Дороти Кэннелл - Хрупкая женщина

• Название: Хрупкая женщина
• Автор: Дороти Кэннелл
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-86471-182-9, 5-86471-247-7

Что делать, если главное развлечение в вашей жизни – опустошить холодильник на сон грядущий? А если вам предстоит визит к своре любящих родственников, которые только и ждут возможности выразить вас свои соболезнования по поводу вашего веса? Можно, конечно, улечься на диван и упоённо оплакивать загубленную жизнь, можно проклясть всё и вся, а можно нанять платного кавалера и смело отправиться на встречу с хищниками, то есть с родственниками. Именно так и поступает Элли, главное оружие которой – ирония и язвительные шутки. В ту самую минуту, когда она набрала номер агентства «Сопровождение на ваш вкус», жизнь её круто переменилась. И визит в старый замок Мерлин-корт в компании красавца брюнета не остался без внимания сумасшедшего дядюшки. В одночасье Элли становится потенциальной владелицей старинного замка и немалого состояния, вот только в завещании дядюшки имеется немало условий: за полгода следует похудеть почти в два раза, отыскать клад, выйти замуж за рокового брюнета и прочее, прочее. И Элли с энтузиазмом берётся за дело. Но путь её труден и тернист – омерзительно прекрасная кузина Ванесса так и норовит заграбастать Бена в свои сети; драгоценный кузен Фредди шныряет вокруг Мерлин-корта с неясными целями; а тут ещё тётушка Сибил, увлечённо лепившая из папье-маше голову почившего Мерлина, растворяется в прибрежном тумане. Ну и, конечно же, таинственный злодей всеми правдами и неправдами пытается помешать выполнить условия завещания. Словом, забот полон рот.

---

Письмо начиналось следующими словами:

Дорогой мой Мерлин, радость от того, что тебе понравилась поездка к морю, омрачается, потому что дни без тебя тянутся медленно. Можешь называть это эгоизмом, но я признаюсь: мне так хочется, чтобы ты вернулся, да и животных очень не хватает. Мне ужасно жаль, что потерялся котёнок твоей кузины Сибил.

Неужто на дядю Артура снизошло благодушие? Перевернув страницу, я прочла подпись – «Твоя любящая мать Абигайль Грантэм». Это письмо, датированное четырьмя годами ранее остальных, было сложено маленьким квадратиком. Я подумала, что квадратик, наверное, легко помещался в детской ладошке. Что-то вроде талисмана для маленького мальчика, чья мать умерла, а отец не питает к сыну особенно нежных чувств. Теперь старые игрушки в коробке обретали новую, более глубокую значимость. Они принадлежали ребёнку, который приехал погостить и забыл их, вернувшись домой. Деревянный верблюд с обломанным горбом и крашеный паровоз были игрушками мальчика Мерлина. Я не сомневалась в этом. Когда мальчику исполнилось девять или десять лет, его отправили в школу-интернат, и надменный папаша, вероятно, велел ему спрятать подальше всякую детскую ерунду и посвятить себя изучению греческого и латыни. Я так и видела Артура Грантэма – чопорный тип с прилизанными волосами, похожими на капли коричневой микстуры от кашля, и завитыми напомаженными усиками, которые никто и никогда не видел взлохмаченными.

Как же он выглядел на самом деле? Я ещё раз пошарила в ящике. Потом достала коробки, что уже осмотрела и как попало запихнула обратно. Никаких фотографий.

– Доркас! – крикнула я гардеробу, откуда доносилась ожесточённая возня. – Ты обойдёшься без меня ещё несколько минут? Отлично! Я сейчас!

Вниз, в гостиную, к бюро! Судя по беспорядку, царившему в ящиках бюро, им пользовалась тётушка Сибил. Впрочем, это к лучшему, старушка имеет привычку ничего не выкидывать, так что под всевозможным мусором вполне могут обнаружиться старые снимки. Роясь в бюро, я вдруг кое-что вспомнила. Когда я в детстве гостила в поместье, дядюшка Мерлин в одну из редких минут добродушного настроения показал мне секрет. В главном ящичке бюро имелось двойное дно. Я затаила дыхание и медленно вытащила ящик. Ничего… Ничего, кроме старых счетов, потрёпанного телефонного справочника и пожелтевшего туристического буклета, воспевающего красоты тропического рая. Значит ли это, что некогда дядя Мерлин собирался наведаться на курорт? Невозможно представить его сидящим под полосатым зонтиком в узких купальных трусах и шпионских тёмных очках. Я была разочарована до глубины души, так как всплывшее воспоминание о тайнике пробудило во мне надежду найти нечто большее, чем старые счета. Ладно, на днях упакую всё это добро в коробки и переправлю тётушке Сибил, пусть сама разбирается.

Истерическое клацанье пишущей машинки, доносившееся из столовой, сообщило, что Бен трудится вовсю. Следовательно, до обеда ещё далеко. Я испустила тяжкий вздох и прошла через кухню в маленькую прихожую, откуда вела дверь в сад. День был пасмурным, по небу плыли плотные облака. Как только я, накинув старый плащ, переступила порог, в лицо ударили порывистый ветер и косые струи дождя. Я заметила Джонаса: одетый в непромокаемый плащ, он выглядывал из-за двери конюшни. Бен поручил ему прочистить замусоренный ров, который превратился в болото, но силы природы вынудили старика отступить на сушу.

Я сложила ладони рупором и прокричала, стараясь побороть ветер:

– Джонас, приходите к нам обедать!

– Отказываться не стану! По горло сыт собственной стряпнёй. Ничего эдакого не будет? Я привык к скромной пище. А если захочу улиток, так их у меня и в огороде навалом.

– Будете есть что дадут! – проорала я и выскочила под дождь.

Я чувствовала, что старик Джонас смотрит мне вслед. Странный он какой-то. Нашёл чем любоваться. Бегущая толстуха – не самое приятное зрелище.

Тётушка Сибил не спешила открывать дверь. Решив, что она, наверное, отправилась на автобусе в деревню, я уже собиралась вернуться не солоно хлебавши, когда услышала шлёпанье домашних тапочек. Дверь домика приоткрылась, затем, как мне показалось, нерешительно, отворилась.

– А, это ты, Жизель, – судя по тону, тётушка Сибил ждала кого-то другого. Может, угольщика? Или священника? Наверное, так и есть, иначе чего ради она размазала по губам помаду и нацепила уродливые серьги.

Я объяснила, что ищу старые фотографии, и прошла в заставленную мебелью гостиную. Старые журналы, книги, ржавые консервные банки и клубки спутанной шерсти, проткнутые металлическими спицами, беспорядочными грудами валялись повсюду.

Тётушка Сибил взмахнула было рукой, приглашая сесть, но в последний миг передумала. Я столбом стояла в центре комнаты, чувствуя себя названой пришелицей. Впрочем, так оно и было. Мы с тётушкой Сибил никогда не были закадычными подружками. Я и знала-то её едва-едва.

– Извини, Жизель, но ничем не могу помочь, – она рассеяно оглядела комнату. – Я была привязана к дяде Артуру, но в моём возрасте воспоминания становятся сентиментальным грузом. Я давным-давно уничтожила все фотографии.

Я была почти уверена, что она лжёт. И не могла винить её за это. Тётушка Сибил была вправе считать, что мы с Беном и так получили более чем достаточно, чтобы не посягать ещё и на её прошлое. Но когда я двинулась к двери, она немного смягчилась. У неё действительно есть несколько фотографий дяди Артура, не соблаговолю ли я на них взглянуть? Что меня удивило, так это скорость, с какой она отыскала снимки в ворохе барахла. Фотографии были завёрнуты в бумагу. Увы, упаковка оказалась лучше содержимого. На всех фотографиях у дядюшки Артура отсутствовала половина головы. «Так выше истины» – таков девиз моего рода с отцовской стороны. Мой восторженный лепет по поводу безголового существа не пропал втуне. Тётушка Сибил смягчилась ещё больше и выдала мне словесный портрет дяди Артура.

– Это был прекрасный, удивительный человек, – неожиданно произнесла она, убирая снимки. – А знаешь, как он меня называл? – она слегка покраснела и разгладила одну из неизменных складок на платье. – «Луч утреннего света»! В те дни дети должны были вести себя пристойно, не сутулиться и не кривляться, так что, видишь ли, раз дядя Артур счёл нужным выделить меня, то это было огромной похвалой. Бедный дядя Артур, у него была нелёгкая жизнь, – она вздохнула. – Ты знаешь, что он рано овдовел?

– Абигайль Грантэм страдала какой-то тяжёлой болезнью?

– Нет. Совсем напротив. Как ты понимаешь, я в то время была совсем юной и не жила здесь, поэтому ничего не помню, кроме того. Что она скончалась внезапно. Я приезжала на похороны, и это отложилось у меня в памяти, но о причинах смерти я ничего не знаю. Кстати, но это сугубо между нами, возможно, кончина была лучшим исходом и для неё и для дяди. Абигайль, как бы помягче выразиться, обладала определёнными наклонностями не самого лучшего свойства. И потому оказывала дурное влияние на Мерлина. Под её присмотром он рос довольно буйным ребёнком.

Что за чёртов снобизм, раздражённо подумала я, но тут отвислые щёки тётушки Сибил дрогнули, и я испытала приступ жалости. Может, она сожалеет о тех днях, когда Мерлин имел право быть непослушным, а ей приходилось играть роль паиньки?

– Как давно это было, – пробормотала она. – Через несколько лет после смерти Абигайль скончались и мои родители, дядя Артур взял меня к себе в дом. Разумеется, он получи кое-какие деньги, став опекуном, но я знаю, он относился бы ко мне точно так же, даже если бы у меня за душой не было ни гроша. Он был набожным человеком – от частых молитв у него постоянно протирались колени на брюках. А теперь, – старушка расправила плечи, и я восхитилась её решительно выставленной челюстью, – новая жизнь. У меня появилось свободное время, и я решила найти себе занятие. Я всегда интересовалась скульптурой и поэтому задумал преподнести на Рождество каждому члену семьи голову Мерлина. Я их делаю из бумаги, так как у меня много старых газет. Как ты смотришь на то, – тётушка Сибил смущённо глянула на меня тусклыми выцветшими глазами, – что я покрываю их лаком, а не краской? Проступающие буквы – это так символично.

Я представила, как минуту досуга почитываю голову дядюшки Мерлина.

– А ещё я решила заняться плаванием, – продолжила тётушка, прежде чем я подыскала ответ. – На прошлой неделе я прочла о девяностошестилетней женщине, которая пыталась переплыть Ла-Манш. Ей это не удалось, но она подняла немалую шумиху в газетах, а ведь я почти на тридцать лет моложе. К тому же это увлечение не требует больших затрат, – она нагнулась и подобрала один из клубков. – Купальный костюм я могу связать сама, а надувные нарукавники от «Вулвортса» завершать экипировку.

Старушка определённо была с причудами, но я в полной мере воздала ей должное. Тётушка Сибил нашла в себе силы примириться с горем и погрузиться в бурный водоворот жизни. Доркас наверняка одобрила бы её.