Мейвис Чик - Интимная жизнь моей тетушки

• Название: Интимная жизнь моей тетушки
• Автор: Мейвис Чик
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028456-Х

Адюльтер – сладок и заманчив, а супружеский союз тяготит и больше не сулит радости.

С кем остаться – с непредсказуемым молодым любовником или с мужем, за которым «как за каменной стеной»? Вот так дилемма для примерной жены и матери!

Так, может, стоит бросить годы «правильной» жизни в пламя новой любви и начать все заново?

---

– О… э… а… – промямлила я. – На вашем месте я бы не оборачивалась.

Само собой, они обернулись, и я получила огромное удовольствие, наблюдая, как она густо порозовела, а его шея и кончики ушей обрели цвет красного пиона. «Ну что, дружок, – подумала я, – о какой ты там твердил уравновешенности? Тепло и прохлада, говоришь? А по-моему, настоящий костер, который все разгорается и разгорается». Вслух я произнесла другое:

– Гм-м, да, теперь я вижу, о чем вы толковали, Мэттью, говоря, что в Индии иначе воспринимают окружающий мир. Я уверена, что просто упала бы, проделывая вот это.

– Нет, если бы вас правильно держали, – ответил он, двинувшись к барельефу. Его тянуло к нему, как пчелу к меду.

Жаклин рассмеялась. Смех ясно указывал: она знала, о чем он говорил.

Я тоже рассмеялась, надеясь, что мой смех не выдает желания узнать.

Чуть позже, когда мы втроем переходили из зала в зал, он спросил, печалюсь ли я насчет Кэрол, я ответила, что очень, и он, как водится, сказал, что время лечит. Пусть его требуется и много. И не надо спешить, не надо стараться побыстрее пережить горе… Вроде бы говорил все правильно, да только в присутствии Жаклин, с нарисованной на лице жалостью, слова его не имели ровно никакого смысла. «Ты и представить себе не можешь, как должна меня жалеть, бледная вегетарианская поганка», – подумала я, извинилась и сказала, что должна встретиться с тетушкой. Они ушли вместе со мной. В вестибюле, пока Жаклин заматывала длинный, очень волосатый шарф вокруг тоненькой шеи, на это ушло время, он сказал:

– Мне очень приятно вновь увидеться с вами.

– Ага, – весело ответила я. На том все и закончилось.

Они пошли к автобусу, Жаклин подхватила его под руку своей маленькой лапкой, а я побрела на поиски такси. И только сидя в машине и ощутив потребность в клочке материи, дабы вытереть слезы, в основном ярости на себя, я осознала, что так и не вернула ему носовой платок. Достала из сумочки, от души высморкалась и решила, что на этот раз его будет стирать эта вегетарианка. В экологически чистом стиральном порошке, и процесс этот займет у нее немало времени. Потому что я опять выпачкала платок в туши для ресниц. И какая теперь меня ожидала жизнь? Плакать, стонать и скрежетать зубами из-за неразделенного чего-то? Даже мысль об этом убивала. А виновата во всем Кэрол, решившая умереть. Виноват во всем Френсис, свалившийся с гриппом. И я понимала: это пройдет.

Я вышла из такси в получасе медленной ходьбы до дома, чтобы не прийти слишком рано. Часы показывали начало девятого. Я чувствовала себя униженной, безмозглой дурой. Я чувствовала себя шестидесятилетней старухой. Как я могла принять дружелюбие за увлеченность? И в то же время я не могла забыть, как он сказал:

– Нет, если бы вас правильно держали…

Прогулка помогла. Я стравила пар. Хорошо еще, что ни у кого не возникло желания ограбить меня. Я бы голыми руками разорвала негодяя на мелкие куски.

Когда пришла домой, Френсиса еще не было. Позвонила ему в контору. Он еще работал.

– Как коктейли? – спросил он, думая о другом.

– Очень крепкие. Она выпила два и потребовала третий. Ты придешь поздно?

– Думаю, около двенадцати. Ты ложись спать, Дилис, и вот что еще…

От его тона у меня дернулось сердце. «Что?»

– Не забудь выпить побольше воды. – Рассмеялся и положил трубку.

Я покружила по гостиной. Наполнила ванну. Попыталась не думать. Съела яблоко. Включила телевизор. Выключила телевизор. Вновь налила ванну, потому что вода остыла. Твердила себе, что все хорошо, все отлично. Лицо и семейная жизнь спасены. Я вела себя глупо, ничего больше. Я разделась и уже собралась лечь в ванну, когда зазвонил мобильник. У меня подогнулись колени. Вероятно, кто-то неправильно набрал номер. Мобильник я приобрела лишь на случай чрезвычайных обстоятельств. Но едва ли он мог принести хоть какую-то пользу, потому что я постоянно забывала его включить, на что мне любили указывать мои сыновья. Но сейчас он был включен и звонил. Сердце вновь гулко забилось. Нет. Не может быть. Но я нажала на кнопку с зеленой трубкой и услышала его голос, Мэттью Тодда.

– Это Мэттью. – Я не знала, что делать. – Просто хотел вас поблагодарить. – Я вдруг потеряла дар речи, будто кто-то с размаху ударил меня в солнечное сплетение. Так что я лишь смогла выдавить из себя:

– Алло?

Правда, прозвучало оно как «оу».

Он решил уточнить, не ошибся ли номером.

– Дилис?

Вторая попытка удалась мне лучше:

– Алло. – Я села на холодный бортик ванны, обнаженная, как состарившаяся модель Боттичелли, и прислушалась. Большего сделать не могла.

Он повторил, что звонит, чтобы поблагодарить меня, я подумала, что это всего лишь предлог, поскольку часы пробили десять.

– Я рада, что выставка вам понравилась, – ответила я.

– Нам понравилось. – Голос у него явно напряженный.

– Это хорошо.

Он поблагодарил меня и за то, что я не оставила без внимания его увлечение Индией, признался, что выставка оживила многие дорогие сердцу воспоминания. Помолчал, потом добавил, что ему было приятно вновь увидеться со мной.

– Да, – ответила я, не собираясь делать встречный шаг.

Вновь возникла пауза. «Не произноси ни слова, – приказала я себе. – Не заполняй эту пропасть».

– Ну, тогда… – Это было прощание.

– О! – воскликнула я. – Я же забыла отдать вам то, ради чего вы приходили.

Если он запнулся, то на мгновение.

– Что именно?

– Ваш носовой платок.

На этот раз он молчал дольше.

– Что вы сейчас делаете?

Откровенно говоря, как часто судьба выбирает для такого вопроса идеальный момент?

– Собираюсь принять ванну. Можно сказать, одной ногой уже в воде.

Очередная пауза, потом:

– Ага.

Мне показалось, что из трубки донесся шум проезжающего автобуса.

– Где вы? – спросила я.

– На углу Питсбург-стрит и… э… Пребенд-плейс.

Теперь пришла моя очередь говорить: «Ага», – тогда как сердце билось все чаще и чаще.

– Так это же совсем рядом.

– Я знаю.

Наступил решающий момент. Момент, когда я еще могла дать задний ход. Но естественно, не дала.

– Ты один?

– Да. А ты?

– Я сейчас приду. Дай мне десять минут. Я только оденусь.

А потом я это услышала. Точнее, едва расслышала. Но очень четко. Как первое ку-ку по весне. Безусловно, безусловно, я услышала то, что хотела услышать.

– А тебе это надо? – спросил он.

– Жаклин?..

– Моя бывшая… или почти бывшая…

– Она так не думает?

– Нет…

– Вы живете вместе?

– На данный момент…

– Понятно.

– А ты… твой муж?

– Давай не будем касаться… и этого?

– Хорошо.

– Может, что-нибудь выпьем?

– Нет… давай пройдемся к Хаммерсмиту. Погуляем у реки. Поговорим. Когда твой?..

– У меня есть час.

– Полагаю, это как…

– Полагаю, что да.

– Ты?..

– Никогда. А ты?

– Нет.

– Все начинается с первого раза.

– Да.

Выговор у него отличался от Френсиса. И даже это, уж прости меня Господи, возбуждало.

Опасно, глупо… и эти слова вертелись в голове.

Такое счастье – самое ужасное. Запретное счастье, которого нельзя избежать, как бы ты ни старалась. Ты смеешься, ты шагаешь в молчании, ты соприкасаешься с ним, отстраняешься, снова соприкасаешься, в голове и теле гремят взрывы, ты думаешь, что готова отдать все, лишь бы эти мгновения длились вечно. Это последняя толика невинности, когда вы оба так переполнены нежностью, что боитесь прикоснуться друг к другу. Вспоминаете короткую общую историю, когда кто впервые это понял, по каким признакам? Находите тайники, которые еще не готовы к тому, чтобы их нашли, но их тем не менее раскрывают. Тут же устанавливаются правила игры. Он не спрашивает о твоих детях, ты не спрашиваешь о его подружке. Вы живете одним днем. Нет прошлого, нет будущего. Только настоящее. Ты показываешь себя с самой лучшей стороны, он отвечает тебе тем же. Такое ощущение, что ты попала в рекламный ролик, где всегда сияет солнце. И наступает момент, когда вы оба останавливаетесь, чтобы посмотреть на реку, вроде бы даже смотрите, потом поворачиваетесь друг к другу, встречаетесь взглядом и целуетесь. И все. Тайное становится явным. Отступать уже поздно. Вы оба находите оправдания. Ты говоришь, что никогда такого не искала. И действительно, ты не понимаешь, что произошло с тобой, вы снова целуетесь и идете дальше обнявшись, и тебя так и подмывает сказать, что ты безмерно счастлива.

Наконец приходит время прощаться, тайком, за углом, подальше от света уличного фонаря, и прощание возбуждает еще больше, пока до тебя вдруг не доходит, что эти прятки – не детская игра, но очень даже взрослая, настолько взрослая, что имеет свое название: прелюбодеяние. Но ты отгоняешь эти мысли, договариваешься о скорой встрече, прекрасно понимая, чем она завершится, что пугающе эротично да и просто пугающе. И какое облегчение испытываешь ты, оставшись одна, чтобы насладиться пережитым, обдумать прошедшее, заглянуть чуть вперед. Но вот ты поднимаешься по лестнице, открываешь знакомую дверь и входишь в свой дом, который перестал быть светлым и уютным, но стал мрачным и недоброжелательным, потому что ты изменила его навсегда. И пути назад нет. Этот светло-серый ковер, эти картины, эти цветы, это зеркало, которое ты выбирала с мужем… все теперь бессмысленно. Ты поднимаешься на второй этаж, зная все это, и однако ты что-то напеваешь себе под нос, потому что счастлива. Это безумие, но оно неизбежно, как чихание после того, как перец попадает в ноздри. Твой счастливый дом. И ты только что подложила под него бомбу.