Айзек Азимов - Немезида (пер. Ю.Соколов)

• Название: Немезида (пер. Ю.Соколов)
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12982-0

Свой роман «Немезида», который критики сочли не слишком удачным, Айзек Азимов посвятил «Марку Херсту, моему незаменимому редактору, который, как мне кажется, работает над моими рукописями больше, чем я».

Речь в книге ведется об еще не изученной звезде, прячущейся за пыльной тучей на полдороги от Солнца до Альфы Центавра. Действие происходит в 2236 году и Земле угрожает гибель. Ученые с околоземной орбиты строят звездолет, способный развивать скорость света. Этот корабль и открывает в системе Немезиды планету Эритро, вполне приспособленной к жизни человека, но пагубно влияющей на его мозг. Лишь дочку главного героя Марлену не затрагивает «эритроническая чума», поскольку, как позднее выяснилось, она с детства владела некими телепатическими способностями. Именно девочка смогла понять тот факт, что действие Эритро на человека несет в себе в конечном итоге благо.

И Марлена становится «переводчиком» и представителем Разума Эритро, потому, что она оказалась не такая как все. Она умела «читать» жесты людей и потому всегда знала, что у человека на уме. Немезида должна была через пять тысяч лет пройти через Солнечную систему и тогда Земля бы погибла. А Эритро подсказала выход из этого положения.

---

Марлена осела в кресле, и лицо ее выразило крайнее неудовольствие.

– Какая мука! Знаю, каждый скажет: «Ведь она любит тебя», но это такая докука. Почему она не может поверить мне, что все будет в порядке?

– Ведь она любит тебя, – ответил Генарр, как только закончил инструктировать самолет относительно обратного пути. – Не меньше, чем ты любишь Эритро.

Лицо Марлены просветлело.

– Действительно, люблю.

– Да-да, это видно по тому, как ты относишься к этому миру.

А вот как отнесется к этому Эугения Инсигна? – подумал Генарр.

51

Она отнеслась к этому плохо. Она пришла в ярость.

– Что это вообще такое: «она любит Эритро»? Как можно любить безжизненный мир? Это ты забил ей голову таким вздором! Зачем тебе нужно, чтобы она любила Эритро?

– Эугения, будь умницей. Неужели ты считаешь, что Марлене чем-то можно забить голову? Разве ты сама не пыталась отговаривать ее?

– Ну так что же случилось?

– Видишь ли, в полете я все время старался показать ей такое, что должно было отпугнуть ее, заставить почувствовать неприязнь к Эритро. По собственному опыту я знаю, что выросшие в своем тесном мирке роториане ненавидят бесконечные просторы Эритро. Им не нравится этот свет, им не нравится кроваво-красная вода океана. Им не нравятся мрачные облака, но более всего они страшатся Мегаса. И все прочее только угнетает и волнует их. Все это я показал Марлене. Мы летели над океаном… далеко – так далеко, что увидели, как Мегас встает над горизонтом,

– Ну и?..

– Ее ничто не испугало. Она сказала, что привыкла к красному свету и он перестал казаться ей ужасным. Океан не внушил ей страха, а Мегас даже заинтересовал.

– Не могу поверить.

– Придется. Я не лгу.

Инсигна погрузилась в раздумье, потом нерешительно проговорила:

– Что если она уже заразилась?..

– Лихоманкой? Сразу по возвращении я отправил ее на повторное сканирование. Окончательный результат еще не готов, но предварительные данные свидетельствуют, что изменений нет. При лихоманке, даже легкой, рассудок немедленно испытывает заметные и весьма конкретные изменения. Так что Марлена здорова. Однако мне только что пришла в голову интересная мысль. Мы знаем, насколько впечатлительна Марлена, как умеет она замечать всякие подробности. Чувства людей словно перетекают к ней. А обратного ты не замечала? Чтобы ощущения переходили от нее к людям?

– Я не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Она видит, когда я чувствую неуверенность или беспокойство, как бы ни пытался я скрыть это. Знает, когда я спокоен и ничего не опасаюсь. А может быть, она сама вызывает во мне неуверенность и легкую тревогу – или же наоборот – приводит в безмятежное настроение? Ее собственные чувства другим не передаются?

Инсигна не отводила от него глаз.

– Это просто безумная мысль, – недоверчиво ответила она.

– Возможно. Но ты не замечала такого у Марлены? Подумай.

– И думать нечего – никогда я не замечала ничего подобного.

– Значит – нет, – пробормотал Генарр. – Скорее всего, так. Впрочем… Она очень хочет, чтобы ты поменьше о ней беспокоилась, но не может этого сделать. Кстати, тебе не кажется, что на Эритро восприимчивость Марлены усилилась? А?

– Да, пожалуй.

– И не только. Здесь твоя дочь научилась предвидеть. Она знает, что обладает иммунитетом к лихоманке. Она уверена, что на Эритро ничто не причинит е вреда. Она смотрела на океан и знала, что самолет не упадет и не утонет. А на Роторе ты ничего не замечала? Разве не была она там неуверенной и робкой, как обычный подросток?

– Да. Конечно.

– А здесь она стала другой. Полностью уверенной в себе. Почему?

– Я не знаю,

– Не влияет ли на нее Эритро? Нет-нет, я имею в виду не лихоманку. Нет ли здесь какого-либо иного эффекта? Совершенно иного? Я скажу тебе, почему спрашиваю об этом. Я сам ощутил его.

– Ощутил… что?

– Какое-то доброе чувство к Эритро. Собственно, эта пустыня никогда меня не пугала. Не хочу сказать, что прежде планета меня отталкивала, что на Эритро мне было неуютно, но любить я ее никогда не любил, А во время нашего путешествия вдруг почувствовал симпатию к планете, чего ни разу не чувствовал за все десять лет пребывания здесь. И я подумал: а что если восхищение Марлены так заразительно, что если она каким-то образом передает мне свое состояние? Или в ее присутствии я так же, как она, ощущаю воздействие Эритро?

– Знаешь что, Сивер, – язвительно сказала Инсигна, – по-моему, тебе тоже следует пройти сканирование.

Тот удивленно поднял брови.

– А ты думаешь, что я не прохожу его? Мы здесь проверяемся периодически. Изменений нет, кроме тех, что вызваны старением.

– А ты проверялся после вашего воздушного путешествия?

– Еще бы. Сразу же. Я не дурак. Окончательные результаты еще не готовы, но, на первый взгляд, изменений нет,

– И что ты собираешься делать дальше?

– Следующий логический шаг: мы с Марленой выйдем из Купола на поверхность Эритро.

– Нет.

– Со всеми предосторожностями. Я там бывал.

– Иди, если хочешь, – упрямо сказала Инсигна, – но без Марлены. Я ее не пущу.

Генарр вздохнул. Он повернулся вместе с креслом к окну и стал вглядываться в красную даль; затем снова посмотрел на Инсигну.

– Там, за стеной, огромный девственный мир, – заговорил он, – ничей мир – у него нет хозяев, кроме нас. Мы можем заселить его и освоить, помня уроки, полученные от собственного неумелого хозяйничанья на родной планете. Мы сделаем его добрым, чистым, достойным. А к здешнему красному свету привыкнем. Мы заполним его земными растениями и животными. Пусть процветают здесь суша и море, пусть качнется новый виток эволюции.

– А лихоманка? Как же она?

– Справимся с ней, и Эритро станет родной для нас.

– Что же, если не принимать во внимание тяготение, жару и некоторые химические составляющие в атмосфере, то и Мегас можно сделать своим домом…

– Эугения, согласись, что с болезнью справиться проще, чем с жарой, гравитацией и химическим составом атмосферы.

– Но ведь лихоманка по-своему смертельна.

– Эугения, я уже говорил тебе, что мы дорожим Марленой, как никем.

– И я ею дорожу.

– Потому что она тебе дочь. А нам она дорога потому, что может сделать то, на что способна только она.

– И что же она будет для вас делать? Читать ваши телодвижения? Фокусы показывать?

– Она убеждена, что обладает иммунитетом к лихоманке. Если это так, то она может научить нас…

– А если не так? Это же просто детская фантазия, ты сам знаешь. Почему ты пытаешься ухватиться за соломинку?

– Вот он вокруг, этот мир, и он мне нужен.

– Ну знаешь, ты прямо как Питт. И ради этого мира ты готов рисковать моей дочерью?

– В истории человечества, случалось, шли на куда больший риск ради менее важной цели.

– Тем хуже для истории. В любом случае решать мне: она моя дочь!

Глубоко опечаленный Генарр негромко сказал: – Эугения, я люблю тебя, и один раз уже потерял тебя. И вдруг вновь этот сон, мечта – еще одна возможность добиться тебя. Но я боюсь, что опять потеряю тебя – уже навсегда. Видишь ли, я обязан сказать: решать не тебе, И не мне. Все решит сама Марлена. А что она решит, то и сделает, И потому, что, быть может, она способна подарить человечеству целый мир, я намереваюсь помогать ей во всем – как бы ты ни возражала. Прошу тебя, примирись с этим, Эугения.

Глава двадцать четвертая Детектор

52

Крайл Фишер пораженно разглядывал «Сверхсветовой», который видел впервые. Рядом стояла Тесса Уэндел и улыбалась. Ее лицо выражало законную родительскую гордость.

Корабль был спрятан в огромной пещере за тройным ограждением. Кое-где работали люди, но в основном здесь трудились механизмы – компьютеризованные негуманоидные роботы.

В свое время Фишеру довелось повидать множество космических кораблей – самые разнообразные модели широкого назначения, – но столь нелепого сооружения ему видеть не доводилось.

О том, что это космический корабль, не зная заранее, догадаться было невозможно. Что же сказать? С одной стороны, не стоит сердить попусту Тессу; стоя рядом, она ждала его заключения – естественно, похвалы, – но с другой…

И он негромко произнес:

– А в нем есть какое-то странное изящество… что-то от осы.

При словах «странное изящество» Тесса улыбнулась, и Фишер понял, что угадал слово. Но она вдруг спросила:

– Крайл, а что такое «оса»?

– Это насекомое, – пояснил Крайл. – Ах да, ведь у вас на Аделии нет насекомых…

– Есть, – возразила Уэндел, – только не в таком изобилии…

– Значит, у вас нет ос. Это такие кусачие насекомые, похожие на него… – Он показал на «Сверхсветовой». – У них тоже большая передняя часть, такая же задняя и между ними тонкая перемычка.

– В самом деле? – Уэндел с новым интересом поглядела на «Сверхсветовой». – Найди-ка мне изображение осы. Насекомое может навести меня на какие-то идеи в отношении корабля – или корабль поможет разобраться в природе ос.