Майкл Айснер - Крестоносец

• Название: Крестоносец
• Автор: Майкл Айснер
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15956-8

Дон Франсиско Монкада — наследник знатного испанского рода, проведший юность в монастыре и воспитанный святыми отцами. Франсиско — рыцарь без страха и упрека — стремится в Святую землю, чтобы скрестить оружие с «неверными». В Крестовом походе он столкнется с бессмысленностью войны, переживет предательство командиров и ужасы плена. Однако самые страшные испытания ждут его по возвращении домой.

---

Помня об этом, я поднял лук и прицелился. Но сеньор Клементе тут же крикнул мне, чтобы я опустил лук: что выстрел, дескать, надлежит сделать Мигелю. То были первые слова этого человека, обращенные ко мне, и я не обратил на них никакого внимания. Моя стрела пронзила шею оленя и унесла его жизнь прежде, чем тело его ударилось о заснеженную землю.

Сеньор Клементе подъехал ко мне рысью, подняв вверх правую руку, крепко сжатую в кулак.

— Это была добыча Мигеля, — заявил он. — Мигель первым ранил его.

Он потряс кулаком и еще раз повторил свои слова.

Я не возражал. Я вообще ничего не ответил.

Мигель подскакал ко мне легким галопом и приставил свой лук к седлу Панчо так, что он коснулся моей спины.

— Если бы ты не был гостем Корреа, — сказал Мигель, — я бы не потерпел подобной неучтивости.

— А если бы ты не был гостем Корреа, — ответил я, — я бы разломал твой лук на куски.

Мигель медленно убрал оружие.

После этого все еще целеустремленней пустились на поиски дичи. Я завалил издалека второго оленя. Попасть в него было нелегко, так как животное еле можно было разглядеть из-за дерева. Стрела вошла в его шею спереди на всю длину древка, и когда несколькими секундами спустя мы подскакали к оленю, он уже испустил дух.

Барон Корреа, свесившись с лошади и глядя на подстреленного зверя, заявил, что во всей Жироне вряд ли найдется равный мне по меткости охотник. Сеньор Клементе выразил мнение, что по двум точным выстрелам нельзя судить о способностях лучника — верное замечание, однако, учитывая обстоятельства, довольно злое. Я привязал добычу к седлу, взвалив оленя на широкую спину Панчо, и наш отряд двинулся дальше.

Мигель подстрелил еще одного оленя, на этот раз с первой попытки, и велел одному из слуг поднять трофей с земли. Когда слуга подошел к оленю, Мигель бросил веревку, как лассо, и она обвилась вокруг туловища слуги, прижав его руки к бокам. Тогда Мигель с силой затянул веревку и пустил лошадь галопом, волоча беднягу за собой.

На мгновение меня настолько это поразило, что я не знал, что и подумать. Может, Мигель показывает нам заранее отрепетированный трюк, в котором слуга участвует по доброй воле? Слуга со свистом скользил по снегу, и этот звук напомнил мне о том, как мы с Серхио катались зимой с холмов в моем родном поместье. Я тогда обхватывал его за шею руками и вопил от ужаса, когда мы перемахивали через ухабы и наклонялись то в одну, то в другую сторону, чтобы не налететь на камни или деревья.

Крики сеньора Клементе вырвали меня из этих воспоминаний: отец Мигеля смеялся, показывая на слугу, беспомощно волочившегося по земле.

Не успел я собраться с мыслями, как Андре ринулся за Мигелем. Я услышал стук копыт по ледяной земле и увидел внушительную фигуру моего друга, быстро настигавшего Мигеля. Андре выхватил из ножен кинжал и привстал в стременах. В эту минуту он походил на льва, готового броситься на добычу, на воина, занесшего руку для смертельного удара. Он поднял кинжал, и сеньор Клементе перестал смеяться.

Однако последний час Мигеля еще не настал. Андре поравнялся с ним и одним ловким движением перерезал веревку. Слуга, проскользив еще немного, врезался в сугроб, а Андре убрал кинжал и подъехал к несчастному, чтобы наклониться и помочь ему встать. Слуге явно сильно досталось.

Мигель обернулся и направился к нашему отряду, держа обрезанную веревку и смеясь.

— Барон Корреа, жаль, что я не знал, как Андре любит бедняков, — проговорил он, — не то подарил бы ему парочку крепостных.

Барон Корреа с раскрытым ртом в недоумении смотрел на своего соседа.

Изабель, до сих пор державшаяся в стороне, рысью направилась к Мигелю, и хотя она двигалась весьма непринужденно, было видно, что она что-то замышляет. Все посмотрели на нее.

Подъехав к соседу, Изабель неловко привстала в стременах. Казалось, девушка хочет что-то ему сказать — но голос изменил ей, и без всякого предупреждения она просто яростно ударила Мигеля по щеке. Звук пощечины эхом разнесся по долине и отразился от склонов гор.

У Мигеля был ошеломленный и обескураженный вид. Его шляпа упала в снег, и он походил на ребенка, которого неожиданно наказали у всех на глазах, причем наказала женщина почти вдвое младше его самого. Он схватился рукой за горящую щеку, пытаясь унять боль.

Изабель не шелохнулась. Я видел, как Андре положил руку на кинжал, на тот случай, если Мигель попытается ответить ударом на удар. Это был напряженный миг, и даже моя лошадь, Панчо, казалось, затаила дыхание.

Наконец Мигель невесело улыбнулся.

— Истеричные женщины, — сказал он, — должны оставаться дома, когда мужчины охотятся.

Он спешился, поднял шляпу и стряхнул снег с ее шелковых складок. Затем снова взобрался на лошадь и поехал к отцу.

* * *

За ужином мы ни словом не упомянули ни об этом происшествии, ни о семье Клементе — в этом не было нужды. Барон Корреа похвалил мое умение стрелять из лука, но я почувствовал не гордость, а стыд. Как бы мне хотелось вернуть тот миг, когда Мигель бросил лассо! Возможно, я смог бы прострелить веревку и положить конец этому фарсу еще до того, как слуга вытерпел такое унижение.

Несмотря на длинный и трудный день, я ничего не ел, посматривая на Андре и изредка — на Изабель. Их достойные поступки только усиливали мое ощущение собственной беспомощности.

Барон Корреа заявил, что Изабель показала себя хорошим наездником и что ей пора учиться стрелять из лука. Изабель возликовала, а Андре, набивший полный рот оленины, замычал в знак протеста. Барон Корреа спросил, готов ли я давать его дочери уроки стрельбы.

— Отец, — страстно возразил Андре, — женщина не должна носить оружие. Это неслыханно.

— А разве ты не слыхал, — вмешалась Изабель, — что Элеонора Аквитанская сто лет назад надела доспехи и отправилась на битву с сарацинами в Сирии?

— Я думал, Изабель, ты не одобряешь крестовые походы, — ответил Андре.

— Ты ошибаешься, братец. На самом деле я не одобряю повода, который заставляет тебя встать под знамена Христа.

— Отец, Изабель рассуждает как софистка. Она порицает то, что сама же приводит как пример добродетели.

— Франциско, — обратился ко мне барон, не обращая внимания на спорщиков, — я сражался бок о бок с дядюшкой Рамоном в течение трех лет. Иногда силы неверных намного превосходили наши. Однако никакие военные испытания не сравнятся с теми трудными задачами, которые ставят передо мной собственные дети.

Затем он повернулся к Андре.

— Элеонора была королевой Франции и Англии, не так ли, Андре?

— Да, отец, — ответил кузен, — и она была королевской крови.

— Если Элеонора могла сражаться с неверными, — продолжал барон, — значит, Изабель может учиться стрелять из лука. А ты что скажешь, Франциско? Научишь Изабель стрелять?

— Да, дядя, — ответил я. — Буду рад помочь.

Изабель поблагодарила отца и поцеловала его.

Я чувствовал себя так, словно мне выпала незаслуженная награда; лишь Андре молча качал головой в знак протеста.

* * *

Роландо Эстебан, оруженосец барона Корреа, был верным, добродушным и трудолюбивым, но он плохо ездил верхом. Однако последнее качество делало его отличным компаньоном для нас с Изабель. На рассвете мы втроем выезжали в горы, чтобы Изабель могла потренироваться в стрельбе из лука, и Роландо выбивался из сил, отчаянно пытаясь не потерять нас из виду. Мы никогда не удирали от него, так как это могло бы принести неприятности и ему, и Изабель, но все равно частенько получалось так, что мы с Изабель скакали бок о бок совсем одни.

Утреннее солнце вставало быстро. Обменявшись обычными приветствиями, мы не разговаривали друг с другом, пока ехали к горам. Прелесть рассвета, окрашивающего горы в рыжеватые тона, делала любой разговор неуместным, как будто болтовня могла нарушить гармонию окружающей нас природы. Даже с Фласито Изабель беседовала очень тихо.

Когда мы добирались до леса, я показывал Изабель, как нужно правильно стрелять. Демонстрировал ей каждое движение очень медленно, одно за другим: держал стрелу строго перпендикулярно луку, натягивал тетиву, прицеливался и стрелял. Эти уроки действовали как бальзам для моей души: солнце, светившее мне в лицо, растворяло мглу дней и ночей Монкады.

Мы с Изабель почти не разговаривали — только если обсуждали правильность движений или выбирали цель. Я не был знаком с женским нравом и привычками, поэтому не знал, насколько неловким казалось подобное молчание Изабель. К концу первой недели я попытался завести беседу. Мы были уже в часе езды от поместья, почти у самых гор, когда я заговорил:

— Мигель Клементе заслужил пощечину, которую ты ему дала.

Изабель не ответила, и я решил, что мои слова унес ветер. Тогда я повторил сказанное.

Она смотрела вперед, на горы.

— Да, — ответила она, — я и в первый раз тебя слышала.