников, который всячески не давал окружившим Ельцина авантюристам и экстремистам манипулировать президентом. Но в конце концов экстремисты победили, поэтому министр безопасности снят с работы.

Это была неправда от начала до конца. Он знал, почему я его отправил в отставку. Но, видимо, решил последнее слово оставить за собой и уйти с политической арены в образе борца за справедливость и интересы России.

Так во второй раз кончился для меня бывший министр безопасности России Виктор Баранников, который свой трудовой путь завершил в Лефортовской, совсем недавно именно ему подчинённой, тюрьме. Когда я пишу эти строки, он находится именно там. Какое будет ему вынесено наказание, не знаю. Только знаю, что свою судьбу полностью он определил себе сам.

Через некоторое время в нормальную жизнь, в «нормальный» скандал вмешается путч. Два этих процесса — уголовный и политический — в моей голове никак не соединялись. Когда я задумывал реформу правительственной власти, никак не ожидал, что эту реформу будут использовать для спасения самих себя скомпрометированные политики. Такая ситуация казалась невозможной.

Однако это произошло. Баранников, Дунаев, другие лидеры октябрьского мятежа очертя голову бросились в путч. Мина, подложенная под российское правительство, все-таки взорвалась, хотя и таким неожиданным образом. Реформа попала в сети грубой, нечистоплотной афёры. В этой ситуации я очень боялся создать атмосферу склочной травли, доносительства, поисков «компромата». Через все это при Сталине наша страна уже прошла. Кроме того, документы убедили меня в том (и выводы прокуратуры с этим совпали), что на многих членов правительства была возведена напраслина.

Обстановку террора, крутых разборок, травли я органически не переношу. Мне очень важно ощущать, что вокруг меня — нормальные люди.

Одним словом, хотелось жить обычной жизнью. Поэтому для иллюстрации этой мысли немного отвлекусь от угрюмой уголовно-политической темы.

Однажды, заметив намечающийся животик под рубашкой вроде бы высокого и стройного Владимира Шумейко, решил — так дальше жить нельзя.

Я понял, что нужно действовать старыми «большевистскими» методами, чтобы сломать пренебрежительное отношение к спорту, к своему физическому состоянию: надо всех заставить заниматься спортом, увлечь, так сказать, личным примером. В Свердловске я ведь почти весь обкомовский аппарат чуть ли не насильно вывел на волейбольную площадку, а потом все так влюбились в волейбол, что уже с площадки выгнать было невозможно. Чувствую, с московскими коллегами придётся действовать теми же методами.

Увидев однажды, как тяжело задышал начальник моей охраны Александр Коржаков — сейчас не помню, кажется, он пробежался с первого этажа на третий в Кремле, — я сказал: «Александр Васильевич, да вы что, вы же спортсмен, волейболист. Вам нужно быть в форме. Вы обязаны каждый день заниматься спортом».

Коржаков помрачнел, видно, он сам переживал по этому поводу, и сказал: «Да, я и сам знаю, на пять килограммов поправился. Только когда же мне спортом заниматься? Мы с вами в полвосьмого утра встречаемся и в десять вечера прощаемся. Если только ночью…» Действительно, подумал я, на самом деле, только ночь и остаётся. Тогда я решил: «Давайте, Александр Васильевич, с семи до восьми утра — время ваше, а в полдевятого, не заезжая ко мне домой, вы в Кремле». Он обрадовался, видно, действительно соскучился по физической нагрузке. Теперь каждое утро он в спортзале, и лишние килограммы уже давно сбросил.

С непривыкшими к спорту членами правительства было чуть посложнее. Поэтому я позвал Тарпищева и сказал ему: делаем турнир. Теннисный президентский турнир. Участвуют все. Те, кто делает первые шаги в теннисе, и те, кто уже прилично играет. Главное — выведем всех на спортплощадку.

Посеяли пары. Никуда не деться было от фаворитов — это наша с Шамилем Тарпищевым пара. Первый номер в ней, конечно, Шамиль, тут у меня иллюзий нет, но и я не статист. Мою подачу взять непросто. Это у меня от волейбола — мощный удар. Примерно так, махом, я в теннисе и подаю. Справа удар идёт неплохо, слева чуть хуже — даёт о себе знать старая травма спины, при ударе слева надо ведь хорошо развернуться, а я берегу спину. В общем, вместе нам никто не страшен. Мы были готовы побеждать.

Сразу определились аутсайдеры — Козырев и Шумейко. Они проигрывали всем. У Андрея Владимировича все никак не ладилась подача. А Владимир Филиппович с трудом попадал по мячу слева. Но они честно и мужественно бегали по корту, пытаясь угнаться за улетающим от них мячом. Но, по-моему, даже проигрывая, они получали удовольствие от участия в первом в их жизни теннисном турнире.

Определились и лидеры. Все встречи мы выигрывали в двух сетах, и только против моего помощника Виктора Илюшина и Виктории Соколовой, она мастер спорта по теннису, журналистка, нам понадобился третий сет. Класс Виктории, конечно же, дал себя знать. На меня она играла помягче, а вот с Шамилем они сражались как два настоящих мастера. Ну и Виктор Васильевич, который в теннис играет уже лет пять, на фоне своей прекрасной партнёрши смотрелся очень прилично. Все же в решающем сете мы выиграли.

Но, естественно, не ради призов или побед я вытаскивал на корт своих товарищей по работе. После турнира произошло именно то, на что я надеялся. Все его участники «заболели» теннисом. Например, Андрей Козырев стал играть практически каждый день, и только зарубежные командировки заставляют его делать вынужденные паузы. Но, насколько мне известно, даже за границей, приехав в какую-нибудь страну на сутки, он умудряется успеть сыграть пару сетов с послом или с кем-нибудь из нашего посольства. А возвращаясь домой, из Внукова первым делом заезжает не домой, а в спорткомплекс. Сейчас Козырев заиграл вполне прилично, держит мяч, хорошо передвигается, стала стабильной подача, даже не верится, что он играет совсем недолго.