Ли Бристол - Когда не нужны слова

• Название: Когда не нужны слова
• Автор: Ли Бристол
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017510-8

Кого можно назвать королевой Сиднея — города, где аристократами считают тех, кто быстpoи верно богатеет? Конечно, черноволосую Мадди Берне, превратившую обычную таверну в роскошный клуб для избранных!

Кого можно назвать королем Сиднея — города, где любят лихих парней? Конечно, Эштона Киттериджа, блудного сына английского аристократа, авантюриста и искателя приключений!

Нежная девушка и пылкий мужчина судьбой предназначены друг для друга, и поэтому неожиданно вспыхнувшая ненависть превращается в безумную страсть, а недоверие — в пламенную любовь…

---

— Показатели секстанта. Блестящая идея, — фыркнул кто-то. — Уже три дня, как мы не видели ни солнца, ни звезд.

— Именно для этого и существуют карты, — холодно заявил Мерсер.

— Ваши карты ошибаются, — просто сказал Эштон. Сдержав себя, Мерсер Свифт не вскочил на ноги, а лишь еще крепче сжал пальцами кружку.

— При всем моем уважении, сэр, — с напряженной вежливой улыбкой сказал он, — ваше дело — рисовать цветочки и птичек, а не наносить на карту реки. — Раздавшиеся вокруг костра смешки подбодрили его. — Почему вы считаете, что лучше меня знаете, где мы сейчас находимся?

Эштон медленно обвел взглядом сидящих.

— Я помню, мы были здесь раньше. У меня есть рисунки именно этой части равнины, и я осматривал местность дальше по ходу движения. Если мы будем продолжать двигаться в этом направлении, то через три мили дойдем до непроходимых речных порогов и окажемся в ловушке на этом берегу Миссури — без лодок и провизии, которую мы намеревались получить в форту, потому что форт Томаса Джефферсона находится в стороне, противоположной той, куда мы движемся.

На мгновение наступила полная тишина: люди пытались сообразить, что с ними будет, если Эштон окажется прав.

— Он спятил, — сказал один из солдат, сплюнув на землю. — Здесь один участок этой Богом забытой земли как две капли воды похож на другой.

Мерсер Свифт вскочил на ноги, уже с трудом контролируя свой гнев.

— Я картограф этой экспедиции, — холодно заявил он. — Вы не смеете ставить под сомнение точность моей работы, опираясь исключительно на свою память!

— У меня тренированный глаз, — спокойно сказал в ответ Эштон. — Я никогда не забываю того, что однажды нарисовал. Сказать наверняка, куда приведет нас ручей, вдоль которого мы идем, я не могу, но уверяю вас, он не впадает в Миссури.

— Говори яснее! — раздраженно сказал Мерсер. — Что ты нам предлагаешь — вернуться назад?

— Именно так. И чем скорее, тем лучше.

Последовал взрыв негодования, на который и рассчитывал Мерсер. Он отступил на шаг, с удовольствием прислушиваясь, как возмущенные солдаты на чем свет стоит ругают Эштона.

— Он, видно, совсем лишился рассудка! Мы три дня назад ушли от Миссури…

— Снег вот-вот пойдет, и припасы у нас кончаются…

— С тех пор как мы покинули реку, нам даже куропатки не удалось подстрелить, а он хочет, чтобы мы продолжали идти по этой замерзшей пустыне…

Никто не заметил, как к костру подошел майор Боумен, который некоторое время молча стоял и слушал. Потом он заговорил, и звука его спокойного голоса было достаточно, чтобы все утихомирились.

— Покажи свои рисунки, Киттеридж, — сказал он.

Эш достал из вещевого мешка завернутый в оленью шкуру пакет. Майор, в свою очередь, достал карту и развернул ее у огня, разложив на ней рисунки для сравнения.

— Видите, сэр, — принялся объяснять Эш, — на каждом из них проставлены даты… — Он указал на первые два рисунка. — Это то место, где мы находимся сейчас. Если в течение часа идти к западу, вдали будет видна небольшая гряда гор.

— Знаю. Сам видел ее сегодня утром, — проворчал майор. Солдаты смущенно переглянулись, только Мерсер Свифт застыл, словно по команде «смирно», напряженно расправив плечи.

— А вот где, — Эш показал на другой рисунок, — мы окажемся через день, если продолжим путь в том же направлении. Это совсем не то место, где нам нужно быть.

Майор несколько минут внимательно рассматривал рисунки и карту и, наконец, медленно покачал головой:

— С прошлого июня мы проделали большой путь. Через некоторое время все начинает казаться одинаковым.

Губы Мерсера дрогнули в довольной улыбке, все остальные тоже немного расслабились. Майор свернул карту, отдал Эшу рисунки и поднялся на ноги.

— Как по-вашему, Киттеридж, сколько времени мы потеряли? — спросил он.

— Думаю, около шести дней, сэр, — ответил Эш. Майор задумчиво кивнул.

Что-то в выражении его лица, должно быть, насторожило Мерсера.

— Неужели, сэр, вы больше поверите слову этого школьного учителя рисования, чем моему многолетнему опыту? — резко спросил он.

— И раньше случалось, что картографы ошибались. Не вы первый, — рассеянно сказал майор, с тревогой вглядываясь в горизонт. — К тому же вы ведь не прошлись пешком вдоль этого ручья до его истоков, не так ли?

— Конечно, нет, — задиристо сказал Свифт. — Иногда бывает достаточно логически поразмыслить…

— Когда возникает ситуация, подобная этой, — сказал майор, — я скорее поверю собственным глазам, чем положусь на логические размышления. Именно с этой целью мы взяли с собой художника.

— Художнику следует заниматься флорой и фауной. Он должен рисовать животных и растения для составления каталога, а не подвергать сомнению работу опытного картографа…

— Ну что ж, сэр, — спокойно сказал майор Боумен, — а моя задача — обеспечить безопасность экспедиции, чтобы рисунки не остались единственным напоминанием о нашем походе, поэтому мы немедленно выступаем. Мы вернемся вверх по течению ручья и начнем снова. До наступления темноты у нас еще есть около трех часов. — Заметив, что ошеломленные солдаты застыли на месте, он добавил более резким тоном: — Это не просьба, джентльмены! Райкер, Спеллинг, собирайте своих людей. Мы выступаем через полчаса.

Глава 8

Девушка сидела за большим письменным столом, склонив темноволосую голову над большой бухгалтерской книгой. Лоб ее был наморщен, кончик языка от усердия высунулся: она тщательно складывала колонки цифр. Контора занимала маленькую комнату, но благодаря царившему там безупречному порядку помещение казалось просторным. В северной стене было прорезано большое окно, закрытое прозрачной масляной бумагой — использовать для этой цели привозное стекло было бы слишком дорого, — и комната была залита светом.

Погруженная в свою работу, девушка была очаровательна. Ее кудрявые волосы, собранные в пучок и перевязанные розовой лентой, поблескивали на солнце. Кожа, тщательно охраняемая от солнца зонтиками, перчатками и широкополыми шляпками, была нежна, как свежие сливки. Платье из розового муслина с нежным рисунком было сшито в соответствии с последними модными журналами, полученными из Англии: короткие рукавчики-фонарики, завышенная талия, подчеркнутая розовым атласным пояском, и вышитый розовый платочек, прикрывающий плечи и шею. Она выглядела именно так, как положено выглядеть девушке из купеческого сословия, но была при этом исключительно хорошенькой.

— Мадди! — окликнул ее мужской голос откуда-то из глубины дома. — Петерсон привез светлое пиво. Сколько, ты сказала, нам потребуется его на этой неделе?

— Минутку, папа! — крикнула она в ответ и торопливо закончила складывать последнюю колонку цифр.

Она теперь без труда откликалась на имя «Мадди», как будто это было ее собственное имя. По правде говоря, оно действительно стало ее именем. С того момента, как она опустилась на колени возле кровати Маргарет Берне и взяла ее за руку, Глэдис Уислуэйт перестала существовать, и никому не приходило в голову воскрешать ее.

Маргарет прожила дольше, чем кто-либо, даже ее врач, мог предположить. С возвращением дочери у нее, казалось, появилась дюжина — нет, сотня! — причин продолжать жить. Даже физически угасая, она оставалась бодрой и целеустремленной до самого конца. Прошло менее года с тех пор, как она мирно умерла во сне, и никто не сомневался, что последний год жизни был для нее самым счастливым.

В течение первого года между Кэлдером Бернсом и девушкой, ставшей теперь его дочерью, иногда возникала неловкость. Временами он вспоминал, кто она на самом деле, она тоже вспоминала, но они не говорили об этом, и постепенно неловкость исчезла. Он без труда позволил этой милой девушке заполнить пустоту, возникшую в его жизни. Ему было нетрудно перенести всю любовь к дочери на это доброе, миловидное и такое отзывчивое существо. Маргарет поверила, что эта девушка — ее дочь, и Кэлдер в конце концов тоже поверил в это. Она стала неотъемлемой частью его жизни, и ему было бы невыносимо больно потерять свою дочь дважды. Поэтому он гнал от себя все, что в какой-то степени угрожало отнять ее у него.

А что касается Мадди, то даже она с течением времени начала забывать, что была когда-то кем-то другим. Эти люди стали ее родителями, их воспоминания — ее воспоминаниями, а этот дом — ее домом если не по рождению, то по праву любви, и она даже не думала о том, что у нее могла быть какая-то другая жизнь. Прошлое стерлось из ее памяти, как волна стирает следы на песке. Только ночами Мадди иногда просыпалась в ужасе, влажная от пота, и вскрикивала при воспоминании о грубых руках, жестоких глазах и грязных, заросших бородами лицах. Тогда приходил Кэлдер, успокаивал ее и сидел рядом, пока ночной кошмар не рассеивался. Он никогда не спрашивал, что ей приснилось и почему ей страшно, но Мадди казалось, что он обо всем догадывался. А когда наступало утро, они никогда об этом не упоминали. Ночные кошмары, как и все прочее, что связывало Мадди с ее прошлым, и дочь и отец умышленно игнорировали, делая вид, что ничего особенного не случилось.