Владимир Аренев - Паломничество жонглера

• Название: Паломничество жонглера
• Автор: Владимир Аренев
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01343-X

Обычный бродячий жонглер, Кайнор но кличке Рыжий Гвоздь, оказывается в центре внимания сильных мира сего. Королевские гвардейцы приезжают за ним, чтобы сопроводить в столицу. Покойный граф Н'Адер упоминает о нем в завещании… Подарок судьбы? Да нет, скорее ее звериный оскал, ведь ни богатства, ни почестей такое внимание Гвоздю не сулит. И кстати, насчет «мира сего» мы несколько погорячились. Мир Ллаургина Отсеченного лишь на первый взгляд похож на наш. Только люди одинаковы везде — как одинаковы везде предательство, любовь, честь, дружба. В этом нет разницы между площадным жонглером, капитаном гвардейцев, графиней, чародеем… и читателем, который держит в руках эту книгу.

---

— Неправда! — пылко возразила Матиль. А вот врачеватель, к удивлению Кайнора, только улыбнулся:

— Господин жонглер шутит.

— Шучу, конопатая, — подтвердил Гвоздь. — Ты ж меня знаешь. И зандробов никаких по ту сторону Хребта, кстати, нет. Вон, если захочешь, спроси как-нибудь у господина Айю-Шуна.

Он отметил, что тайнангинец снова шевельнул краешками губ, и мысленно положил себе в кошелек еще одну монетку. Будущее покажет, фальшивая она или нет.

— Или, — продолжал Гвоздь, — расспроси господина Туллэка, он тоже должен кое-что знать о тех землях. Я бы и сам, кстати, с удовольствием послушал: глядишь, потом пригодится, когда вернусь на подмостки.

Врачеватель поглядел на него со странным выражением, словно… жалел. «С чего бы вдруг? — с неожиданным раздражением подумал Гвоздь. — Себя бы лучше пожалел…»

— А ведь когда-то, — задумчиво произнес господин Туллэк, — всё было по-другому.

«Ну да, извечная песня стариков: в годы нашей молодости и дышалось легче, и жилось привольнее, и Сатьякал дарил своей лаской каждого и задаром. Знаем, слышали! По горло сыты!»

— Мой прапрадед помнил еще те времена, когда Ллаургин не был Отсеченным. И мир мы представляли себе другим — не ограниченным одним только королевством да Трюньилом… хоть, признаться, не слишком-то часто плавали тогда на Восток.

— Если не ошибаюсь, — уточнила из-за перегородки графинька, — вообще не плавали. Были два-три случая, одиночные попытки вернуться — но они не увенчались успехом. Разве только кто-то из тех смельчаков, которые считались пропавшими без вести, на самом деле добрался до цели… но это вряд ли. И мы никогда уже не узнаем правды.

— Всё верно, — подтвердил господин Туллэк. — Однако поглядите, что творится сейчас. Люди рождаются и умирают, свято веря: мир — это их дом, деревня, в крайнем случае город с предместьями — и всё. Дорога тянется за горизонт а в том месте, где она сливается с ним, мир заканчивается и начинается другой мир, враждебный, населенный зандробами и прочими опасными тварями. Только единицы знают, каков мир на самом деле…

— …и то заблуждаются, — ввернул Гвоздь. — Зря вы это, господин врачеватель. Не так всё плохо. Вспомните хотя бы про нас, про «фургонные вести» — мы ведь не побасенки травим, а рассказываем о том, что сами видели или слышали от честных людей. Я вообще не пойму, к чему вы клоните. Так было всегда: селянину некогда странствовать, ему нужно окучивать брюкву, морковку поливать, коров доить. Это удел высокородных… или уж совсем безродных — странствовать… да и то, кстати, удел не для всех. Разве не вы, господин врачеватель, недавно мечтали о покое? Странно теперь слышать от вас сетования на человеческую неосведомленность.

— Мечтал, — ничуть не смутился господин Туллэк. — И мечтаю. Мне как-никак шестой десяток скоро разменивать. И в свое время я навидался всякого, образно выражаясь, не одно седло истер. Тогда-то я и понял, что все мы живем во лжи — и умираем, никогда не узнав правды о мире и о себе.

— И поэтому вы ушли на покой и поселились в Трех Соснах? Так сказать, разочаровавшись в мире?

Господин Туллэк отвернулся и долго смотрел в окно экипажа, на охваченные багрянцем деревья. Непроизвольно он вытянул правую ногу и принялся растирать ее пальцами; лицо врачевателя застыло и было сейчас похоже на посмертную маску.

— Вы правы, господин Кайнор, — ответил он наконец. — Правы, правы. И мне не следовало оставаться в Соснах после всего, что я узнал. Но… в конце концов, я и не остался, ведь так? Сколько ни удирай, сколько ни прячься, а судьба — она всегда тебя найдет. И всё расставит по своим местам, всё и всех.

«Проклятый старикан! О чем это он с такой патетикой? Хотя чего я волнуюсь? Подобные ему всегда ищут оправдание своим ошибкам в предназначении, судьбе и прочей белиберде того же сорта».

Однако что-то из сказанного господином Туллэком не давало Гвоздю покоя. Увязший в паузах разговор продолжить никто не пытался, даже Матиль на некоторое время притихла — а Гвоздь всё ломал голову над тем, что же его так встревожило. По-прежнему бесстрастно покачивался на сиденье напротив смуглокожий Айю-Шун, за время всего разговора не проронивший ни звука.

* * *

— Явился наконец-то! — проворчал Быйца. Он первым заметил, как в черном провале коридора появился Иссканр — и, кажется, ни капли не был удивлен. Фриний-то думал, что теперь их осталось трое, что парня взял к себе Лабиринт… выходит, ошибался. Ну и хорошо.

— Что это тебе вздумалось шляться невесть где? — не унимался горбун. — Со здешними путями лучше не шутить, чтоб ты знал.

— Знаю, — отмахнулся Иссканр. Похоже, ему сейчас не хотелось препираться со стариком. — А это что за штуковина? — ткнул он пальцем в светящийся череп.

— Это наш чародей подсуетился, — хмыкнул Быйца. — Мертвопользование чистой воды, правда, но светит и греет — а я к старости не переборчив стал. Да и почтенный Фриний ничего другого пока предложить то ли не может, то ли не хочет.

— Спать пора, — зевнул тот. Иссканр неодобрительно скривился:

— Что, и стражу не выставим?

— Ну, если хочешь… первых часа три я посижу, потом разбужу тебя.

— Ты бы поел, молодой, — встрял горбун, — а то мы с чародеем и Мыкуном давно уж червячков заморили, а ты всё по углам лазаешь, пыль со стен широкими плечами соскребаешь.

Пока Иссканр следовал совету старика, Фриний уложил спать безумную девочку и прошелся по зальцу, разминаясь и проделывая кое-какие дыхательные упражнения, незаметные постороннему глазу. Всё это сопровождалось хихиканьем наблюдающего за чародеем Быйцы.

Наконец Иссканр тоже улегся, подстелив под бок плащ и сунув под голову дорожный мешок. фриний сел чуть в стороне от своих спутников и продолжал делать упражнения, которые должны были унять боль и помочь ему сосредоточиться.

Прошел час или что-то около того. Быйца вдохновенно храпел, Иссканр, кажется, тоже заснул.

«Можно начинать», — и Фриний вытянул перед собой левую руку со сломанным пальцем. Рука ходила ходуном — вот тебе и упражнения, вот и сила воли!

А всё-таки следовало выполнить задуманное, потому что потом будет поздно, да и подходящий случай — представится ли еще? А ему необходимо точно знать.

Всю волю — в кулак, в крепко сжатый кулак правой руки, пальцы которой охватывают талисман, концентрирующий магическую энергию. (Он криво усмехнулся: знал, что стоит за этими безликими словами, но по привычке использовал их, не стараясь, даже в мыслях, определять более тонкие и точные понятия — ни к чему это сейчас!)

Когда правая рука отозвалась привычным покалыванием, прыгнул взглядом — и начал работу.

И почти сразу же мир вокруг покачнулся, а в глазах потемнело, словно кто-то невидимый медленно гасил невидимые же лампы, освещавшие пространство зала. Колючий теплый шар в правой руке вдруг обжег леденящим холодом — и взорвался! За миг до этого Фриний успел отшвырнуть его прочь, в один из коридоров — и ошметки энергии шибанули по чародею вскользь, задевая лишь по касательной; но — задевая!..

Некоторое время он полулежал, почти сползший на пол, бессильный, опасающийся лишний раз шевельнуться, чтобы не приманить сквернавку-боль. Она кружила рядом на пушистых лапах с цепкими когтями и утробно урчала, ожидая от него малейшего движения, — он держался, из последних сил.

Потом, кажется, задремал (или это был бред наяву, когда ты с открытыми глазами, но видишь совсем не то, что следует?..) — не помнил точно.

Наотмашь по сознанию хлестнула картинка: светящийся череп на полу и похрапывающий рядом с ним Быйца. Вид неряшливого старика почему-то отрезвил.

Фриний попытался встать. Боль, конечно, не ушла, но и не лютовала пока.

«Значит, так, — сказал он самому себе. — Ладно. Пусть будет так. Всё равно кое-чем я смогу воспользоваться, даже без своего мастерства. Да и мизинец не обязательно лечить тем способом, которым я собирался».

Он размотал повязку, пригляделся к криво торчащему пальцу — и рванул, закусив губу, чтобы не закричать. Переждал. Взялся сызнова, чтобы расположить как следует, а потом зажать между двумя дощечками и обмотать удобнее; взялся — и тут же охнул от боли. Да, совсем другие ощущения, это тебе не чародейством баловаться!

За спиной кашлянул невесть когда проснувшийся Быйца.

— Давай, — сказал, — помогу, герой. А то ты тут загнешься к песьей бабушке — и как нам потом отсюда без тебя выбираться?

* * *

Иногда взгляд короля пугал господина Фейсала. Вернее, не сам взгляд, а застывшая в нем «игурасит исисикис», то бишь «усталость души». С таким взглядом долго не живут — а меньше всего в эти дни господин Фейсал обрадовался бы смене властителя. У Суиттара Двенадцатого, как и у всякого короля, не страдающего заболеваниями детородных органов, наследников хватало. Сын от первой супруги, дочь от второй — а что касается бастардов, то точное их количество знал в Ллаургине Отсеченном один-единственный человек — Фейсал. Кое-кого из таких «нечаянных детишек» он уже отправил во Внешние Пустоты (разумеется, не собственными руками!), кого-то, наоборот, придержал в качестве запасного козыря в рукаве. Но так или иначе, а смена власти не пошла бы на пользу ни Иншгурранскому королевству вообще, ни господину Фейсалу в частности. Посему он всячески старался поддерживать интерес государя к жизни.