Георгий Чиж - К неведомым берегам

• Название: К неведомым берегам
• Автор: Георгий Чиж
• Жанр: История

---

- Вереда разные, животом тоже страдают - улитками морскими отравляются да травами дикими. Горячка тоже косит немало...

- А оспа? - живо перебила его Екатерина. - Оспу необходимо прививать, хотя я думаю, что у диких, вероятно, это будет трудно - будут бояться. А сами вы себе прививали?

- Да, ваше величество, у меня привита десять лет тому назад.

- В один год со мною, - улыбнулась Екатерина. - Но ее надо возобновлять, я уже возобновила один раз, года два тому назад, вот! - и, вздернув к плечу широкий рукав, поднесла к глазам сконфуженного и оторопевшего Шелихова обнаженную до плеча руку. На правом предплечье ясно были видны две оспины. - Да, да, несомненно, будет трудно, придется, пожалуй, действовать через их лекарей. У них есть такие?

- Лечат у них, ваше величество, шаманы.

- Попы ихние?

- Колдуны.

- Попробовать, однако, следует... - она позвонила. Вошел кабинет-секретарь.

- Поговори, голубчик, вот с ним, - кивнула она на стоявшего Шелихона, насчет прививки оспы американским народам. Да вот посмотри и остальное, она протянула вошедшему обе записки.

Шелихов, пятясь к двери, вышел. Беседа с кабинет-секретарем, державшим перед собой записки Екатерины, продолжалась часа полтора. Он живо интересовался путешествием Шелихова на острова, но особенно иркутским житьем-бытьем и Якоби.

В подробной беседе с секретарем Григорий Иванович затронул еще два существеннейших для русских владений в Америке вопроса, прежде всего - о самостоятельном отдельном порте на Охотском море в устье реки Уды. Помимо преимуществ чисто морских, место это имело и особое торговое значение, создаваемое ежегодной в течение трех месяцев - августа, сентября и октября оживленной пушной ярмаркой. Другим вопросом было дарование купеческим компаниям права самим заключать торговые связи и вести свободную торговлю с Японией, Китаем, Кореей, Индией, Филиппинскими и другими островами на Тихом океане.

От секретаря Шелихов узнал, что государыня действительно очень интересуется американскими делами и успехами русских промышленников и что "по случаю покушений со стороны английских торговцев и промышленников на производство торгу и промыслов звериных на Восточном море" с ее стороны английскому правительству давно уже сделано соответствующее представление.

Докладывая государыне о впечатлениях от своей беседы с Шелиховым и отдавая дань его уму и обширным познаниям в торговле, кабинет-секретарь, смеясь, сказал:

- Хитрый и умный мужик, из тех, про которых говорят: "глаза завидущие, руки загребущие"... Однако пользу государству может принести немалую.

- Надо подумать о награждениях ему и его компаниону, - заключила Екатерина.

Через три месяца Шелихов вершил дела уже у себя в Иркутске.

7. В ИЛИМСКЕ У РАДИЩЕВА

Недовольный, весь в пыли, облизывая сухие, потрескавшиеся губы и изнывая от жажды, Григорий Иванович Шелихов в жаркий июльский день 1792 года подъезжал к реке, направляясь к Илимску. С путешествием своим Шелихов сильно запоздал: надо было выехать еще весной, но он поджидал в Охотске приезда правителя североамериканских промыслов Деларова с докладом о делах вообще и в частности о первых шагах назначенного туда нового правителя Баранова. Только дождавшись Деларова, он смог отправиться на разведку причин исчезновения белки, улов которой в этом году составлял едва четыре-пять процентов улова предшествующего года. Это угрожало расстроить торг с Китаем через Кяхту. Прекращение его сильно било Григория Ивановича по карману.

Илимская округа изобиловала белкой. Правда, здесь во множестве водились и лисицы, хорьки, росомахи, более редкий гость - горностай и даже особо ценный черный соболь, однако Григория Ивановича на этот раз озабочивало только отсутствие белки. При длительном затоваривании другими мехами отсутствие белки в торговом ассортименте грозило большими убытками.

Созерцание унылых лысин каменистых гор, только в нижних частях опоясанных темной густой зеленью хвойных лесов, усугубляло и без того удрученное настроение Шелихова. Беспокоили и долги: отношения с Голиковым обострились из-за постоянных задержек в финансировании предприятия, в то время как неуклонно растущий размах дела требовал все большего вложения средств. Тем временем не дремали и враги и, не стесняясь, как только могли, старались подорвать кредит Шелихова. Особенно хлопотали об этом Мыльниковы, распространяя слухи о близком банкротстве раздувшегося и до сих пор удачливого их конкурента.

Сердит Шелихов был и на матушку Екатерину, отказавшую ему и Голикову в займе пятисот тысяч рублей, несмотря на сильную поддержку сибирского генерал-губернатора, президента коммерц-коллегии и благоприятное заключение ее комиссии.

Конечно, и шпага и большая золотая, украшенная брильянтами медаль хорошая награда, и ею Шелихов гордился. Но что стоили все эти отличия сами по себе, без денег?

Наконец с гиканием ямщика, подсвистыванием и оглушительным звоном бубенцов, в облаке пыли лошади вскачь понеслись по пологому спуску к реке. Еще несколько часов покойного лежания на дне широкой посудины, мягко и неслышно несущейся вниз по течению, и он будет в Илимске. Однако и в лодке не лучше, чем на мрачном берегу: влажный воздух наполнен гнусом - мошка липнет к потному лицу, не спасает и одежда.

Шелихов познакомился с Радищевым в Иркутске. Неоднократные беседы с ним о китайском торге и своих американских затеях не прошли бесследно для впечатлительного и делового купца. Радищев казался ему таким человеком, который может его понять и может увлечься его широкими замыслами. Содружество этого умеющего широко смотреть и много видеть, знающего и всесторонне образованного человека с практически сильным и полным энергии Барановым, новым правителем промысловых поселений, не раз мерещилось Шелихову как особо желанное. Ведь простые случайные промыслы превращались в постоянные, фактически автономные российские, занимавшие необъятные пространства, владения, которые, несомненно, должны вскоре перерасти чуть не в отдельное государство - есть над чем задуматься!.. Справляться с этим новым делом Шелихову было трудно, а пожалуй, и вовсе непосильно. Облик же государственных чиновников и сановников, как нравственный, так и деловой, не внушал ему никакого доверия. Эти бесчестные и честолюбивые моты легко могли только разорить любое дело, но никак не создать. А строить надо было нечто совершенно новое, небывалое...

Тянуло Шелихова к Радищеву и то, что тот оставался в самых лучших отношениях с графом Александром Романовичем Воронцовым, президентом коммерц-коллегии. Наконец, знакомство по службе Радищева с управляющим Кяхтинской таможней Вонифатьевым, с которым Шелихову постоянно приходилось иметь дело, тоже было одной из причин, заставлявших Григория Ивановича искать дружбы с опальным дворянином.

С другой стороны, и Радищев остался в восторге от этого необычного для него знакомства с волевым русским купцом-самородком из глухого Рыльска, сумевшим завоевать без войск новые земли и начавшим осваивать их природные богатства...

Лодка Шелихова обогнала большой плот с крестьянской молодежью, возвращающейся с лугов. На фоне лесов показался четырехугольник до черноты потемневшего острожного тына с башнями по углам, а за ним - новешенький дом Радищева, только что им выстроенный.

Погруженный в свои невеселые думы, хозяин дома далеко унесся от начатого философского трактата "О человеке, о его смертности и бессмертии" и, рассеянно поглядывая в окно на дремучий лес, раскинувшийся на противоположном берегу реки, не видя ни его, ни плота, ни лодки Шелихова, машинально каллиграфическим почерком выводил на полях начатой рукописи: "От Иркутска 568, от Тобольска 2 953, от Москвы 5 894... почти 6 000".

"Вишь, куда загнала напуганная матушка! - мысленно усмехнулся он. - Вот и попробуй после этого открывать царям глаза или верить их словам..."

Ни одного слова порицания или неудовольствия не вызвал сделанный им в 1773 году перевод слова "деспотизм" словом "самодержавство", да еще с примечанием, что "самодержавство есть наипротивнейшее человеческому существу состояние".

"Поняла ли она тогда мои слова или притворилась, что не верит им? продолжал он рассуждать, охваченный тяжелым раздумьем. - Конечно, притворилась. Не она ли писала генерал-прокурору Вяземскому в 1775 году, что положение помещичьих крестьян таково, что если не воспоследует генерального освобождения от несносного и жестокого ига, то, не имеющие обороны ни в законах, ни вообще нигде, они могут впасть в отчаяние и что если не пойти по пути облегчения нестерпимого положения, то такое освобождение будет взято силой, против воли правителей... Но все это - сплошное притворство, игра. И напрасно Державин утверждал, что ей "можно правду говорить". Как раз наоборот, она любит лесть, хотя бы и самую грубую".