Александр Чаковский - Военный корреспондент

• Название: Военный корреспондент
• Автор: Александр Чаковский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1964

---

Я схватил его за полушубок.

– Ольшанский! – закричал я. – Прекратите эту болтовню! Где она? Что с ней?

Он испуганно посмотрел на меня.

– Она очень просила ваш адрес. Я уж думал, не наглупил ли, что упомянул вашу фамилию. Вы извините… но… кажется, она с утра сидит в вашем номере…

Я стоял на лестнице, прислонившись к перилам. Ольшанский что-то говорил, но я уже ничего не слышал. У меня стучало в висках и пересохло во рту. Мне казалось, что если я оторвусь от перил и сделаю шаг, то упаду тут же.

Тысячу раз рисовал себе нашу встречу, но никогда не думал, что потрясение будет так велико.

Потом я стал медленно подниматься по лестнице. Откуда-то проникал свет, и я не сразу понял, что это Ольшанский с коптилкой провожает меня. У моей комнаты я остановился, чтобы перевести дыхание. Потом тихонько толкнул дверь.

Лида сидела на подоконнике, вполоборота к двери, и смотрела в окно. Луна светила так ярко, что в комнате было светло, как в белые ночи.

– Лида! – произнёс я шёпотом. – Лида!

Она соскочила и стала, прижавшись спиной к окну.

– Ты?! – сказала она. – Наконец-то!..

…Я рассказывал Лиде о своих поисках, но она внезапно прервала меня:

– Какой ты… смешной в военной форме. Просто на себя не похож!

Мы стояли друг против друга у окна, и лунный свет падал на её лицо. Она казалась мне маленькой и хрупкой, и было видно каждую морщинку на её лице.

За окном на покрытой снегом площади высился Исаакий.

– Помнишь, как мы любили смотреть из окна на собор? – спросил я.

– Да. В белые ночи.

– Сейчас совсем как в белую ночь. Даже окно не замёрзло.

Мы стояли у окна и смотрели на площадь. Я обнял её и поцеловал. Мне хотелось стоять так всегда и не разжимать рук. Она смотрела мне прямо в глаза, и я смотрел в её глаза. Это и было счастье. Потом мы сели на диван. Говорили о чём-то совсем неважном: мы привыкали друг к другу.

– Ты была у Ирины? – спросил я.

– Нет. Я весь день прождала тебя в номере. Как я благодарна этому долговязому корреспонденту. Ведь это он сказал мне о тебе. Но, бог мой, как он перетрусил, когда я сказала, чтобы он немедленно повёл меня в твою комнату! – Она рассмеялась. У неё был глухой и немного печальный смех.

Я снова поцеловал её. У неё были холодные губы.

– Тебе холодно? – спросил я. Потом снял с неё валенки и закутал ноги одеялом.

– Здесь очень холодно, – ответила она и закрыла глаза. – И знаешь, что мне кажется? Мне кажется, что я плыву в тёплой реке и попала в водоворот, такой медленный, и он так приятно кружит меня, и всё ясно, и дальше не надо плыть.

– Ты устала, дорогая? – спросил я.

Она открыла глаза.

– Нет. – Она улыбнулась. – Отчего мне устать, когда я весь день сижу и жду тебя?

– Голодная?

– Нет, почему же. Я получила паёк на два дня.

– Подумать только, – сказал я, – как много надо мне у тебя узнать. Ты столько пережила!..

– Не сегодня, милый. Поговорим завтра. Сегодня пусть будет так, будто мы никогда не расставались.

– Хорошо, – ответил я. – Это нетрудно. Ведь на самом деле мы никогда не расставались.

Я был счастлив, но думал о другом безмерном счастье. Мне хотелось, чтобы эта наша разлука была последней и чтобы мы никогда больше не расставались. С этой женщиной я чувствовал себя готовым на любой труд и любой подвиг. Раньше она была моим сердцем, моей любовью. Сейчас она стала источником моего мужества.

– О чём ты думаешь, милый? – спросила она.

– О том, какое было бы счастье больше не расставаться.

– Это же невозможно! Послезавтра я должна ехать в часть. Два дня я выпросила в санупре. День уже прошёл.

– Ты получишь ещё три, – ответил я и рассказал о встрече с Корнышевым.

– Целых три дня? – Она внезапно захлопала в ладоши, как ребёнок. – Целых три дня вместе?

Я стал целовать её холодные пальцы.

– Постараюсь приехать к тебе в часть, – сказал я. – Очевидно, я ещё некоторое время пробуду в Ленинграде.

– Ты был у меня, за Нарвской?

– Был. Дом почти разрушен. Я с трудом отыскал твою комнату. У окна, где мы с тобой пили чай, сидит артиллерийский наблюдатель Мухтар Тажибаев. Я тебе как-нибудь расскажу о нём.

– Ты, наверно, решил, что я пропала. Трудно было меня отыскивать?

– Сейчас кажется, что нетрудно. Сейчас мне кажется, что я отыскал бы тебя где угодно.

Она нагнулась и поцеловала меня в затылок.

– Как ты думаешь, – сказала она, – когда кончится война?

– Не знаю. Думаю, что через год. Или полтора.

– Какой это будет чудный день!.. Просто не верится. Что ты будешь делать в первый день после войны?

– Поеду в Ленинград.

– Ты же живёшь в Москве!

– Мы будем жить в Ленинграде. Я думаю, что теперь нигде не смогу жить, кроме Ленинграда.

Мы молчали. Внезапно она рассмеялась.

– Что ты смеёшься?

– Нет, просто так. Я вспомнила, какой растерянный вид был у твоего корреспондента. Как его фамилия?

– Ольшанский.

– Ей-богу, он почему-то не хотел допустить мысли, что я твоя жена.

– Дурак!

– Но ведь он прав. Я ведь и правда не твоя жена.

– Ты мне больше чем жена.

– И ты мне больше чем муж. Поэтому мне и смешно.

Она положила руку мне на лоб. Рука была по-прежнему холодной.

– Тебе всё-таки холодно, Лидуша, – сказал я. – Ложись в постель. Раздевайся и ложись.

Я встал и отошёл к окну. Когда обернулся, она сидела по-прежнему, обхватив колени руками.

– Я… я не хочу спать, – сказала она тихо. – Лучше посидим вдвоём.

Она смотрела на меня, и я заметил испуг в её глазах. Потом она резко встала и стала расстёгивать пуговки на гимнастёрке. Подошла ко мне.

– Ты был… на Ладоге? – тихо спросила она.

– Да, – твёрдо ответил я. – Я был в палатке, где ты жила. И разговаривал с ним.

– Ты… ни о чём не хочешь спросить меня?

– Нет, – уверенно сказал я и поцеловал её. Я увидел слёзы на её ресницах и вытер их губами.

…Было тихо и светло, как в белую ночь. Мы лежали в постели. Потом я услыхал звуки рояля. Лида тоже услышала их.

– Что это? – спросила она. – Рояль?

– Да, – сказал я. – Это Чайковский. Старик один играет. Музыкант. Я услышал его в первую ночь, когда приехал.

– Я уже не помню, когда слышала музыку… Какие торжественные звуки!

– Мне они казались страшными. А теперь кажутся радостными.

– И мне тоже. Интересно, который теперь час?

– Не знаю. Мне вообще кажется, что времени нет.

– И мне тоже. Теперь мне хочется спать, но я боюсь.

– Боишься?

– Да, я боюсь, что усну и перестану чувствовать счастье.

Я обнял её.

– Спи, Лидуша, – сказал я, – спи и не бойся. Ничего не бойся, когда мы вместе.

– Я хочу ничего не бояться. И всё же немного страшно.

– Но чего же?

– Слишком много счастья… Почему мы получили его раньше других? Кругом столько горя.

– Мы ничего не отнимаем у других. Спи, Лидуша! Не будем сейчас думать об этом. Спи, родная, спокойной ночи.

Через несколько минут она заснула.

…Меня разбудил стук в дверь. Я соскочил с постели. Было уже утро. За дверью стоял боец и протягивал мне записку.

Я прочёл. Секретарь редакции фронтовой газеты сообщал, что через полтора часа мой редактор вызовет меня к проводу.

– Кто это? – спросила Лида, когда я подошёл к постели.

Я посмотрел на неё, и мне показалось, что морщинки на её лице разгладились. Я сказал ей о записке.

– Это далеко? – спросила она.

– Час ходьбы. Мы сделаем вот что. Я пойду на телеграф, а ты в санупр. Оттуда ты по телефону вызовешь Корнышева, и он даст тебе отпуск на три дня. Как только освободишься, ты вернёшься сюда. А вечером… На вечер у меня есть сюрприз. Только это пока секрет. Хорошо?

…Когда я уходил, она ещё лежала в постели. Мне показалось, что я быстро дошёл до телеграфа. Но всё же я опоздал.

– Вас уже вызывали, – сказал дежурный и принёс мне ленту.

Я прочёл: «Выезжайте немедленно обратно».

Сначала у меня словно оборвалось что-то внутри. Потом я стал думать, как счастливо всё же получилось: ведь телеграмма могла прийти и неделю, и два дня, и, наконец, день тому назад, и я должен был бы уехать, не отыскав Лиду. Теперь я нашёл её, и на душе всё же было радостно.

Я хотел преподнести Лиде «сюрприз»: получить на три дня сухой паёк, пригласить Ирину, Козочкина и Мефистофеля и устроить вечером ужин.

Я был так счастлив, что мне хотелось, чтобы весь Ленинград знал о нашем счастье. Мне казалось, что чем больше людей будет радоваться вместе с нами, тем сильнее будем мы чувствовать наше счастье.

Теперь всё это рушилось: вечером я должен был уехать из Ленинграда.

Я шёл по городу и думал, что мне тяжело будет расстаться с ним. Я ощущал его теперь как живое существо.

Я смотрел на израненные стены его домов и думал о том, как радостно будет потом жить в этом городе, и видеть, как обновляются его дома, и бродить по этим улицам, и вспоминать всё, что было.

…Лида стояла у окна, на том же месте, где я застал её вчера.