Роберта Джеллис - Пламя зимы

• Название: Пламя зимы
• Автор: Роберта Джеллис
• Издательство: Попурри
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-6190-01-0

Англия в начале XII столетия. Правление короля Стефана Блуазского. Бесконечные войны, грабежи, бунты, политические интриги. Уступая воле короля, герой романа рыцарь-телохранитель Бруно Джернейвский вынужден жениться на леди Мелюзине Улльской, в воспаленном мозгу которой он представляется убийцей ее отца и брата. Не желая делить ложе с кровным врагом, Мелюзина ищет способ отомстить…

---

– Забери ребенка, вымой и одень как следует.

– Она чистая! – закричал я с риском рассердить его. Меня охватывал ужас потери единственного существа, которое ценило меня выше других. – Я не мог постирать ее белье, я…

– Ты ни в чем не виноват, – резко сказал сэр Оливер, повысив голос из-за Одрис, которая возобновила вопли, но они становились все слабее, так как леди Эдит унесла ее.

Мои глаза следили за ней до тех пор, пока полумрак зала и пелена выступивших слез не скрыли леди Эдит. Но я превозмог слезы, зная, что они повлекут только наказание. Конечно, я понимал, что для Одрис будет лучше, если о ней позаботится женщина. Сэр Оливер похвалил меня, назвав чудом, что я сохранил ребенка живым, и это также облегчило мою горечь. За свою жизнь я слышал лишь несколько слов похвалы: сейчас, да еще как-то от оружейника, который занимался со мной прежде. Поэтому, несмотря на горе, я смог ответить на вопросы сэра Оливера, так что в конце концов он узнал все. А он как можно деликатнее сообщил мне, что моя мать умерла.

Я не слишком тужил о матери – все мое горе было связано с Одрис, – но, узнав, что мать отошла в лучший мир, вдруг почувствовал себя смытой течением щепкой, которой не за что зацепиться. Не помню, отвечал ли я что-то сэру Оливеру, но видимо, достаточно было выражения моего лица, чтобы он положил руку мне на плечо и сам проводил меня вниз на кухню, где приказал одному из поваров накормить меня. Должно быть, я сказал ему, что мы с Одрис не обедали, – еда в башне была, но мы слишком испугались, чтобы есть. И пока повар поспешно искал для меня пирог и холодное мясо, сэр Оливер сказал мне, что когда я поем, то до вечера могу развлекаться как захочу и что этой ночью я буду спать в башне, пока он не сделает новых распоряжений.

Оглядываясь назад, я спрашиваю себя: что же он планировал? Полагаю, совсем не то, что случилось на самом деле. Это Одрис, я уверен, заставила сэра Оливера взять меня в свою семью. Он был добрый человек, честный и благородный, но я не думаю, чтобы он намеревался растить сына путаны вместе со своими детьми. Возможно, я не прав. Он знал, что моим отцом был сэр Вильям. Сам я никогда этого не говорил: мать объяснила мне, что это запрещено. В любом случае было бы глупо спекулировать на том, чего невозможно доказать. Что случилось, то случилось, и моя жизнь сложилась так, а не иначе.

Одрис не утихала, а кричала до тех пор, пока сэр Оливер не велел своей жене принести ее вниз ко мне. И позже, когда девочка стала больше привыкать к своей тетке и новым слугам, она все? равно не отлучалась от меня надолго. В следующие дни леди Эдит еще несколько раз пыталась нас разъединить, но Одрис начинала кричать, как только я исчезал из ее поля зрения. Поэтому, вместо того чтобы выгнать совсем или воспитывать среди слуг, сэр Оливер взял меня в свою семью.

Первое время сыновья сэра Оливера старались всячески унизить меня и называли байстрюком. Но я смотрел на них так гордо, что они опускали глаза, и даже Алан, который больше чем на год был старше меня, не смел поднять на меня руку и ударить. А когда мы с ним соревновались во владении мечом, я победил его так легко и быстро, что привел в восторг. Увидев мое мастерство в бою и верховой езде, Алан и Оливер-младший захотели стать моими друзьями. Мы часто развлекались вместе, но я никогда не допускал их в свое сердце. Я не мог забыть, что сначала они называли меня байстрюком. Кроме того, они не упускали ни одного случая, чтобы поиздеваться над Одрис.

Я думаю, что сэр Оливер заметил их ненависть к Одрис, потому что рано отправил их учиться. После того как отправили Алана, я ожидал, что поеду тоже, но сэр Оливер оставил меня в Джернейве. Он никогда не объяснял причину. Пожалуй, его вообще нельзя было назвать разговорчивым человеком. Сначала я думал, что это из-за Одрис. Позднее я решил, что он не захотел записывать меня на знатную фамилию, словно я рожден благородным. Бедняга! Сейчас я знаю, что лег тяжким бременем на его верное сердце. Он видел во мне семя своего брата, хотя мой отец никогда не признавал меня. И он взялся обучать меня сам, преподавая мне мастерство скорее рыцаря, чем латника. Более того, я узнал, что он заплатил за мои доспехи – настоящую кольчугу, а не вываренную кожу, в которую наряжался обычный солдат, – из своего собственного кошелька.

К тому времени, как мне исполнилось пятнадцать, я был неугомонным и немного скучал в Джернейве. Как и все молодые, я думал, что уже знаю все, и уроки раздражали меня. Мне хотелось больше самостоятельности, а сэр Оливер не позволял мне осуществлять на практике то, чему я научился в поездках по имению для осмотра близлежащих поместий или для сбора податей с малых крепостей, подчиненных Джернейву. Поэтому, когда он снял ограничения и послал меня из Джернейва вместе с группой воинов по вызову короля воевать во Францию, я был без ума от радости. Я поехал как оруженосец, к заместителю сэра Оливера, человеку по имени сэр Бернард. От него я получил два полезных урока.

Первый касался женщин. Когда мы приехали в Лондон, я был одержим желанием женщины. К тому времени я уже не был девственником. Зная из опыта детства слишком много об использовании женщин, я, как только во мне проснулись первые желания, подыскал одну из замковых путан – фактически она заняла должность моей матери. У меня всегда было что дать в обмен за услугу: достаточно было попросить у Одрис старую шелковую ленту или взять горбушку белого хлеба либо кусок сыра, который появлялся только на нашем столе. Я знал, что могу и вовсе не платить – одно словечко управляющему могло бы принести крупные неприятности любому, кто не угодит оруженосцу сэра Оливера, – но никогда не пользовался этим оружием. И не только потому, что сэр Оливер пришел бы в ярость, узнав что я злоупотребил своей властью таким образом. Я слишком хорошо помнил беды моей матери (за исключением того времени, когда она была защищена присутствием господского внебрачного ребенка и благоволением моего отца), чтобы желать зло любой женщине, вынужденной заниматься ремеслом Берты.

Я был любимцем у путаны. Возможно, оттого, что сам был сыном путаны, а может быть, и потому, что был молод и небезобразен. По той или иной причине она научила меня способам доставлять удовольствие женщине, чтобы и она могла получить в какой-то степени возмещение тому, что давала. Сначала я был нетерпелив и стремился только к собственному наслаждению, но скоро понял, что если задержать удовольствие, то оно, когда придет, будет еще сильнее. И все-таки я не думаю, что даже в эти ранние годы, я был развратником. А позднее я все? меньше прислушивался к голосу плоти. Впрочем, если быть честным, это, возможно, произошло потому, что с тех пор, как я оставил Джернейв, большинство женщин, которых я был в состоянии позволить себе, если бы желал пользоваться ими часто, я не смог бы переносить.

Этой ночью в Лондоне мной двигало все-таки скорее любопытство, чем потребности плоти. Я вообразил, что в большом городе путана должна быть какой-то необыкновенной и как-то ярче, чем женщина, занимающаяся этим ремеслом в Джернейве. Не предупреждал ли меня священник, что губы необыкновенной женщины источают мед, а ее лоно нежнее масла? Наслушавшись, что на свете существуют такие наслаждения, я, конечно же, горел желанием вкусить их.

Будучи не совсем уж наивным, я понимал, что цена, которую предстоит заплатить, в Лондоне окажется выше, чем дома. Правда, у меня имелось несколько вещиц для обмена. Одной из моих привилегий оруженосца являлось хранение конских волос, которые я вычесывал у наших лошадей, а поскольку я был прилежен в исполнении таких обязанностей, у меня накопился мешок упругих и гладких очищенных от грязи волос. Их с удовольствием брали набивать тюфяки и подушки. Имелись у меня также огарки от толстых свечей, которые сэр Бернард сжигал по ночам, чтобы отгонять злых духов. Не какие-нибудь огрызки, а достаточно длинные огарки, так как весной ночи короткие. В Джернейве любая из этих вещей была бы желанным подарком. Но здесь, в Лондоне другое дело. Я вытащил монету из кошелька, который дала мне Одрис, когда я покидал Джернейв. Мне хватило ума, чтобы не брать с собой весь кошелек.

Но и такого умника все же надули. Мое «наслаждение» стоило мне рубашки, а также и других вещей, но в каком-то смысле это было недорого. Из-за своих ожиданий я выбрал среди встреченных мной женщин внешне наиболее экзотичную. В неопределенном свете огней факелов она выглядела как чудо: глаза, обведенные черным, кожа белее молока, щеки и губы ярче, чем у любой из женщин, которых я когда-либо видел. В то время у меня и в мыслях не было, что женщина может накраситься, чтобы изменить внешность, и я следовал за нею, страстно ожидая чудес. Но скоро убедился, что в каждом приеме она была слабее, чем путана из Джернейва – даже после того, как я пообещал ей особо заплатить за то, чтобы она показала мне новые хитрости в искусстве любви. Оправившись от разочарования, я открыл одно различие: я был нежен с женщиной в Джернейве и нисколько не был внимателен к путане в Лондоне. Если бы годы спустя я мог найти ту путану, следовало бы дать ей кругленькую сумму за этот урок, который стоит много больше, чем я заплатил ей.