Вера Крыжановская - Эликсир жизни

• Название: Эликсир жизни
• Автор: Вера Крыжановская
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Что представляет собой мир, в котором мы живем? Кто есть мы и каков смысл бытия? Эти вопросы всегда волновали и будут волновать людей, потому что наши знания об окружающем нас мире и о нас самих ограничены. Это Тайна, которую мы, люди, пытаемся разгадать.Книги Веры Крыжановской («Эликсир жизни», «Маги», «Гнев Божий», «Смерть планеты» и «Законодатели» ) являются тем волшебным зеркалом, через которое мы можем заглянуть в невидимый для нас мир Тайны, существующий рядом с нами, узнать некоторые фундаментальные законы бытия и ответить на многие вопросы. Автор книг, Вера Ивановна Крыжановская (псевдоним – Рочестер) записала эти книги на рубеже XIX-XX веков через некий волшебный канал информации. Ее творческий талант облек полученную информацию в захватывающую художественную форму, увлекающую нас в прекрасное путешествие в мир Тайн, которые могут превратиться, как это случилось с героями книг, в фактическую действительность.В первой книге «Эликсир жизни» мы знакомимся с молодым доктором Ральфом Морганом, который в силу определенных обстоятельств становится принцем Супрамати и членом братства Круглого стола вечности, то есть бессмертным. Новые друзья Супрамати – Нара и Дахир, Эбрамар и Нарайяна – вводят молодого врача в новый, неизвестный ему до селе, мир. Во второй книге «Маги» автор приоткрывает перед нами первую завесу Тайны Бытия.

---

Супрамати изумленно смотрел на стоявшего перед ним человека, в глазах которого он подметил то, нечто неуловимое, что светилось в глазах членов их таинственного братства.

– Почему вы знали, что Нарайяна не умрет, как другие? – спросил он.

– Как мне этого не знать, я служил при нем еще во времена крестовых походов. Господь позабыл меня, как и его, среди людей, – со вздохом ответил управляющий. – Теперь же, когда он умер наконец, я надеюсь, что настанет и мой черед. Но когда?…

– Мы поговорим об этом подробнее, и вы расскажете мне свою историю, мой старый друг. Теперь же проводите меня в комнату, которую занимал мой покойный брат, и прикажите подать, если это можно, завтрак.

Апартаменты, занимаемые обыкновенно Нарайяной, состояли из трех комнат, из которых одна служила библиотекой и выходила в одну из башен. Это была большая круглая зала, освещаемая окнами с цветными стеклами. Стены были отделаны черным дубом, а двери и амбразуры окон были закрыты тяжелыми портьерами, что придавало всей комнате мрачный и строгий вид.

На полках были и современные книги, и древние фолианты в кожаных переплетах; в одном из углов стояли древние часы в почерневшем резном футляре, а посреди комнаты был большой стол, окруженный стульями с высокими резными спинками.

Вторая комната представляла что-то вроде гостиной и была обтянута гобеленами, изображавшими сцены из Библии. В одной из ниш стоял шкаф в готическом стиле с колонками, замечательная резьба которого изображала двенадцать апостолов. Стулья в виде скамеек и широкие кресла были снабжены голубыми вышитыми серебром подушками. На стене висел портрет Нарайяны во весь рост, в роскошном костюме времен Франциска I.

В спальне, на возвышении, под балдахином с гербом стояла громадная кровать с драпировками. Стулья были обтянуты такой же, как и драпировки, материей.

Все это была древность, слегка выцветшая и поблекшая от времени, но находившаяся в хорошем состоянии и производившая приятное впечатление комфорта. Кроме того, так как наступило начало ноября и в древних стенах было холодно и сыро, то во всех громадных каминах пылал огонь, распространяя приятную теплоту и придавая более веселый вид мрачным комнатам.

– Через четверть часа, принц, я подам вам завтрак, а в семь часов вечера будет готов и обед, – сказал управляющий, с поклоном выходя из комнаты.

Едва только Супрамати успел сделать поверхностный осмотр комнаты, как явился управляющий с большим серебряным подносом в руках, который, по указанию своего нового господина, поставил на стол в библиотеке.

– Как вас зовут, мой старый друг, и с какого времени вы служили моему брату? – спросил Супрамати, разрезая холодную дичь.

– Меня зовут Жан Тортоз, а покойному принцу я служил уже во времена крестовых походов. О! Повидал я свет и испытал немало приключений, – со вздохом ответил управляющий.

– Сегодня вечером и завтра, Тортоз, вы расскажете мне все подробно. Теперь же, после завтрака, я хотел бы осмотреть замок, – заметил Супрамати, наливая в древний, украшенный гербом кубок густое, как сироп, вино. – Какое у вас странное вино, чудное и необыкновенно густое, – прибавил он, отпивая глоток.

– Этому вину триста лет. Запасец его хранится в наших подвалах, которые снабжены не хуже, чем в любом монастыре, – ответил, самодовольно подмигивая, управляющий. – С ключом от подвала я никогда не расстаюсь и забочусь возобновлять бочки, как только они начинают иссякать.

– И вы не скучаете здесь, в этом одиночестве, мой бедный Тортоз?

– Я не всегда жил здесь, ваша светлость. Я живал и в Тироле, где у покойного принца также был замок, который теперь уже не существует, а потом и в Бретани. Здесь я всего только триста лет, а кроме того, еще и отлучался нередко. Ох, иногда я забываю счет годам! Чтобы не привлекать на себя внимание и чтобы меня не приняли за дьявола, – в прежние времена это было опасно и могло костром кончиться, – я принимаю свои меры и прибегаю к хитрости. Так, я отсылаю прислугу и нанимаю другую; затем отпускаю бороду или брею ее; а не то перекрашиваю волосы. Иногда я уезжаю и возвращаюсь под видом нового управляющего. Кроме того, вокруг меня все умирают; а так как я стараюсь иметь как можно меньше сношений с деревней, то меня забывают, и никому не приходит в голову, что я все тот же. Жаловаться я не могу; чувствую себя, как в двадцать лет, и никогда не болел. Мой господин всегда был очень добр ко мне и часто живал здесь по два и по три года подряд, когда у него являлось желание покоя и уединения. Но, Великий Боже, как он мог умереть – он, который никогда не должен был умирать? Этого понять я никак не могу, – сам себя перебил Тортоз и схватился обеими руками за голову.

– Он устал жить и жаждал могильного покоя, – грустно заметил Супрамати. – Бессмертие во плоти имеет свои неудобства.

– О, да! В этом вы глубоко правы. Меня самого вечно терзает горе – горе переживать все, что любишь. Сколько раз я был женат, сколько имел я детей – и всех пришлось похоронить одного за другим. Даже род их угас, – а я остался…

– Это очень тяжело, так как при такой уединенной жизни особенно привязываешься к близким существам.

Управляющий вытер набежавшую слезу. Супрамати тоже опустил голову. Грусть и тоска, временами мучившие его, снова овладели им. Но, быстро подавив это чувство, он оттолкнул тарелку и встал.

– Теперь, мой друг, покажите мне замок. Я очень люблю эти старые феодальные гнезда. Они всегда полны стариной, а этот замок к тому же хорошо сохранился.

– Лет сто тому назад он был немного разрушен, но ваш покойный брат все тщательно исправил, не допуская никаких перемен. Теперь он снова простоит век или два.

С живейшим интересом осмотрел Супрамати внутренность замка, где каждый зал, башенка и сводчатая галерея имели свою легенду, которую Тортоз вкратце рассказывал ему. Но как ни кратки были эти рассказы, Супрамати вывел из них то заключение, что как у древних владетелей замка, так и у Нарайяны женщины всегда играли выдающуюся роль.

В нижнем этаже Супрамати осмотрел коллекцию оружия, не очень многочисленную, но составленную исключительно из редких и дорогих вещей. Затем они спустились в подземелье, где Тортоз показал ему одиночные камеры и темницы, высеченные в скале. Двери двух из этих ужасных мест заключения были заперты. Осеняя себя крестным знамением, управляющий заметил, что темницы эти имеют свою трагическую историю.

У Супрамати явилось было желание заглянуть в одну из этих камер, таивших в себе какую-нибудь кровавую драму прошлого, но заметив беспокойный и озабоченный вид управляющего, он воздержался от этого. Тортоз же, видимо, желая дать разговору другое направление, поспешно повел его осматривать погреб.

Погреб представлял обширное подземелье. Два массивных столба поддерживали сводчатый потолок и во всю длину стен были выстроены бочки вышиной в человеческий рост. Они почернели от времени, и на каждой из них вместо этикетки была прикреплена медная дощечка, на которой было написано название и возраст содержавшегося в бочке вина. Кроме того, по углам, в груде песка, были зарыты замшелые бутылки.

Посредине стоял круглый стол и несколько скамеек; с потолка, на железных цепях, свешивалась зажженная масляная лампа, красный дрожавший свет которой отражался на стоявшем на столе большом серебряном подносе и золотых кубках.

– А! Вы уже осветили погреб в честь меня, – с улыбкой заметил Супрамати.

– Нет, ваша светлость! Этот погреб я никогда не оставляю в темноте. Но не угодно ли вам присесть, отдохнуть и выпить несколько кубков самого старого вина, какое только хранится в погребе? Покойный принц всегда так делал, чтобы отпраздновать свой приезд. Он спускался сюда, я подавал ему лучшее вино, и мы выпивали за его здоровье; хотя, благодаря Богу, оно всегда находилось в цветущем состоянии.

– Но, дорогой Тортоз, если после того, что выпито мною за завтраком, я угощусь еще здесь, то буду мертвецки пьян, – со смехом сказал Супрамати.

– Сейчас видно, принц, что вы еще недавно сделались бессмертным, иначе вы знали бы, что никогда не будете пьяны, – с лукавой улыбкой ответил Тортоз.

– В таком случае, давайте; но только налейте и себе кубок, – весело сказал Супрамати.

Выпив кубок старого ароматного вина, которое огнем пробежало по жилам, он самодовольно заметил:

– Превосходно! Настоящий нектар! Итак, вы говорите, Тортоз, что Нарайяна любил это вино?

– Я думаю. Когда он бывал в замке, то часто спускался сюда; когда же он приехал сюда последний раз, чтобы жениться, он…

– Как? Нарайяна женился десять лет тому назад? – покричал пораженный Супрамати.- Но на ком же? На принцессе Наре?

– Нет, ее звали Элеонора. Он привез ее сюда, и один старый священник тайком обвенчал их в капелле замка. Затем они уехали, а года через полтора оба вернулись назад; только принцесса была при смерти, больна, и в одно прекрасное утро ее нашли в постели мертвой. Она похоронена здесь в фамильном склепе. Графиня Гизелла тоже умерла здесь.