Эдуард Лимонов - Анатомия героя

• Название: Анатомия героя
• Автор: Эдуард Лимонов
• Жанр: Современная проза

---

Она проводит у меня еще полчаса в пьяном беспокойстве, все время порываясь уйти, меняя позы и места чуть ли не ежесекундно. Просит денег. Даю. Капризно жалуется, что мало дал, несмотря на то, что все деньги, имеющиеся у меня, я делю поровну- ей и себе. Покрывается потом, ругается матом, алкоголь бушует в ее крови как хочет, капризничая.

Я одеваюсь, к девяти часам меня ждут в типографии с оригинал-макетом газеты. Ждет меня, но не выдерживает, алкогольное смятение гонит ее ("у тебя ничего нет выпить?" — и я дико жалею, что нет, я, столько лет лечивший ее от алкоголизма!), убегает в восемь утра, послав меня на хуй. Я не бегу за ней. Я молча стою у двери и думаю: "Выхода нет. Из этого нет выхода".

* * *

Я проснулся на рассвете. Шел дождь. Проснулся оттого, что во сне встретился с ее парнем, он выходил в малиновой куртке почему-то, я увидел спину и, вскочив в комнату, где была она (красивая, как некогда, молодая и не тощая), я посадил ее к себе на колени, ноги вокруг моей талии, и схватил за горло. Сдавил. И, поняв тщетность этого, отпустил.

Проснувшись, я понял. Мои книги — о глобальной космической неудаче любви к женщине вообще, о ее обреченности. О том, что с женщиной нельзя поладить. Наши — Мои и Женщины — цели прямо противоположны. Ее инстинкт промискуитета — отношения со многими самцами, мой инстинкт- верность единой, найденной в результате отбора. И самое страшное, что найденной в результате отбора оказывалась САМАЯ ЖЕНСТВЕННАЯ, а значит, самая сука, самая неверная из всех. В этом моя трагедия и дикая печаль моих книг. Елена, Наталья уходят в хаос, поглощенные хаосом, невольные в своих поступках, чтобы жить в моих книгах. В двух прожитых судьбах мне трагически не удается изменить мою карму. Она трагична. Но их судьба куда ужаснее. Никогда не найдя мужчины крупнее меня, они существуют и будут до конца жизни жить зачумленные, с печатью меня, под знаком меня. Желтый листок «Мегаполис» тискает тиражом 650 тысяч экземпляров Елену полуголую с веером на первой странице с надписью "Ее душил Лимонов". Они от меня убегают, но им от меня не убежать.

* * *

Я лежу на кровати и воображаю себе о ней всякие вещи. Я представляю, что она полусидит, полулежит, зад в паху у парня и хуй его в ее попе. Она тяжело дышит и томно ерзает, растягивая обеими руками свою письку в стороны. Подходит второй парень, наклоняется над ней, целует сочно и хамски ее в губы и, разведя ей силой ноги (она сжала их как бы в испуге), вставляет ей одним ударом красный хуй в красную дыру. Она задыхается от удовольствия и во все убыстряющемся ритме несется счастливая, потная, едко пахнущая собой, ими и любовью — прекрасная белая кобылица.

* * *

В тантризме молодая женщина, задействованная в «панчататтве» (в сексуально-сакральной оргии) и в аналогичных ритуалах, называется «рати». Это слово происходит от слова «раса», а «раса» в свою очередь обозначает «экстаз», "интенсивное переживание" и даже «оргазм». В этой связи следует отметить, что уже древняя индуистская традиция связывала принцип опьянения с Великой Богиней. Известно, что одной из ее форм была Варунани. Но на языке пали «Варуни» означает опьяняющий напиток, а также пьяную женщину. Нет сомнений относительно связи между «варуни» и опьяняющими напитками, и в определенных текстах выражение "пить Деви Варуни (богиню Варуни)" обозначает употребление опьяняющих напитков. Потому в гимнах сурового Шанкары богиня отождествляется с алкоголем и всегда изображается либо пьяной, либо держащей в руках чашу с вином. Таким образом, в этом архетипе или божественном образе подчеркивается аспект женщины как воплощения экстаза и опьянения, что приводит в конце концов к отождествлению совокупления с женщиной с использованием опьяняющих напитков в секретном ритуале Пути Левой Руки. В заключение добавим, что даваемое партнершам по сексуальной оргии имя «рати» обозначает "ту, чьей сущностью является опьянение".

"Милый Ангел" № 2

* * *

"Хайль!" Да, смерть!"

Я вытягиваю руку в римском приветствии и гордо щелкаю каблуками армейских русских сапог. Да, я фашист, аристократ, случайное совпадение, одна из многих миллионов комбинаций аминокислот — редкое животное.

Фашизм — религия трагических одиночек. Фашизм, в отличие от социализма, расизма, национал-социализма — это персональное и радикальное обращение личности к своему спиритуальному истоку, спрятанному по ту сторону смерти. Религия фашиста — смерть Ее Величество. "Да здравствует смерть!" — кричали вслед за генералом Хосе Милланом Астраем его испанские фашисты.

Фашизм. Собственно, это восстановленный идеал добровольного рыцарства. Восстановленный по фрагментам, передающийся не по наследству вместе с аристократической кровью, но идеал рыцарства, ОТКРЫВАЕМЫЙ в себе теми, кто генетически принадлежит к высокой касте воинов. Агрессивность, правдивость, правота, верность, вера, внутреннее мужество, чувство истины (не диктуемое обществом), честь, стыд, владение собой, дисциплина, ответственность, последовательность, единство фразы и действия, преданность и постоянство, благородство и, наконец, готовность жертвовать жизнью ради Формы, Порядка, Строя — вот добродетели фашиста, составляющие кодекс духовной мужественности. Фашизм существовал задолго до того, как появился термин и фашистская партия была образована. Фашистами были средневековые самураи. Фашистами были монахи-рыцари ордена тамплиеров, фашистами были опричники царя Ивана Грозного.

Душа воина может достаться мальчику из какого-нибудь Салтовского поселка в украинской степи, мальчику, затерянному среди чумазых рабочих. Мало-помалу он начинает УЗНАВАТЬ свою душу. Читая книжки, мальчик чувствует, на ЧТО его душа отзывается. В возрасте 14 лет я написал вот какое стихотворение:

"О моя ветреная муза,

Где ты сейчас, в каких краях

Бежала нашего союза,

Была лишь ложь в твоих словах.

…………………………….

И кто сейчас в ночной тиши

целует русую головку,

кумир мечтательной души

…………………………….

и никогда уж не взовьется шпага,

не вступится за вас моя отвага

во имя дружбы и любви…"

Увы, большую часть текста я забыл, стихотворение, без сомнения, старомодное, наивное, неоригинальное, но вот взвивающаяся во имя дружбы и любви шпага не совсем обычна.

Мне чудовищно хотелось тогда и всегда быть благородным, быть рыцарем. Сорок лет спустя я размышляю над тем же феноменом: почему я верен, почему я постоянен, почему я честен, а женщина Н. нет? В интервью "Комсомольской правде" я сказал, что "был для нее другом, доктором, нянькой, утешителем, учителем, любовником, мужем… всем". "Считает он… подсчитывает", — мрачно злилась она, позвонив мне.

Да, я считаю. Духовные вещи, затраты духовные на нее. Я никогда не относился к ней только как к самке. Я требовал от нее всего, что давал ей сам. Верности, преданности и постоянства, мужественности — относился как к любимому фашисту. "А вы думаете у меня была очень серьезная влюбленность в жизни с Лимоновым? Да, тринадцать лет вместе — ну и что?" — кричит она, отвечая мне со страниц все той же «КП». Будучи способной лишь на подлую страсть к себе самой, она чувствует одновременно зависть и ненависть к фашистским идеалам веры, верности, мужества, преданности и постоянства. Эти чувства ненависти и зависти женщины скорее инстинктивная реакция, она вынужденно пачкает и опускает все высокое и благородное. Я предполагал, что в ней есть хотя бы самая последняя привязанность к человеку, который так глубоко и долго калечил свою жизнь ради нее. Привязанность и благодарность. Оказалось, нет и этого. Мысленно, с глубокой печалью я прохожу от метро Ситэ мимо желтых стен "Госпиталя Бога", там за стеной во дворик, где деревья, выходило окно ее палаты. Туда я приходил к ней всякий день в апреле 1992-го. Она была в чудовищных кровоподтеках, с ранами на лице, со сломанной рукой. Я подозревал, что ее искалечил любовник, но я прибегал и приходил. И только когда она поднялась на ноги, я уехал на войну… (Ты дошла даже до того, что предавала меня, солдата. Я уезжал на войны, на фронт, на передний край, а ты опускалась в нашу с тобой постель с прощелыгами, алкашами, ничтожествами. Совсем уж последнее дело — предавать солдата, открытого смерти: минам и пулям. Подлость низшая — предавать солдата. Есть роман Раймона Радигэ "Дьявол в теле" — гнусная декадентская поделка французской подлой культуры, там 18-летний герой живет с 22-летней юной женой солдата первой мировой войны, когда тот был на фронте. Радигэ с наслаждением описывает отвратительную эгоистическую радость юного мерзавца и его подруги… Ты подлее ее, ты такая, что подлее не бывает).

Мне необыкновенно светло, чисто, радостно, до эйфорического головокружения, что я фашист. Что я противоположен миру тусклых обывательских квартир, где поколения несвежих шелушащихся личностей рождаются, стареют и умирают в трусости, тупости и тоске, и что я противоположен тебе, неопределенной. Да, я фашист, светлая, отлично управляемая машина из мышц и ясных принципов, я люблю солнце, солнце, солнце! А ты под своей гнилой луной — болотистая, растекающаяся, принадлежащая всем, общественная лужа, тебя замутили все, пройдя.