Шолом Алейхем - С ярмарки (Жизнеописание)

• Название: С ярмарки (Жизнеописание)
• Автор: Шолом Алейхем
• Издательство: Северо-Запад Пресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-93699-160-1

''К чему романы, если сама жизнь - роман?'' - написал Шолом-Алейхем в своей последней книге ''С ярмарки''. В значительной степени эта фраза относится к нему самому. Личная судьба Шолом-Алейхема сама по себе может служить сюжетом для увлекательного романа. В этом романе было бы все: страстная любовь и невыносимая разлука, головокружительные взлеты от бедности к богатству, столь же стремительное разорение.

---

Ребята приехали в удачную пору, в базарный день. Возница еле пробился со своей повозкой сквозь толпу, пожелал по своему обыкновению и городу и ярмарке восемнадцать холер и, наконец, опустился в самый город, сильно напоминавший кладбище своими покосившимися, словно надгробные плиты, домиками. Между ними кое - где попадались и новые дома, которые выглядели здесь чужими, как богатые гости на бедной свадьбе. Тут только и началась настоящая суматоха. Возница Шимен - Волф знал, что ему поручили отвезти юных пассажиров в Богуслав к их дедушке и бабушке. Ему, правда, назвали имена дедушки и бабушки, но, черт побери, он их совсем забыл. Шимен - Волф божился, что всю дорогу, честное слово, он удерживал имена в памяти, но как только попал на эту ярмарку, они выскочили у него из головы. Ах, холера! (Кому она предназначалась, он не оказал.)

Между тем подошел какой-то человек, и еще один, и еще один, и два человека, и три человека, и женщины подошли с корзинками, и женщины без корзинок. Поднялся шум, гвалт - все говорили разом, передавали друг другу новость: извозчик привез каких - то детей. "Откуда?" - "С той стороны Днепра". - "Из Ржищева?" - "Почему вы думаете, что из Ржищева, а не из Канева?" - "Не из Ржищева, не из Канева, а из Переяслава". - "А куда он их привез?" - "Да вы же видите куда - не в Егупец, конечно, а в Богуслав!" - "К кому?" - "Умник, если бы знали к кому - все было бы в порядке!" - "К дедушке, - говорит он, - к их дедушке". - "К какому дедушке?" - "Умник, если бы знали, к какому дедушке, - было бы хорошо".

– Тише! Знаете что, спросим у детей, как зовут их дедушку. Они, должно быть, знают.

– Откуда же им знать?

– А почему бы им не знать?.. - Тут, работая локтями, протиснулся сквозь толпу человек с треснувшим козырьком - продавец бубликов.

– Пустите меня! Я их расспрошу. Дети, как зовут вашего дедушку?

Дети от шума и гвалта совсем растерялись, но они все же вспомнили, что их дедушку зовут Мойше-Иося. Да, да, его зовут Мойше-Иося. "Наверное Мойше-Иося?" - "Наверное". Теперь уже, значит, известно, как зовут их дедушку. Остается только один вопрос: какой Мойше-Иося? Есть несколько Мойше-Иосей: Мойше-Иося - столяр, Мойше-Иося - жестянщик, Мойше-Иося Лея - Двосин и Мойше-Иося Гамарннцкий. Но, поди-ка разберись...

– Тише, знаете что? Как зовут вашего отца? - спросил другой, не тот, который с бубликами. Это был еврей с талескотном, видно, все время сидит в синагоге, Дети ответили, что их отца зовут Нохум. Услышав это, еврей с талескотном всех растолкал и учинил детям настоящий допрос.

– Вашего отца, говорите вы, зовут Нохум. Фамилия его Рабинович?

– Рабинович.

– А маму вашу звали Хая-Эстер?

– Хая-Эстер.

– И она умерла?

– Умерла.

– От холеры?

– От холеры.

– Так и говорите!

Еврей в талескотне обернулся к собравшимся. Лицо его сияло.

– В таком случае спросите меня, Я вам скажу точно. Их дедушка - Мойше-Иося Гамарницкий, их бабушка - Гитл Гамарницкая. Их дедушка уже знает, что его дочь, Хая-Эстер, не про нас будь сказано, умерла от холеры, но бабушка не знает. От нее это скрывают: старая женщина, несчастная калека.

Еврей в талескотне с тем же сияющим лицом обратился к детям.

– Вылезайте, дети, из повозки, я вам покажу, где живет ваш дедушка! Подъехать туда невозможно - улица слишком узка. Разве что с другой стороны? Но там не развернешься с возом. Как ты думаешь, Мотл, можно будет развернуться?

Это относилось к молодому человеку с кривым носом. Мотл сдвинул шапку на затылок.

– А почему бы и не развернуться?

– Почему! Почему! Ты забыл, что Гершка Ици-Лябин строит сарай с той стороны?

Мотл, не пошевельнувшись, переспросил:

– А если он и строит сарай с той стороны, так что из этого?

– Что значит "что"? Он же туда навалил лесу.

– Навалил лесу? Ну и пусть, на здоровье!

– Что тут говорить с бревном!

И чем спокойней был Мотл, тем больше горячился еврей в талескотне. Наконец, окончательно потеряв терпение, он плюнул и назвал Мотла дураком из дураков. Затем, взяв детей за руки, сказал: "Идемте со мной! Я вас провожу. Надо идти пешком". И еврей в талескотне, весь сияя, вывел юных путешественников из толпы и отправился с ними пешком к их дедушке, Мойше-Иосе, и к их бабушке, Гитл.

39 ВОТ ТАК ВСТРЕЧА! Бабушка Гитл, разбитая параличом. - Дедушка Мойше-Иося с картофелеобразным носом и густыми бровями. - Дядя Ица и тетя Сося

У переяславских сирот были все основания вообразить себе дом дедушки Мойше-Иоси чем-то вроде дворца. Сам дедушка представлялся им патриархом в шелковом жупане. Дома ведь говорили, что он богач! Но человек, который взялся проводить детей, подвел их к самому обыкновенному домику, правда, с застекленным крыльцом, и сказал: "Вот здесь живет ваш дедушка Мойше-Иося Гамарницкий". И тут же исчез. Он не хотел присутствовать при встрече.

Пройдя через застекленное крыльцо, дети отворили дверь и увидели прямо против входа деревянную кровать, а на ней человек не человек, какое - то странное существо в образе женщины, без ног и со скрюченными руками. В первую минуту они было чуть не повернули назад, но существо это, внимательно вглядевшись в них воспаленными красными глазами, спросило очень приятным голосом: "Кто вы, дети?" что-то близкое, родное послышалось им в этом голосе. И дети ответили: "Доброе утро. Мы из Переяслава..."

Услышав слово "Переяслав" и видя перед собой кучу ребятишек, среди которых была и годовалая девочка, старуха сразу постигла всю глубину трагедии. Она заломила искривленные руки и громко вскрикнула:

– О горе мне! Гром небесный поразил меня! Моя Хая-Эстер умерла! - Она стала бить себя по голове. - Мойше-Иося, где ты? Иди сюда, Мойше-Иося!

На ее крики прибежал из боковой комнатушки низенького роста старик в молитвенном облачении поверх отрепьев, в опорках на ногах. Лицо у него было уродливое, с большим картофелеобразным носом и невероятно длинными густыми бровями. Это и есть дедушка Мойше-Иося, тот самый, который так богат?

Первым делом дедушка накинулся на детей, стал их бранить, сердито замахал на них руками. А так как oн до этого, очевидно, молился, а молитвы прерывать нельзя, то он кричал на них по-древнееврейски: "И-о-ну, злодеи! Разбойники!" А старухе он также по-древнееврейски дрожащим голосом прокричал: "И-о-ну... Я знал... Дочь моя... Бог дал - бог взял!.."

Это должно было означать, что он знал о смерти дочери. Но старушку это мало успокоило, и она продолжала рыдать, бить себя по голове и выкрикивать:

– Хая-Эстер! Умерла моя Хая-Эстер!..

На ее крики прибежал какой-то человек с такими длинными пейсами, каких дети в Переяславе не встречали. Это был единственный брат их матери - дядя Ица. Вслед за ним прибежала женщина с пылающим лицом, с засученными рукавами и с половником в руке. Это была его жена - тетя Сося. Вместе с ней появилась девочка с розовыми щечками и маленьким ротиком их единственная дочка, Хава-Либа, хорошенькая и застенчивая. Кроме них, сбежались еще мужчины и женщины - ближайшие соседи, и все они стали говорить разом, утешая бабушку Гитл. "Если дочери уже нет в живых, то слезами тут не поможешь, что покрыла земля - того не вернешь". А детям они стали выговаривать, что нельзя сваливаться вот так, как снег на голову, и сообщать людям такие вещи. (Но, бог свидетель, они ничего никому не "сообщали"!)

Тем временем дедушка успел снять с себя талес и филактерии и, со своей стороны, тоже стал упрекать внуков в том, что они раньше не зашли к нему. Если бы они были почтительными детьми, то должны были бы прежде с ним повидаться, потихоньку переговорить, тогда он осторожно поговорил бы с бабушкой, понемножку бы ее подготовил, а не так вот с бухты-барахты. Так поступают дикари!

Этого уж бабушка Гитл не могла стерпеть, и, как ни тяжел был для нее удар, она набросилась на деда.

– Старый ты дурень! Что ты привязался к бедным детям? В чем они виноваты? Откуда они могли знать, что ты валяешься где - то там на кожухах и молишься. Хороша встреча! Подойдите ко мне, детки! Как вас зовут?

И она по одному подзывала детей к себе, у каждого спрашивала его имя, гладила, целовала, обливаясь горькими слезами; она уже не дочь оплакивала, а маленьких бедняг сирот. Старуха клялась, что почти знала о смерти Хаи-Эстер. Уже несколько ночей дочь являлась ей во сне и все спрашивала о своих детях, понравились ли они бабушке.

– Пусть им дадут чего-нибудь поесть! Мойше-Иося, что ты стоишь как пень! Ты же видишь, старый дурень, что бедные дети устали, проголодались, не спали всю ночь. Горе мне, он им еще нравоучения читает! Хорош дедушка, хороша встреча!

40 СРЕДИ КОЖУХОВ Дедушкина бухгалтерия. - Его поучения, его книги, его благотворительность. - Что будет, когда придет мессия. - Дедушкин экстаз