Дина Бродская - Марийкино детство

• Название: Марийкино детство
• Автор: Дина Бродская
• Жанр: Детская проза
• Год: 1957

---

– Видишь, это мой папа – любимец публики, – указала Стэлла на последнюю строчку.

– А что это такое – «в антрактах»? – спросила Марийка.

– Это, когда зажигают свет и устраивают перерыв. Неужели ты никогда не была в цирке?

– Нет.

– Не может быть! Ни разу? – сказалаСтэлла. – Ну ладно, я тебя как-нибудь возьму с собой.

Под потолком в комнате у клоуна раскачивались кольца для гимнастических упражнений, на стульях были навалены зелёные и рыжие парики, панталоны с разноцветными штанинами и высокие шляпы всех цветов и размеров, которые Стэлла называла «цилиндрами».

Над кроватью висел большой портрет. Темноглазая кудрявая женщина в пышной газовой юбочке сидела на белом коне.

– Это моя мама, – сказала Стэлла, – она была наездница… – И, немного помолчав, добавила: – Мама разбилась насмерть, когда проделывала один трудный номер. Она упала с лошади на полном скаку. Я и сама хотела стать наездницей, но папа не позволяет, поэтому я готовлюсь на акробатку. Вот, смотри…

Стэлла стащила с себя платье и осталась в чёрных трусиках и красной вязаной фуфайке. Она натёрла ладони каким-то белым порошком, разбежалась, ухватилась за кольца и начала на них кувыркаться. Она качалась то на одной руке, то на другой, стояла в кольцах, как на полу, и наконец повисла вниз головой, совсем не держась руками. Потом она спрыгнула на пол и отёрла пот с покрасневшего лица.

– Здорово ты кувыркаешься! – сказала Марийка с восхищением.

– Что ты! Это ведь самые простые упражнения. Вот погоди, я тебе сейчас что-то покажу.

Стэлла просунула в кольца толстую палку, а посередине палки укрепила кожаную петлю. Потом она разбежалась, подпрыгнула кверху и вдруг повисла на петле, уцепившись за неё зубами, словно собака.

Марийка смотрела, раскрыв от удивления рот.

– Хочешь попробовать? – спросила Стэлла. – Это совсем не трудно. Нужно только не разжимать зубов.

– Я не смогу, – покачала головой Марийка.

– Ну попробуй.

Марийка взяла в рот кожаную петлю. Она была солёная, и от неё пахло сапогом.

– Нет, я не могу, – сказала Марийка, отплёвываясь, – у меня и так болит молочный зуб…

– Ну, тогда попробуй перекувыркнуться в кольцах.

Стэлла заколола булавкой Марийкино платье на манер штанов. Ухватившись за кольца, Марийка начала раскачиваться, как на качелях, и перекувыркнулась два раза подряд.

– Ты способная, – похвалила её Стэлла. – Ну, слезай. Теперь мы будем стряпать обед.

Она надела поверх трусиков свой длинный голубой передник и зажгла керосинку. Стэлла и Марийка нажарили полную сковородку гренков и сварили какао. На сладкое у них были бисквиты с земляничным вареньем. Марийке очень понравилось стряпать такой обед. Это не то что у доктора, где чуть ли не полдня приходится чистить картошку и молоть в мясорубке мясо. Гренки они ели прямо со сковородки, какао Стэлла пила из кастрюльки, а Марийка из молочника. Молочник потом сполоснули под рукомойником и поставили сохнуть на окно.

Когда Ляля и Ванда узнали, что Марийка побывала в гостях у Стэллы, ела там бисквиты с вареньем и кувыркалась на кольцах, они очень обиделись, что Стэлла позвала в гости Марийку, а не их. Целый день они ходили надутые и всё время перешёптывались. А в семь часов вечера Марийка увидела, что во двор въехал извозчик и остановился у подъезда Шамборских. Через несколько минут выбежали разряженные Ванда и Ляля, а вслед за ними вышла толстая Шамборщиха. Все они уселись на пролётку и уехали.

– В цирк покатили! – сказала Машка, которая всегда всё знала.

На следующее утро, когда Марийка бежала через двор в лавочку к Фельдману, она увидела под старой акацией кучу ребят, столпившихся вокруг Ляли и Ванды. Ляля и Ванда что-то рассказывали, а ребята смеялись. Марийка подошла поближе и прислушалась.

– Подумаешь, есть чего задаваться, – говорила Ляля, – артист… артист… а его всё время бьют по щекам и дают ему подзатыльники.

«Про кого это они?» – подумала Марийка.

– Это прямо ужасно, как его били, – сказала Ванда. – Я бы не могла перенести, если бы моего папу так хлестали по щекам.

– И я бы не могла, – сказала Лора.

– Другие артисты представляют, – опять начала Ляля, передёрнув плечами, – ездят на лошадях, качаются на трапециях, а он только бегает и кричит, как дурак. Вот вам и артист!

Вдруг лицо у Ляли вытянулось, она толкнула Ванду плечом и шагнула назад.

Марийка оглянулась.

За спиной у неё стояла Стэлла. Оскалившаяся, с растрёпанной чёлкой, она была похожа на злую, взъерошенную кошку. Она ничего не говорила, а только смотрела на Лялю, не мигая своими пристальными чёрными глазами. И это было гораздо страшнее, чем если бы она ругалась.

Все дети с визгом бросились врассыпную, и только один Мара, как всегда, не успел удрать.

Стэлла схватила его за шиворот и всё так же молча надрала ему уши.

Потом она подтолкнула его в спину коленкой, и он, широко расставив руки, спотыкаясь, полетел по двору, да так быстро, как не бегал никогда в жизни.

Возле самого своего крыльца Мара упал животом на кучу песка и только тут догадался зареветь.

А Стэлла кому-то погрозила кулаком и, опустив голову, пошла к дому.

Она села на крыльцо и от злости стала стучать по ступеньке каблуками и скручивать жгутом свой носовой платок.

Марийка на цыпочках подошла к Стэлле.

– Они всё врут… Ты их не слушай, – сказала она тихонько.

– Нет, не врут, – сказала Стэлла, не глядя на Марийку.

Марийка так и ахнула:

– Ну?… А за что ж это его?

– Дура! – закричала Стэлла. – Как ты не понимаешь? Ведь это представление, это нарочно!

Марийка не слишком-то ясно понимала, что такое «представление», но зато она хорошо поняла, что Ляля с Вандой зря обидели Стэллу.

– Ну я ж и говорю, что они дуры, – успокоительно сказала она. – А Маре-то, Маре-то как здорово ты солдатского хлеба задала! Будет помнить!

Стэлла приподнялась и посмотрела на кучу песка, возле которой всё ещё топтался и всхлипывал Мара.

Она вдруг громко засмеялась и схватила Марийку за руку:

– Пойдём ко мне орехи щёлкать.

Марийке нужно было отнести домой лавровый лист для ухи, но она побоялась рассердить Стэллу и пошла к ней щёлкать орехи.

«КЕМ Я БУДУ?»

Марийка часто забегала к дочке клоуна.

Каждый раз, как она подходила к двери Патапуфа, она ещё издали слышала топот и прыжки. Можно было подумать, что в комнате клоуна скачут и возятся несколько человек, хотя там никого не было, кроме Стэллы.

Последнее время Стэлла всё реже и реже выходила во двор.

Тяжело дыша и обливаясь потом, она каждое, утро проделывала по двадцать пять стоек на руках, и двадцать пять мельниц, и двадцать пять флик-фляков.

«И как ей это не надоест! – думала Марийка, глядя на жёлтые ладони Стэллы, с которых никогда не сходили мозоли, натёртые гимнастическими кольцами. – Сама занимается, ведь её никто не подгоняет…»

Марийке вспоминалась Лора, которая сидит за низеньким столиком и зевает над раскрытыми тетрадками.

Лора занималась не каждый день, а через день. К ней ходила старенькая учительница. Услышав её звонок, Лора всякий раз убегала в ванную и запиралась там на крючок. Учительница по полчаса простаивала перед дверью ванной, то упрашивала Лору, то пугала её доктором. Лора выходила из засады только в том случае, если ей обещали, что сегодня она не будет писать диктовку. С занятиями по музыке бывало ещё хуже: один доктор мог заставить Лору сесть за рояль на пятнадцать минут, чтобы отбарабанить гаммы.

Иногда, глядя на Стэллу, Марийка тоже начинала кувыркаться или ходить на руках.

– Ты очень способная, – говорила Стэлла. – Хочешь, я попрошу папу, чтобы он с тобой занимался?

Однажды, соскочив с колец после удачно сделанного упражнения, Стэлла сказала Марийке:

– Знаешь что? Ты непременно должна учиться у папы акробатике. А когда ты выучишься, мы будем выступать втроём: папа, ты и я. Мы будем называться «Три Сольди три» или «Три Стэллио», Это хорошо получится на афише…

Вдруг девочки услышали какой-то странный звук, похожий на чиханье.

Это Патапуф, лежавший на кровати, давился от смеха.

– Папка, противный! Ты зачем подслушиваешь! – закричала Стэлла.

– Поди сюда, чудовище, я тебя поцелую, – сказал Патапуф.

Тут Марийка в первый раз услышала, как Патапуф смеётся.

Вернувшись в этот вечер домой, Марийка спросила у Поли:

– Мама, а кем я буду?

Поля месила тесто для пирога.

– Чего? – переспросила она, не поняв.

– Ну, кем я буду, когда вырасту большая? Стэлла будет акробаткой, Лора говорит, что она будет картины рисовать, а я кем буду?

Тесто в квашне сильней зачмокало под руками Поли.

– Подсыпь муки, – сердито приказала она Марийке.

Марийка взяла со стола мешочек с мукой и начала подсыпать в квашню.

– Хватит! Всю муку вытряхнула! – закричала Поля.