Владимир Аренев - Паломничество жонглера

• Название: Паломничество жонглера
• Автор: Владимир Аренев
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01343-X

Обычный бродячий жонглер, Кайнор но кличке Рыжий Гвоздь, оказывается в центре внимания сильных мира сего. Королевские гвардейцы приезжают за ним, чтобы сопроводить в столицу. Покойный граф Н'Адер упоминает о нем в завещании… Подарок судьбы? Да нет, скорее ее звериный оскал, ведь ни богатства, ни почестей такое внимание Гвоздю не сулит. И кстати, насчет «мира сего» мы несколько погорячились. Мир Ллаургина Отсеченного лишь на первый взгляд похож на наш. Только люди одинаковы везде — как одинаковы везде предательство, любовь, честь, дружба. В этом нет разницы между площадным жонглером, капитаном гвардейцев, графиней, чародеем… и читателем, который держит в руках эту книгу.

---

В городе его ждали дурные новости и письмо от Тойры. Новости заключались в том, что даскайль Конгласп погиб в тот же день, когда он, Фриний, вышел из Пелены. Погиб от разрыва сердца, совершенно неожиданно. («Как будто можно такое предвидеть!» — с удивившей его самого горечью подумал чародей.)

Также он узнал, что Держатели, разрушенные во время памятной безумной ночи, так и не удалось восстановить. Попросту не нашлось никого, кто знал бы, как это делается — возводить башни, способные перераспределять и гасить векторы напряжения во время разрывов пространственно-временного полотна. Многие даскайли были всерьез обеспокоены этим фактом и пытались теперь установить дистанционную связь с несколькими другими эрхастриями в надежде, что там отыщется если не нужный мастер, то хотя бы древние свитки, в которых описана технология постройки Держателей, — однако пока похвалиться было нечем.

Письмо Тойры оказалось ничуть не лучше здешних новостей. В нем странствующий проповедник сообщал, что «так и не дождался твоего возвращения. Уезжаю. Встретимся в Тхалемском монастыре Пестроспинной. Я рассчитываю быть там в месяце Змеи, не раньше. До этого времени займись вот чем: отправляйся к Сломанному Хребту и попытайся отыскать там сходы в Лабиринт. Поговори с горцами, расспроси их о поверьях, слухах, легендах, связанных с Лабиринтом. Но если вдруг отыщешь входы, я категорически запрещаю тебе входить туда, даже приближаться к ним более, чем на двадцать шагов! Так или иначе, вне зависимости от результатов поисков, будь добр прибыть в Тхалемскую обитель в первой декаде месяца Змеи. Если ты помнишь, именно тогда истекает срок нашего договора. Там я дам тебе ответы на многие вопросы, которыми ты мучил меня раньше и на которые я прежде отказывался отвечать.

Не входи в Лабиринт!

Тойра».

Признаться, Фриний плохо понимал, зачем понадобилось его приемному отцу давать такое задание — на первый взгляд, совершенно бессмысленное. О Лабиринте существовал целый корпус свитков, исследований и записок, и вряд ли за несколько месяцев (а раньше весны в горах делать нечего) чародей, даже пятой ступени, сумеет добиться больших успехов, вообще — чего-нибудь добиться.

Как бы там ни было, теперь у Фриния появилось свободное время, и он вполне мог выполнить просьбу сна-тонрских даскайлей и поехать вместе с одним из них, Зийлодом, в Нуллатон, чтобы предстать пред сиятельные очи короля и самолично поведать о виденном в Вольных Землях и о предложении тамошнего графа.

Встреча с Суиттаром Двенадцатым не произвела на Фриния особого впечатления. Как показалось чародею, короля творившееся в Неарелме ничуть не интересовало; он слушал с выражением вежливого внимания на лице и благосклонно кивал в нужных местах, но мыслями был далеко от тронного зала. В отличие от двух своих подчиненных, присутствовавших при аудиенции. И господин Фейсал, и господин Свендирэг отнеслись к сказанному Фринием всерьез; верховный иппэас даже пожелал встретиться с чародеями еще раз, дабы подробнее узнать, что думают по поводу происходящего даскайли Сна-Тонра.

Впрочем, Фринию показалось, господин Свендирэг уже имел собственное мнение насчет «зандробовых отродий» и ни к каким переговорам склонен не был, а расспрашивал чародеев исходя из правила: «Чем больше узнаешь о противнике, тем скорее приблизишь его поражение».

Так или иначе, тонкости придворной политики Фриния волновали меньше всего. При первой же возможности он, распрощавшись с Зийлодом, отправился в Тайдон, где и застрял примерно на месяц. Госпожа Рисимия умела быть весьма убедительной, да и времени, казалось, у Фриния еще полным-полно. Первую половину зимы, с Нетопыря по Крота, он грелся в постельке у вдовы и вяло занимался исследованиями в университете. Потом таки распрощался с госпожой Рисимией и поехал в Улурэнн.

Собственно, Фриний и дольше оставался бы с вдовой, однако ее слова о том, что после возвращения он стал «понятнее и человечней», а еще — участившиеся сны с цветными полосами и падением, во время которых он бормотал странные слова, даже кричал, — всё это заставило Фриния покинуть любвеобильную госпожу Рисимию. Ему не нравилось, что она слышала его бормотание во сне, тем более что пыталась наутро пересказать услышанное.

…И потом, рано или поздно, но разговор по душам с Купчиной должен был состояться.

Однако так и не состоялся. В Улурэнне Фриний не обнаружил ни Кирхатта, ни Фриндзоли, вообще никаких их следов. Создавалось впечатление, что Купчина и не возвращался в город после встречи с Фринием в Вольных Землях, а Пышка оставила Улурэнн примерно в месяце Цапли, то есть вскоре после упомянутой встречи.

Все поиски возможных зацепок (куда уехала Фриндзоля, собиралась ли вернуться, где теперь искать ее и Купчину) ни к чему не привели. Сроки поджимали: месяц Сколопендры подходил к концу, из Улурэнна в сторону Сломанного Хребта отправлялся торговый караван, следующий ожидался нескоро, так что Фриний сдался и пообещал себе обязательно отыскать Купчину, но потом, когда освободится. Сразу же после встречи с Тойрой он увидит Купчину и поговорит с ним.

В конце концов Фринию удастся выполнить собственный зарок, но лишь наполовину.

* * *

— Так, значит, ты видел его. Он изменился?

Трое мужчин сидели в Янтарном зале башни Свеча Вдовы. Ночь бушевала за окном завываниями вьюги и шумом ветра в голых ветвях, отчаянно билась в запертые ставни и сыпала, сыпала, сыпала снегом…

Кирхатт вздрогнул — то ли представив, каково сейчас там, снаружи, то ли потому что не ожидал прозвучавшего вопроса. А может, вспомнил того, о ком спросил господин Мэрсьел?

Изрядно одряхлевший даскайль расположился в кресле напротив и щиплет костлявыми пальцами куцую бородку, которая всегда вызывала смех у махитисов первого года. И хотя Кирхатт вот уже девять лет, как получил посох, он по-прежнему в присутствии этого человека кажется самому себе непослушным мальчишкой, к тому же не слишком сообразительным.

— Все мы меняемся, — проговорил он, пытаясь понять, что именно хочет услышать даскайль. — Но Фриний… да, Фриний изменился. Сперва я думал, так сказалась разница в четыре года: давно не виделись и всё такое; шрамы эти опять же. Но потом, когда мы побеседовали несколько часов… я даже испугался. Не Фриния — того, что с ним произошло. Дело не в шрамах. Просто он как будто заснул — да так и живет, во сне,

(Два года спустя, в коридоре Лабиринта, Фриний слышит эти слова и вздрагивает от неожиданного /«Неожиданного ли?» — издевается ветер/ совпадения.)

— Во сне?

— Да, во сне. Вы и сами понимаете, что во время обучения в сэхлии главное не те знания и навыки, которыми «пичкают» махитисов. Главное — изменение сознания, переориентация его на совершенно иной уровень восприятия мира. Махитисов учат по-другому смотреть на мир да и сами они становятся другими. Инициация только закрепляет это ощущение, в чем-то похожее на то, как подросток вдруг понимает, что стал взрослым. Или на пробуждение. Так вот, мне показалось, будто Фриний опять заснул. То есть он не утратил все навыки, которыми обладает чародей его уровня, но мировоззрение… его сознание, конечно, не вернулось в исходное состояние… просто Фриний… он как будто забыл самое главное, чему нас учили в сэхлии, зато цепко держался за второстепенное. Я, может, не совсем понятно выражаюсь…

Мэрсьел М'Осс махнул рукой:

— Вполне понятно. — Он повернулся к третьему из присутствующих, который за всё это время не произнес ни звука: — Итак, Тойра, ты добился своего. Такая блокировка сознания — несомненно, функция защиты. Возможно (и скорее всего), бессознательная, вот такая игра слов и смыслов… — Он покашлял, пощипывая бородку. — Да, ты добился поставленной цели. Вне всяких сомнений: если за Пеленой мальчик узнал, кем он является на самом деле… нет, ему просто необходимо было перестроить сознание на обыденное, суженное восприятие мира. Иначе он бы в два счета стал соскользнувшим.

— Он и так им станет, — хрипло произнес Тойра. — Это неизбежно. Ему не миновать этой стадии — иначе все мои усилия не будут стоить и медного «плавника». Проклятие! Если бы он послушался меня и подождал!.. До тех пор, пока Фриний остается связанным со мной контрактом, я не могу ничего предпринимать.

— Поэтому ты и сбежал, — без тени насмешки заметил даскайль. — И будешь избегать его до тех пор, пока срок договора не истечет. Скажи, ты боишься его, Тойра?

— Разве я похож на дурака? Конечно, боюсь. И знал, чем рискую, когда подписывал договор. Но тогда у меня не было другого выхода. И сейчас тоже нет. Когда срок истечет, я встречусь с мальчиком и заставлю его соскользнуть, а потом попытаюсь уравновесить в нем то, что вытяну из его подсознания наружу.

— А если не получится?

— Должно получиться! Хочешь помочь мне?

— А разве я, Тойра, похож на безумца? Я взялся воспитать Носителя да, в том числе из любопытства, я был заинтересован в этом как исследователь. Но то, что ты предлагаешь, — на грани возможного. Сколько там до конца срока? Примерно полгода, так? Если Кирхатт прав и Фриний уже сейчас находится в таком состоянии, то за полгода, без поддержки извне, он превратится… я даже боюсь представить, во что. Как ты потом будешь «вытягивать» и «уравновешивать» то, что к тому времени уже всплывет у него из подсознания? Он ведь даже не зандробом одержим, в нем сейчас пробуждается принципиально чуждое человеку сознание — причем сознание ущербное. И всё равно намного более мощное, чем подготовленное в нашей сэхлии сознание чародея. Возможно, для всех нас было бы лучше, если бы за эти полгода мальчик попросту умер в какой-нибудь стычке или от нервного напряжения. Прости, Тойра, но я не верю, будто ты — или вообще кто-то в Ллаургине — способен вылечить Фриния от того, что проснулось в нем после Пелены.