Джеймс Блэйлок - Подземный левиафан

• Название: Подземный левиафан
• Автор: Джеймс Блэйлок
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033162-2, 5-9713-1107-7, 5-9578-2748-7

«Путешествие к центру Земли»? О нет. ДВА путешествия к центру Земли, предпринятые ЯРОСТНЫМИ КОНКУРЕНТАМИ!

К таинственным недрам нашей многострадальной планеты отправляются ДВА весьма одиозных аппарата, на борту одного из которых — «Подземного левиафана» — находится мальчик, обладающий странным даром — претворять свои фантазии в РЕАЛЬНОСТЬ…

---

— Кто такой был этот мальчик-рыба? — внезапно спросил Эдвард.

— Какой-нибудь несчастный бездомный мальчонка, так мне кажется. Доктор подобрал его, как бродячую собаку, и использовал для своих целей.

Эдвард с сомнением покачал головой.

— Помнишь, исчез Реджинальд Пич? Он был младше Бэзила, так ведь?

— На десять лет, — ответил Лазарел. — Это случилось в тридцатых годах, если память мне не изменяет. Я помню это, потому что Бэзил как раз тогда и заболел. Мы с тобой оба знаем, кто его лечил.

— А этот второй худой пассажир, — продолжил Эдвард, — что если это был Бэзил Пич?

— Тогда мы живем в поразительном мире, — ответил Лазарел, закрыл книгу и уставился в окно.

— Пен-Сне намекает на то, что де Винтер вивисектор. Так выходит по книге. Капитан ничего не говорит о том, что мальчик родился таким на свет естественным путем — другого объяснения, кроме вивисекции, быть не может.

— Пожалуй, — отозвался Лазарел, — хотя возможно, что Пен-Сне, много раз ходивший по подземным морям, видел подобных существ не раз. В таком случае он просто не посчитал нужным отметить его оригинальность — Бог знает, что он считает в природе естественным, а что нет.

Эдвард согласно кивнул. Чем больше он думал о книге и капитане Пен-Сне, тем больше соглашался с Лазарелом. Перестроившись вправо, он съехал на пандус, спускающийся к Карсон-стрит, там повернул направо и влился в поток транспорта, следующий от Фигуэра к Сепульведа, откуда, снова попав на автостраду Харбор, покатил обратно, туда, откуда только что приехал, — на запад. Лазарелу не нужно было ничего объяснять, он все понял без слов. Они не узнали у глухого капитана и половины того, что должны были узнать. Но в момент первой встречи это было невозможно. Ни тот ни другой не знали, о чем спрашивать старика. Раструб слухового рожка и старческий маразм очень быстро охладили их пыл.

Казалось, шоссе Пасифик-Коуст никогда не кончится — светофоры точно сговорились и дружно встречали их красным. Они пересекли Аламеда и проехали над каналом Доминика, потом свернули на Санта-Фе и перемахнули на другую сторону автострады Лонг-Бич, въехали на мост и понеслись над рекой Лос-Анджелес — узким каналом, вяло влекущим свои темные и мутные воды, напоминающие чайную заварку, в неведомые и невообразимые края. Железные двери в бетонных берегах реки вели в дебри темного подземного мира, освещаемого только прожекторами бесшумно скользящих субмарин и нашлемными фонарями случайно встреченных обитателей канализационных подземелий, гоблинскими огоньками в непроглядной бесконечности, простирающейся на многие мили под бетоном и асфальтом городских улиц.

Перед подъездом дома на углу Четвертой улицы и Зимено стояли микроавтобус скорой помощи и машина полиции. Эдвард проехал мимо, свернул за угол на Зимено и остановился на обочине Бродвея. Замирая от ужасных предчувствий, они выбрались из машины и торопливо устремились к дому Пен-Сне. Подходя к углу улицы, они заставили себя успокоиться и сбавили шаг. Это был он — глухой капитан; его тело как раз грузили в широко распахнутые задние дверцы микроавтобуса. С погрузкой было покончено в два счета — «скорая помощь» не торопясь проплыла мимо полудюжины жадно взирающих на происходящее зевак. Никто не удивился, что девяностодвухлетний старик вдруг взял да умер, — никто, кроме Эдварда и профессора Лазарела, а также лысого толстяка с сигарой во рту, опиравшегося на трость с набалдашником, который отрекомендовался хозяином дома. Похоже, толстяка чрезвычайно злило то обстоятельство, что для расставания с этим миром Пен-Сне выбрал именно его дом.

— Старый дурак, — заявил хозяин, подкрепляя свои слова ударом трости о маленький кубический каменный вазон с чахлой растительностью.

— Что случилось — сердечный приступ? — поинтересовался Эдвард, изображая любопытного прохожего.

— Наверно, — отозвался толстяк, пожевывая сигару. — Отправился прямиком в ад. У него на лице это было написано. Что за рожа, вы бы видели. Надеюсь, что никогда не увижу того, что увидел он. Думаю, дьявол в конце концов явился за ним. Это я его нашел. Он заорал — так жутко, черт возьми, что кровь в жилах застыла. Я сбежал к нему вниз — но опоздал, он уже лежал физиономией в пол. И в руке у него была рыба. Сырая, можете представить? Треска, по-моему. Что он, ел ее, что ли? Черт его побери — его и его восточные замашки.

Эдвард пытался придумать предлог, чтобы спросить разрешения зайти в квартиру капитана еще раз. Упоминание о мертвой рыбе очень его обеспокоило. Однако следовало проявить осторожность — если они с Лазарелом и дальше будут крутиться здесь, их запросто могут взять на заметку. Пен-Сне умер не своей смертью, Эдвард почти не сомневался в этом — по крайней мере это не был обычный инфаркт. В словах хозяина была доля истины. Вот только дьявол, привидевшийся Пен-Сне, был не посланцем ада, а существом из плоти и крови.

Тем временем толстяк-хозяин, не зная, о чем еще говорить, вытащил из кармана своих рабочих штанов-хаки несколько скомканных банкнот и принялся их разглаживать. О достоинстве и количестве бумажек Эдвард догадался без труда — двадцатки, три штуки. Весьма довольный собой, толстяк пересчитал деньги. Эдвард взглянул на Лазарела, который покачал головой.

— Считай это пожертвованием церкви, — сказал он.

— Мы из Комиссии по жилищному надзору, — объявил Эдвард толстяку. — Этот дом объявлен на карантине — у вас люди умирают от неизвестных болезней. И посмотрите на это!

Эдвард указал пальцем в сторону до срока пожелтевшего можжевельника в каменном вазоне: под ним валялась окоченевшая тушка мертвой крысы, издохшей, наверное, с неделю назад — еще один символ вечного покоя. Эдвард подошел к клумбе, палочкой достал крысу из-под куста и выбросил ее на мостовую. Крыса раздулась и была почти в фут толщиной — ни дать ни взять кожаный мешочек. Эдвард горько покачал головой.

— Мы заглянем к вам в среду, — сказал он. — Дадим вам последний шанс.

С этими словами он кивнул Лазарелу, и они скрылись за углом, оставив беззвучно открывающего и закрывающего рот хозяина дома одного. Когда они отъехали от дома Пен-Сне, Эдвард внезапно подумал, что за ними могут следить — запросто. Тот, кто прикончил капитана, наверняка слонялся неподалеку. Они сделали круг по Лонг-Бич и не обнаружили за собой ничего подозрительного, а через час уже были дома, с ума сходя от обилия возможностей того, что могло быть простым совпадением, а что действительно тревожным предвестником надвигающейся неведомой беды.

— Здесь все было важно, — сказал им потом, по прошествии бесконечной недели, Уильям.

Глава 13

Гил Пич по-прежнему где-то скрывался. Он прислал матери открытку, полную расплывчатых намеков, уверял ее, что жив и здоров, давал понять, что собирается путешествовать, может быть, заедет в Виндермеер повидаться с отцом. На открытке стоял почтовый штемпель Лос-Анджелеса, что, естественно, ничего не проясняло.

Попытки вызволить Уильяма из лечебницы провалились. Уильям Гастингс был объявлен опасным маньяком. По нему состоялся консилиум, и диагноз был однозначен. В настоящее время он проходил курс усиленной терапии. Доктор Иларио Фростикос настаивал на продолжении процедур. На стороне эскулапа стоял окружной суд. Эдвард хотел знать, что сказали бы судьи, узнай они о герметичном сундуке Фростикоса с чудовищем внутри. Но их ответ он знал заранее: его слова восприняли бы как нелепость. Не было никаких веских доказательств причастности Фростикоса к незаконным действиям. Однако необходимо было что-то предпринять — бездействие могло оказаться смерти подобно.

Эдвард получил письмо от Фэрфакса из Калифорнийского технологического: доктор благодарил его за интересные данные. Ваш шурин, писал Фэрфакс, «обладает потрясающим умом, но удивительно несведущ». Для проникновения в математическое и физическое таинство рисунков и диаграмм Уильяма и их обсуждения потребуется, конечно, не один год, однако идея использования головоногих для обнаружения гравитационных аномалий — блестящая идея. Короче — либо рассуждения Уильяма неверны, либо вся современная физика допустила чудовищную ошибку.

От чудовищных ошибок не застрахован никто, особенно в последнее время, сказал себе, прочитав письмо, Эдвард. Он давно уже сформулировал для себя эту максиму — представляя, как потрясенно должна взирать вечность на беспредельную глупость человечества, гордо расхаживающего с картонными коробками на голове и в ботинках из панциря броненосца, человечества, которое вопит, словно стадо обезьян, потакает своим капризам и прихотям, пустым и бессмысленным, точно ореховая скорлупа, а после — хлоп! — по непонятным причинам падает замертво на полуслове и полувздохе с треской в руке только для того, чтобы хозяин дома его нашел — и презрительно покачал головой.