Николь Берд - Дорогой притворщик

• Название: Дорогой притворщик
• Автор: Николь Берд
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-9713-2675-9; 5-9762-0076-1

Замужество казалось юной Психее Хилл единственной возможностью вырвать свое наследство из лап жадного опекуна. Идея вступить в фиктивный брак, щедро заплатить «супругу» и забыть о его существовании выглядела заманчиво, а игрок Гейбриел Синклер был идеальным кандидатом на роль «мужа»…

---

Психея отложила свои вопросы и молча шла за ним мимо французского сада, мимо огорода с ровными рядами грядок. Почему Гейбриел ищет свою мать здесь? Или она обычно прячется в саду, и это ее единственное убежище? При таком муже это легко понять.

Но они все шли мимо фруктового сада, мимо небольших рощиц. Наконец они подошли к невысокой каменной стене, и за ней Психея увидела фамильное кладбище, в центре которого возвышалась маленькая часовня из серого камня. Может быть, его мать находит утешение в молитве? Дверь часовни была закрыта, но Гейбриел повернул в другую сторону и повел ее по дорожке, посыпанной гравием. На минуту он остановился и огляделся.

Психея начинала понимать. Большинство памятников были очень старыми, покосившимися от времени. Видимо, у семьи Синклеров были старые корни.

Гейбриел подошел к могиле, по-видимому, появившейся не так давно. На небольшом камне была короткая надпись «Мэри Гиллингем» и даты рождения и смерти. Его мать умерла три года назад, когда Гейбриел был еще за границей. Психея тоже потеряла родителей и знала, какое это горе. Она хотела дотронуться до Гейбриела, утешить его. Но он стоял неподвижно, и мысли его, казалось, были далеко.

– Привратник рассказал мне, – тихо, словно разговаривая сам с собой, произнес он, – что мой отец даже не собирался известить меня.

– О Гейбриел! – Психея едва сдерживала слезы.

– Грубый камень, даже никакой надписи, – продолжал он. – Будь он проклят, он отказал ей даже в этом. Я заменю камень.

Психея положила руку на его плечо, он стоял как каменный, но его душу, должно быть, наполняли боль и печаль.

– Она всегда умоляла его не бить меня. Когда отец отсылал меня спать голодным, она потихоньку приносила мне хлеб с маслом в носовом платке. Она пыталась оберегать меня, но отец был слишком силен и жесток.

– Она, наверное, очень любила тебя, – тихо сказала Психея.

– Возможно, – сказал он странным тоном. – Но она не пришла, чтобы уговорить его не отсылать меня. Я надеялся, что хотя бы один раз она открыто выступит на моей стороне, когда от этого столько зависело, но…

– Может быть, она очень боялась, – нерешительно предположила Психея, хотя не понимала, как мать могла не защитить свое дитя. Конечно, трудно представить женщину, тем более робкую, нежную Мэри, которая могла бы противостоять чудовищу, которое Психея видела в кабинете. Какая жизнь была у этой несчастной женщины! А Гейбриел…

Как всегда, он словно прочитал ее мысли.

– Когда я был ребенком, он не был таким… как сейчас. Он всегда был груб, суров, но не так часто ругался и пускал в ход кулаки. Но… отец думал, что моя мать изменила ему.

– О Боже… – Психея не нашлась что сказать.

– Он был одержим мыслью, что я не его сын. Я мало походил на него. Старший брат унаследовал его нос и светлые волосы. Я же – фамильные черты моей матери. Он становился все более злобным и жестоким. Мать старалась как можно чаще отсылать меня к своему отцу. Он был добрым, ученым человеком, в нем было мое спасение. Он сумел вселить в меня веру в себя вопреки стараниям родного отца, постоянно утверждавшего, что я ничтожество.

Гейбриел положил сорванную в саду розу к подножию камня, выпрямился и глубоко вздохнул.

– Надеюсь, она не поверила сплетням. Я так и не успел объяснить ей…

Психея затаила дыхание, неужели он наконец признается, из-за какого скандала его выгнали из дома?

Глава 20

– Ее звали Сильвия Фаули, но все, знавшие ее, называли ее Сильви, – тихим голосом начал Гейбриел. Он смотрел на могильный холмик, избегая взгляда Психеи. – Когда я встретил ее, она была женщиной тридцати двух лет, маленькой и изящной, как бабочка, у нее были мягкие каштановые волосы и большие карие глаза. Я гостил у школьного товарища, дедушка к тому времени уже умер, и я пользовался любым предлогом, чтобы не возвращаться на каникулы домой. Она была женой дяди моего друга. Казалось, ей нравилось находиться в моем обществе, она не считала меня слишком молодым для нее, танцевала со мной на рождественском балу, улыбалась, заглядывала мне в глаза и гладила по щеке… Я был пленен. Ни одна женщина так не относилась ко мне. Когда все засыпали, она приглашала меня в свою комнату. Разумеется, у нее с мужем были отдельные спальни.

Психея молча кивнула, боясь прервать его исповедь. Она представила молодого и невинного школьника, попавшего в сети женщины старше его, и ей стало больно при мысли о том разочаровании, которое его неизбежно ожидало.

– Я был влюблен до безумия. Ночью я на цыпочках пробирался через холл, сердце у меня замирало, тело разрывалось от пробудившихся желаний, а она ожидала меня. Сильвия обучала меня любовным ласкам, учила, как одеваться, и еще многому другому, и я был прилежным учеником. Я думал, что буду вечно любить ее, но не ожидал, что она вспомнит обо мне после этих каникул. Но она вспомнила. Сильвия писала мне в школу, приезжала туда, где бывал я, и часто приглашала к себе. Ее муж начал что-то подозревать, но наша связь продолжалась. Через несколько месяцев она сказала, что муж угрожает ей, и предложила вместе бежать. Она собиралась развестись с мужем.

Психея удивилась. Как могла зрелая женщина ожидать, что школьник решится на что-то подобное? Ведь у него есть семья? Они стали бы изгоями.

– Но то, что я принимал за очаровательные капризы, превратилось в настоящее рабство. Умело пользуясь слезами, притворяясь обиженной, она начала заставлять меня думать, говорить, одеваться и даже менять привычки, как ей того хотелось. Она намеревалась выбирать мне друзей, она хотела, чтобы я бросил университет… – Гейбриел тяжело вздохнул. – Я любил университет, там я скрывался от своей семьи, но мне также нравилось читать книги, нравились преподаватели и царившая в нем атмосфера спокойствия. У меня там были друзья, преподаватели одобряли мои успехи в учебе. Так проходили недели, я чувствовал, как меня подавляет любовь Сильвии, казавшаяся безграничной. Она была как ароматный цветок, распустившийся на лиане, которая обвивала, опутывала меня, не давая свободно дышать. Я набрался смелости и сказал ей, что будет лучше для нас обоих, если она не станет разводиться, ибо от скандала и осуждения общества пострадает больше всего она сама. Возможно, я был не прав, возможно, я должен был оставаться ей верным до конца, но…

– Гейбриел, а сколько лет тебе было? – спросила Психея.

– Семнадцать, когда мы встретились, и чуть больше восемнадцати, когда я предложил расстаться. Это расставание было ужасным. Она рыдала, обвиняла меня в том, что я погубил ее, обесчестил. В истерике она била фарфор, швыряла подушки. Такой я ее никогда не видел. Наконец она велела мне убираться, и я ушел. Я не знал… был слишком неопытен, чтобы понять, насколько неуравновешенной душевно она была. В ту ночь Сильвия выпила целый пузырек опия и на следующий день умерла.

– О Боже! – Психея чувствовала, как он дрожит, вспоминая об этом.

– Перед отъездом я узнал, что у нее были и другие молодые любовники, целая коллекция, так сказать. Но именно я стал причиной ее самоубийства.

– В этом нет твоей вины. Ты был еще так молод.

– Я должен сознавать свою вину, – возразил Гейбриел. – И никогда больше не позволять кому-нибудь иметь надо мной власть. Ни одной женщине не будет дано право касаться моей души. Это пятно на мне на всю жизнь, моя репутация навеки погублена, и я больше никогда не разрушу жизнь женщины, как это произошло с Сильвией. Само мое существование принесло беды моей матери, уничтожив всякое доверие к ней ее мужа.

Психея онемела от глубины его раскаяния и страдания.

– А мой отец… когда он услышал сплетни о том, что Сильвия умерла из-за меня, что я косвенно виновен в смерти этой хрупкой нервной леди благородного происхождения, он приказал мне убираться из дома, ибо я недостоин носить имя Синклеров. И я уехал.

– Ты же не виноват! – настаивала Психея. – Сильвия была взрослой женщиной, намного опытнее тебя. Она хотела этого романа, хотела владеть тобой. А у тебя даже не было отца, который помог бы тебе советом, а не выгонял из дома, даже не выслушав.

– Так ты, узнав мою историю, теперь возненавидишь меня?

Она приподнялась на цыпочки и подставила губы для поцелуя. Гейбриел обнял ее с радостным чувством утопающего, почувствовавшего под ногами твердую землю. После долгого поцелуя он прошептал:

– Я никому не рассказывал об этом. Отец убедил меня, что семья Сильвии может потребовать моего ареста, хотя теперь я думаю, что они просто хотели скрыть печальные обстоятельства ее смерти.

Он был невиновен, его изгнали, подумала Психея, потрясенная этим рассказом. Гейбриел остался без друзей, без всякой помощи. Все эти годы он боролся в одиночку, боролся, чтобы выжить.

И он выжил, он устоял, а годы борьбы закалили его. Они долго стояли обнявшись, затем Гейбриел неохотно отстранился от нее.