Георгий Чиж - К неведомым берегам

• Название: К неведомым берегам
• Автор: Георгий Чиж
• Жанр: История

---

Прошла неделя. Резанов не выдержал и приехавшим обер-баниосам решительно заявил, что он не намерен больше пребывать на положении пленника, находящегося постоянно под стражей, и что он уйдет, не выполнив своей миссии, если не последует немедленно перемены в его положении. Обер-баниосы заволновались, заявили, что стерегущие "Надежду" лодки - знак почета, что необходимо потерпеть, и тогда посол убедится в самом лучшем к нему отношении, но что нельзя перевести судно в гавань, ибо там находятся голландские купеческие суда: не подобает ведь военному судну российского императора с полномочным послом на борту стоять рядом с замызганными купцами, уже, кстати сказать, готовыми к выходу в море... Японцы не обманывали.

Накануне отплытия голландцев губернатор через обер-баниосов просил капитана "Надежды" не отвечать голландцам на их салюты. Это было похоже на насмешку, поскольку и пушки и порох давно были сданы японцам и увезены на берег. Голландцы не преминули поиздеваться и открыли, проходя мимо, пальбу. Гардемарины Коцебу насчитали до четырехсот выстрелов.

С голландцами разрешено было лично одному только послу отправить письмо государю о благополучном прибытии в Японию.

* * *

"Авиньонское пленение" - так окрестили офицеры свое пребывание в порту Нагасаки, когда узнали, что запрещено даже плавать на гребных судах возле корабля. От нечего делать они вновь принялись изучать Японию, на этот раз с точки зрения поразивших их странностей.

Особенное негодование возбудили поставленные губернатором условия отсылки всеподданнейшего донесения посла, которое могло заключать в себе исключительно только краткий отчет о плавании и то на отрезке пути от Камчатки до Нагасаки. Оно должно было быть переведенным на голландский язык, а копия перевода доставлена губернатору, причем каждая строка этой копии непременно должна была оканчиваться тою же буквой, что и подлинник перевода. По сличении копии перевода с подлинным губернатор отослал его обратно Резанову с двумя своими секретарями с тем, чтобы подлинный перевод был при них запечатан в пакет и сдан обратно.

На следующий день, к общему удивлению, в ответ на громкие приветствия экипажа с проходивших мимо "Надежды" голландских кораблей только махали рупорами, подзорными трубами, шляпами и посылали воздушные поцелуи, но при этом молчали, не отвечая даже на задаваемые вопросы. Расстояние было близкое, слова ясно доносились до голландцев.

Доставленное на следующий день письмо обер-гаупта все разъяснило: голландцам попросту было запрещено разговаривать с русским кораблем...

- Голландцы, - объяснял Шемелину Головачев, - позволили здесь совсем поработить себя и переносят уже более двухсот лет безропотно какие угодно унижения.

- Должно быть, прибытки большие, - философски заметил Шемелин. - А все-таки сами себя не уважают. Пляшут под японскую дудку.

- Да, именно пляшут и плясали и в переносном и в буквальном смысле, сказал погодя Лангсдорф. - И не только простые служащие, клерки, но и сам посланник Макино-Бинго довольно легко пошел в свое время на всяческие унижения.

- Неужели? - удивился Шемелин.

- Да, и он. Это случилось, когда Бинго прибыл в Японию во второй раз. Император заставил его стоять, вертеться, петь, плясать, нянчить приведенных к нему детей, снимать и надевать парики и стряхивать с них пудру, расстегивать и застегивать пряжки. То же самое проделывал и Кемпфер. Голландцы доказывали, что это является у японцев не унижением, а почетом, за который дорого бы дал каждый японец.

- Господин посол об этом знает? - спросил Шемелин.

- Наверное, знает, ведь он проштудировал Кемпфера весьма основательно.

- А как русская торговля, господин Шемелин? Неужели русские не делали попыток завязать торговые сношения со своими, так сказать, ближайшими соседями? - спросил Лангсдорф.

- Делали, - ответил за него Головачев, - но все как-то не доводили до конца. В деле установления сношений с японцами принимал участие и тесть нашего посла, Шелихов. Он вместе с другим купцом дважды посылал корабли на остров Уруп. Их корабли побывали и на острове Аткис, где виделись с японцами, договорились начать торговлю и даже назначили свидание друг другу в 1779 году. На свидание прибыл и начальник японского острова Матсмай. Он привез разрешение открыть торговлю с японцами в Нагасаки. Но иркутские власти действовали очень нерешительно и непоследовательно, и в конце концов купцы охладели к этому делу, общение с японцами прекратилось. Во время царствования Екатерины началась подготовка экспедиции Муловского, нашего предшественника, но она не состоялась из-за войны со Швецией и смерти Муловского. Посмотрим теперь, что удастся сделать нам...

- Если судить по попыткам последнего времени, то они не сулят нам успеха, - сказал Лангсдорф. - Я слышал, что американцам не посчастливилось совсем недавно, в тысяча восемьсот первом или втором году. А торговую экспедицию англичан из Калькутты, с капитаном Тори во главе, как раз в год отплытия господина Резанова из Кронштадта, японцы попросту выгнали. Я рассказывал об этом послу.

- А французы? - спросил Головачев.

- Эти и вовсе ни разу не отваживались...

4 декабря переводчики объявили, что на следующий день назначена пристойная посланнику великого российского царя церемония переезда в приготовленный для него дом. Изведенный бесконечной волокитой, Резанов заявил недовольным тоном, что на этот раз он поедет не раньше, чем убедится в пригодности помещения. Обер-толки просили только об одном - чтобы это было сделано на следующий день утром, по прибытии на "Надежду" обер-баниосов. Утром отправились на берег Фоссе, Ромберг, Горнер и Лангсдорф и, вернувшись, заявили, что дом хорош.

Для переезда посла была приготовлена красивейшая, с добрый корабль величиной яхта, принадлежавшая одному из принцев. Вся отлакированная, как бонбоньерка, украшенная бронзовыми золочеными украшениями, она еле передвигалась посредством бесчисленных весел. Двери кают были покрыты дорогим штофом, а полы - тончайшей работы матами и драгоценными коврами. Снаружи она была расцвечена затейливыми вымпелами и флагами, похожими на хоругви.

На другой день яхта подошла и стала борт о борт с "Надеждой", на которую был перекинут специально для этого сделанный трап с лакированной балюстрадой, украшенной фантастической резьбой.

Посол при всех своих орденах, в шитом золотом камергерском мундире, в сопровождении кавалеров свиты и всех морских офицеров важно взошел на шканцы, где был встречен почетной стражей с барабанным боем. Стража под командой капитана Федорова вступила на яхту, за нею два кавалера посольства несли императорскую грамоту. Далее выступал посол, за которым следовали морские офицеры и остальные. Взвился кверху рядом с гербом принца императорский штандарт. Посол со свитой сошел вниз, в большую светлую каюту, посреди которой на четырех украшенных бронзовыми рельефными украшениями колоннах утвержден был легкий, отделанный золотом и лаками балдахин. Под ним стоял стол для грамоты и кресло, крытое косматым бархатом, для посла. Под непрерывную дробь барабана яхта отошла от "Надежды", с вант и рей которой, усеянных матросами, раздалось "ура!".

Яхту буксировали шесть японских лодок и сопровождали до восьмидесяти судов, на которых развевался атлас и блистало золото. Бастионы украсились флагами и целыми кусками шелковых тканей, отливавших на солнце всеми цветами радуги, а по возвышенным местам, под императорскими японскими знаменами сидели шпалерами войска, одетые в парадные одежды.

Наступление отлива не позволило яхте дойти до места назначения, подана была, другая, тоже роскошная яхта, но поменьше. На берегу посол был встречен старейшими обер-баниосами и их многочисленной свитой и препровожден в дом. Осмотрев его, посол поблагодарил обер-баниосов за встречу и попросил их передать его благодарность и губернатору.

А дом действительно был хорош. Он состоял из шести больших комнат и громадной столовой, просторной, светлой кухни, к которой примыкала еще комната с большими шкафами и ящиками для столовой посуды и белья. Кухонная посуда сверкала чистотой. Повар, в повышенном настроении, буквально не находил себе места и тянул кавалеров свиты посмотреть посуду и очаг. Устроенный на японский манер, очаг был снабжен семью разной величины котлами и чашами и котлом для горячей воды. Тут же в изобилии разложена была на столах прикрытая прозрачными сетками свинина, баранина, куры, утки, зелень. Другой флигель предназначался для приезжающих к послу флотских офицеров.

Пересчет японцами числа уезжавших и остающихся удивил. За офицерами ушли, провожая их до ворот, и баниосы, а за ними наглухо задвинулись тяжелые наружные засовы и зазвенели запираемые железные замки.

"В позолоченной клетке", - пронеслось в головах многих, и пышность, и позолота этой клетки сразу потускнели...