Марио Пьюзо - Пусть умирают дураки

• Название: Пусть умирают дураки
• Автор: Марио Пьюзо
• Издательство: Вега
• Жанр: Детектив
• Год: 1994

Главные герои книги — Игроки, и не только в прямом смысле этого слова. Вся их жизнь — погоня за удачей, большая Игра, ставки в которой невероятно высоки: счастье, дружба, любовь. И хотя внешне их судьба складывается прекрасно: Калли, мелкий делец и мошенник, становится одной из ключевых фигур игорного бизнеса, Мерлин, молодой и не слишком удачливый писатель, выбивается в литературную элиту и уезжает в Голливуд, — это не приносит им радости. Удача — партнер ненадежный. За свою благосклонность она берет плату сторицей. И никому еще не удавалось избежать окончательного расчета…

---

— Я забираю его отсюда, под свою ответственность. Доктор начал было возражать, почти умолять, но потом повернулся к старшей сестре и распорядился, чтоб Осано принесли одежду. Он сделал Осано укол и сказал:

— Это чтобы вы чувствовали себя более комфортно в дороге.

Все оказалось очень просто. Я заплатил по счету, и они выписали Осано. Потом я заказал машину и мы отвезли Осано домой. Немного поспав, он позвал меня в спальню и рассказал, что произошло в больнице. Что он заставил Чарли раздеться и залезть к нему в постель, потому как почувствовал себя настолько хреново, что подумал, что умирает.

Осано чуть отвернулся и сказал:

— Ты знаешь, самая ужасная вещь в современной жизни, это что мы все умираем в одиночестве в собственных постелях. Когда вся семья собирается вокруг, никто ведь не предложит залезть в постель к умирающему. А если ты умираешь дома, твоя жена не предложит лечь к тебе в постель.

Он снова посмотрел на меня и улыбнулся той милой улыбкой, которая иногда играла у него на губах.

— Вот такая у меня мечта. Чтоб Чарли, когда я буду умирать, была рядом со мной в постели, в тот самый момент, и тогда я почувствую, что получил все сполна, что это была не плохая жизнь, и уж точно не плохой конец. И чертовски символический, верно? Подходящий для писателя и для его критиков.

— Как ты узнаешь, что этот момент наступает? — спросил я.

— А я думаю, что уже пора, — ответил Осано. — Я и вправду считаю, что ждать дальше нет смысла.

Теперь я испытывал настоящий шок и ужас.

— Но почему бы не подождать хотя бы день? — сказал я. — Завтра ты почувствуешь себя лучше. Ведь еще есть немного времени. Шесть месяцев это не так уж плохо.

— Ты что, испытываешь угрызения совести по поводу того, что я собираюсь сделать? Предрассудки морального плана?

Я покачал головой.

— Да просто, куда торопиться?

Осано поглядел на меня в задумчивости.

— Нет, — сказал он. — Это падение, когда я попытался встать с кровати — последний звоночек. Слушай, я назначил тебя своим душеприказчиком по литературным вопросам, так что твои решения окончательные. Денег никаких не осталось, только выплаты за копирайт, и они идут моим бывшим женам, думаю, и моим детям. Книги мои все еще неплохо раскупаются, так что беспокоиться о них нечего. Я хотел сделать что-то для Чарли Браун, но она не позволила, и, может быть, она права.

И я сказал вещь, в общем-то, нехарактерную для меня:

— Шлюха с золотым сердцем. Совсем как в романах.

Осано прикрыл глаза.

— Ты знаешь, мне всегда нравилось в тебе, что ты никогда не произносил этого слова, «шлюха». Сам я, может быть, и говорил так, но никогда так не думал.

— Ладно, — проговорил я. — Может быть, ты хочешь позвонить кому-нибудь или увидеться с кем-нибудь? Или, может быть, ты хочешь выпить?

— Нет, — сказал Осано. — Наелся всем этим по уши. У меня было семь жен, девятеро детей, у меня две тысячи друзей и миллионы поклонников. Никто из них не может ничего исправить, и я никого не желаю видеть. — Он широко улыбнулся. — И не забывай, я прожил счастливую жизнь. — Он покачал головой. — Те, которых любишь больше всех, сводят тебя в могилу.

Я сел рядом с кроватью, и мы несколько часов проговорили с ним о всяких книгах, которые читали. Он рассказал мне о всех женщинах, с которыми занимался любовью, и все пытался вспомнить ту девушку, которая заразила его пятнадцать лет назад. Но ему не удалось напасть на ее след в памяти.

— И все они были красавицами, — сказал он. — Все они стоили того. А, черт, да какая теперь разница? Все это чистая случайность.

Осано протянул руку, и я сильно пожал ее, и Осано сказал:

— Скажи Чарли, чтоб пришла сюда, а сам подожди в другой комнате.

Я уже уходил, когда он снова окликнул меня:

— Эй, погоди. Жизнь художника — незавершенная жизнь. Пусть выбьют это на моем надгробии.

Я ждал довольно долго, сидя в гостиной. Иногда доносились какие-то звуки, один раз мне показалось, что я слышу чьи-то всхлипывания, а потом ничего не стало слышно. Я пошел в кухню и сварил кофе и поставил две чашечки на стол. Потом вернулся в гостиную и подождал еще немного. И вдруг услышал ее голос — не вопль, не призыв о помощи, в нем даже не было горя или отчаяния — голос Чарли, очень мелодичный и чистый, зовущий меня по имени.

Я зашел в спальню. На ночном столике лежала его золотистая коробочка, в которой он обычно держал свои таблетки с пенициллином. Коробочка была пуста. Свет был включен, Осано лежал на спине, а его глаза смотрели в потолок. Казалось, что даже теперь они излучают свет. Угнездившись под его обнимающей рукой, прижатая к груди, виднелась золотистая голова Чарли. Чтоб прикрыть их наготу, она подтянула одеяло.

— Тебе нужно одеться, — сказал я.

Она приподнялась на локте и поцеловала Осано в губы. А потом она долго стояла, глядя на его лежащее тело.

— Тебе нужно одеться и уйти, — повторил я. — Будет много всякой суеты, а Осано, я думаю, не хотел, чтобы тебя эта суета как-то коснулась.

И я пошел в гостиную. И стал ждать. Я слышал как она принимает душ, а спустя пятнадцать минут она вошла в комнату.

— Ни о чем не беспокойся, — сказал я. — Я обо всем позабочусь.

Она подошла ко мне и очутилась в моих объятиях. Впервые я ощущал ее тело и в какой-то мере мог теперь понять, почему Осано так долго любил ее. От нее шел аромат свежести и чистоты.

— Кроме тебя ему никого не хотелось видеть, — сказала Чарли, — Тебя и меня. Ты позвонишь мне после похорон?

И я ответил, да, позвоню, и она ушла, оставив меня наедине с Осано.

Я подождал до утра, а утром позвонил в полицию и сказал им, что обнаружил Осано мертвым. И что он, по-видимому, покончил жизнь самоубийством. У меня мелькнула мысль, не спрятать ли пустую коробочку. Но Осано на это было бы ровным счетом наплевать, даже если бы мне удалось договориться с газетчиками и полицией. Я им сказал, какой важной персоной был Осано, чтобы «скорая» ехала сюда тотчас же. Затем я позвонил адвокатам Осано и уполномочил их сообщить всем женам и детям. Позвонил я и в издательство, поскольку знал, что они захотят опубликовать пресс-релиз и поместить в «Нью-Йорк Таймс» сообщение о смерти. Почему-то мне хотелось, чтобы Осано были оказаны все эти почести.

У полиции и прокурора округа оказалось ко мне множество вопросов, словно меня подозревали в убийстве. Но все это довольно быстро рассеялось. Похоже, что Осано послал в издательство записку, в которой говорилось, что он не будет иметь возможности представить рукопись своего романа вследствие того факта, что планирует убить себя.

Похороны, проходившие в Хэмптонс, были пышными. Присутствовали семь его жен, девять детей, литературные критики из «Нью-Йорк Таймс», «Нью-Йорк Ревью оф Букс», «Комментари», журналов «Харперз» и «Нью-оркер». Друзья, приехавшие на автобусе прямо из ресторана, зная, что Осано бы это одобрил, имели с собой бочонок пива и переносной бар. Приехали они изрядно навеселе. Осано был бы счастлив.

В течение следующих недель сотни тысяч слов были написаны об Осано как о первой великой литературной фигуре итальянского происхождения в истории нашей культуры. Вот это покоробило бы Осано. Никогда он не считал себя итальянским американцем. Но одна вещь точно доставила бы ему удовольствие. Все критики в один голос утверждали, что, успей он закончить свой большой роман, он бы несомненно принес Осано Нобелевскую премию.

Через неделю после похорон Осано мне позвонил его издатель с просьбой, чтобы я встретился с ним за ленчем на следующей неделе. И я согласился.

Издательство «Аркадия» считалось одним из самых классных, наиболее «литературных» издательств в стране. На его счету имелось с полдюжины вещей, получивших Нобелевскую премию и множество награжденных Пулитцеровскими премиями и Национальными книжными премиями. Оно было знаменито тем, что больше интересовалось серьезной литературой, чем бестселлерами. А главный редактор, Хенри Стайлз, мог бы сойти за профессора из Оксфорда. Однако перешел к делу буквально тут же, будто какой-нибудь Бэббит.[11]

— Господин Мерлин, — начал он, — я в восхищении от ваших романов. Надеюсь, когда-нибудь и вы будете в нашем списке.

— Я просмотрел материал, оставленный мне Осано, как своему душеприказчику, — сказал я.

— Отлично, — сказал господин Стайлз. — Возможно, вы и не знаете, так как это финансовый аспект жизни господина Осано, что мы выплатили ему аванс в сто тысяч долларов за роман, над которым он работал. Поэтому мы первые, кто может претендовать на его книгу. Я просто хочу удостовериться, что вы знаете об этом.

— Конечно, — подтвердил я. — Я знаю, что желанием Осано было, чтобы вы опубликовали ее. Вам всегда хорошо удавались его книги.

На лице господина Стайлза появилась благодарная улыбка. Он откинулся назад.