Кэтрин Довиль - Глазами любви

• Название: Глазами любви
• Автор: Кэтрин Довиль
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-04-000102-9

Покоренный красотой золотоволосой красавицы, рыцарь Айво похищает ее из монастыря, чтобы выдать замуж за виллана и сделать своей любовницей. Но на пороге церкви жених падает замертво. Так начинаются загадочные приключения юной Идэйн, обладающей необычным даром – даром предвидения. Короли Анг­лии и Шотландии, могущественный орден тамплиеров стремятся заполучить ее. Но от всех врагов девушку защищает влюбленный в нее рыцарь Магнус. Но чтобы завоевать простое и великое счас­тье – любить друг друга, им придется пройти нелегкий путь и преодолеть немало преград.

---

– Ах, Фомор, – бормотал он коту, – как же ты ухитрился найти последнего из своих ста­рых друзей?

Тишина в зале собраний нарушалась беспо­койным шепотом, пробегавшим, как рябь на воде, по рядам тамплиеров. Идэйн почувствовала, как за ее спиной Асгард де ля Герш шагнул в ее сто­рону. Кот уселся у ног монаха и терся об его одежду, прикрыв глаза, ставшие теперь похожими на щелочки.

Ирландский монах огляделся по сторонам свои­ми острыми проницательными глазами. И в зале наступила тишина.

– В Книге Вторжений написано, – сказал он, – что дети Фир Болг пришли в Ирландию из земли древних греков и жили в Эйре в мире и до­вольстве. Они возделывали земли, насаждали са­ды, и каждый из них носил с собой кожаный ме­шок, в который собирал землю. Позже они делали из нее террасы, огромные террасы, и выращивали великолепные плоды. Урожаи у них были огром­ными. Земля их была, как земной рай, и при них Ирландия стала зеленой, в ней было множество каменных святилищ, где они молились своим древ­ним богам. Фоморцы ставили стоймя огромные камни и выстраивали из них кольца, какие можно видеть и теперь.

Когда он смолк, тишина, казалось, эхом отра­зилась от каменных сводов. Кот с мурлыканьем продолжал тереться о его ноги.

– Потом пришли племена, поклонявшиеся богине Дану, – продолжал свой рассказ ирлан­дец. – Их звали Туата де Данаан. Они были вы­сокими и светловолосыми и одарены необычайной красотой. Они спустились в Ирландию на туман­ном облаке, поэтому фоморцы их не видели, пока эти светловолосые Туата де Данаан заполонили всю их землю и захватили все их королевства.

Командор, лицо которого было скрыто мас­кой, зашевелился и что-то сказал монаху Калди, чего Идэйн не расслышала.

Ирландский монах не отрываясь смотрел на Идэйн и начал медленно декламировать что-то на звучном языке, показавшемся Идэйн чем-то зна­комым. Закончив, он помолчал немного, потом повторил только что сказанное на французском:

– «Волосы ее были цвета летнего ириса, буд­то из чистого золота… Руки белы, как снег, ее прекрасные ланиты были нежны, округлы и румя­ны, как цветы горной наперстянки, брови черны, как жуки, зубы, словно два ряда перлов, а глаза синие, как гиацинты… Бедра ее были белы, как пена, стройные, нежные, как мягкая шерсть, чрес­ла ее теплые и мягкие, а колени маленькие и креп­кие… и про нее говорили, что те, кто прежде, до нее, считались прекрасными, были ничто по сравнению с Идэйн, и ни одна из светловолосых и прекраснейших в мире женщин не шла с ней ни в какое сравнение…»

Идэйн, будто прикованная, смотрела на него, не отрывая глаз. Она тотчас же поняла, что он го­ворил о ней. И шепот тамплиеров громко отдавал­ся в ее ушах. Она протянула руку, ища опоры, но не нашла ее.

Идэйн, принцесса Ольстера, как пели в ста­ринной песне…

Идэйн была богиней, похищенной злым Мидиром. Идэйн, стоящая сейчас в зале собраний тамплиеров, не могла бы сказать, откуда ей это известно, но она это знала.

Шепот тамплиеров эхом отдавался от камен­ных стен, сводов и арок. Зал заседаний начал вдруг вращаться. Идэйн услышала мяуканье кота. Ей становилось дурно, в глазах у нее потемнело. Происходило что-то ужасное. Она почувствовала тошноту и солоноватый вкус во рту. И откуда-то издали до нее донесся голос командора, сказавшего:

– Это Туата де Данаан. Теперь вы не сомне­ваетесь?

И голос монаха Калди, перекрывавший отча­янные вопли кота, ответил ему:

– О да, великая раса – эти люди богини Дану. Видите, даже имя ее совпадает. Когда мое собственное племя майлезианцев пришло и побе­дило их, Туата де Данаан ушли жить в холмы сре­ди каменных могил и каменных кругов, потому что они были великими чародеями.

Чародеи.

Это было последнее слово, которое услышала.

Идэйн. Руки Асгарда де ля Герша сомкнулись у нее на талии и удержали от падения, но Идэйн уже потеряла сознание.

12

Крестьянская вдова стоя­ла в дверях своей хижины, наблюдая за Магну­сом, который как раз заканчивал колоть дрова.

Начинался дождь или оседал туман – трудно было различить. Вдова не вышла во двор, а стояла под выступом соломенной крыши, похожим на навес, когда Магнус положил полено на пень и размахнулся топором. Полено, еще сырое, неохот­но раскололось надвое, и обе половины упали в грязь.

Магнус даже не глядя мог бы сказать, что вдову это не впечатлило.

– Мне не удастся поддерживать огонь, – крикнула она из дверей, – если ты будешь швы­рять в грязь сухие дрова! С таким же успехом ты мог бы бросить их вон в тот пруд!

Магнус в ответ только крякнул.

Чтоб наколоть дров, он разделся до пояса, и, как ему показалось по блеску в глазах вдовы, она оценила красоту его телосложения. Теперь дождь усиливался, и он ощущал, как холодные капли стекают по потной обнаженной спине и плечам. Но, покончив с одной поленницей дров, он дол­жен был приняться за другую. Магнус уныло по­думал о том, что в этом деле ему недостает сноровки и приходится компенсировать этот недоста­ток грубой силой.

Вдова захотела также, чтобы он доил коров, потому что она кормила его и считала, что за еду он должен выполнять и эту работу. Но даже ей было ясно, что Магнус не умел доить коров и да­же коз, поэтому вместо него она послала заняться дойкой своего хмурого сына-подростка, а Магну­су велела притащить кучу жердей для изгороди. Эту работу гораздо лучше сделал бы мул, но и Магнус тоже с ней справился. А теперь он колол дрова и уже наколол целую гору.

Следя за вдовой краем глаза, Магнус поду­мал, что женщина недурна собой. Она была еще молода, с большой грудью, тонкой талией и лука­выми черными глазами, оценившими его, как только он вошел к ней во двор. Она знала, чего он хочет, еще до того, как он заговорил.

Магнус не ел с тех пор, как помог одному из членов дикого племени разыскать в чаще у реки корову и новорожденного теленка, а это было вче­ра. В награду за труды он получил от пастуха по­ловину его хаггиса.

Одно только воспоминание об этом вызывало у Магнуса серьезные размышления о том, не луч­ше ли умереть с голоду, чем снова есть прогор­клый овсяный пудинг, приготовленный в овечьем желудке, и выходило, что, пожалуй, для того, чтобы умереть, требовалось меньше отваги, чем для того, чтобы есть эту гадость. Потом он пошел сквозь дождь и набрел на мызу вдовы. Она вы­шла из дома и, с пристрастием оглядев его с головы до ног, обещала дать ему хлеба и пива. Она даже намекнула, что уделит от щедрот своих еще и кусок сыра.

Магнус наклонился, взял еще одно полено и положил его на пень. Он уже наколол порядочную кучу дров, но, вспомнив о сыре, решил, что готов сделать что угодно, если вдова проявит к нему двойную щедрость. Он начал думать, что ему не добраться до Эдинбурга, если он не будет питать­ся получше: когда у человека нет даже медного фартинга, такое путешествие становится риско­ванным делом. К тому же у него буквально нечего было продать, кроме меча.

Теперь Магнус начинал по-иному смотреть на вилланов, нищих, цыган и прочий скитающийся по дорогам голодный сброд, мимо которого он преж­де проезжал, не обращая на него никакого внима­ния. С седла боевого коня мир выглядел совсем по-другому.

А теперь, думал он, водружая на пень сле­дующее полено… А что теперь? Ну, а теперь сэр Магнус фитц Джулиан, этот галантный поэт, этот красивый, не знающий себе равных трубадур, этот певец красоты благородных английских дам, украшавших двор графа Честера, теперь он надеялся, что сумеет наколоть достаточно дров, чтобы умас­лить какую-то крестьянскую вдову, с тем чтобы она дала ему его единственную за этот день трапе­зу, за что он был бы ей безмерно благодарен.

Внезапно пришедшая в голову Магнусу мысль о небольшом кусочке жареной баранины придала ему сил, он размахнулся и ударил топором полено точно посередине.

Полено с треском раскололось, и половинки его просвистели в воздухе. Дубовые щепки просвистели мимо двери, и вдова едва успела нырнуть в дом, издав при этом сдавленный крик.

Магнус пожал плечами и водрузил на пень следующее полено.

Да, сказал он себе с горечью, вот вы где сейчас, сэр Магнус фитц Джулиан, непобедимый участник всех турниров в северной Англии, непре­взойденный наездник и боец, победитель более чем в двадцати кулачных боях только при дворе графа Честера. Другие рыцари старались дер­жаться в турнирах подальше от него, боясь подмо­чить свою репутацию. И, Господь свидетель, отец Магнуса имел все основания гордиться им, что он и делал, хотя угодить ему было трудно, потому что и сам он, граф де Морлэ, был непобедимым рыцарем.

Магнус припомнил, что при дворе кто-то сло­жил песню и назвал его в ней «совершенным юным паладином» и «бесстрашным метателем копий в турнирных схватках». И хотя сам Магнус считал, что выражено это было слишком цветистым и на­пыщенным языком, но образ его был все же обри­сован в этой песне довольно точно.

И вдруг Магнус подумал, что сейчас готов был бы продать душу дьяволу за миску горячей ячменной похлебки с говядиной.