Анна Муратова - Беглая книга

• Название: Беглая книга
• Автор: Анна Муратова
• Жанр: Детектив

Анна Муратова Беглая книга Одна-единственная книга, никогда не изданная, неожиданно объединила таких разных людей: французского священника XVIII столетия, немецкого офицера и русского солдата времен второй мировой войны, московских и питерских студентов начала XXI века. Эту книгу похищали, теряли и находили, из-за нее совершались кражи, обман, убийства. И никто бы так и не узнал, что это за книга и почему вокруг нее кипят такие страсти, если бы не скромный научный сотрудник Маргарита Надежкина, которая не побоялась подергать за хвост самого дьявола. Детективный роман под названием "Беглая Книга" был написан в 2004 году. В 2005 от издательства Форум поступило предложение издать его в серии приклоченческо-фантастичнской литературы "другая сторона". В настоящий момент роман находится в типографии, и в ближайщее время появится в продаже. Первоначально планировалось, что он станет первым из серии романов о тайнах, которые раскрывает Маргарита Надежкина, скромный научный сотрудник, у котрого внезапно открывается тяга к опасным приключениям. Началось все банально – с убийства. Да и не убийства даже, а несчастного случая. Отравился алкаш паленой водкой, ну с кем не бывает? В милиции даже дело не открыли, и только сын погибшего сомневается в официальной версии. Завязка для очередного криминального романа, скажете вы. Причем тут фантастика? А дело в том, что алкоголик был не из простых пролетариев, а потомок обнищавших французских дворян, и в доме у него хранился весь рукописный семейный архив и библиотека раритетов, за которыми охотятся не только любители древности, но даже потусторонние силы. Набирая сюжетного мяса, повествование становится интереснее с каждой прочитанной страницей. Этому весьма способствует живая картинка, рисуемая Анной. Экскурсы в прошлое сухи, и автор, чувствуя свою неуверенность в материале, стремится распрощаться с ними, как только будут сделаны необходимые пояснения. Совсем другое дело современность. За счет введения в текст бытовых подробностей, жаргонизмов и ненавязчивого юмора, оттеняющих основную линию, история преображается, обретает объем, осязаемость. И когда такой родной и знакомый тебе район становится местом столкновения темных и светлых сил, поневоле начинаешь сопереживать. Перелом наступает незаметно. Кажущиеся поначалу полноправными героями персонажи уходят на второй и третий планы, а то и вовсе забываются автором, десяток страниц назад так скрупулезно создававшим их образ. Все так бы грустно и закончилось, но в несовершенных раковинах тоже можно найти жемчужину. И эту жемчужину, а точнее книгу надо насильно заставлять читать родителей толкиенутых, кельтанутых и прочих -нутых, считающих, что их детей втянули в какую-то секту с пока неясными, но точно далеко идущими планами. Рассказывая про одну из таких “сект”, Анна разрушает миф таинственности, придуманный родителями. Она разделяет подобное увлечение на простую жажду развлечений и истинную веру. Опасностью, но не для окружающих, а для самого индивидуума, объявляется второе. Но опасностью не большей, чем любая другая “слепая” любовь. Например, материнская. Писательница в хорошем стиле доказывает, что умеет сочинять увлекательные истории, вот только в цельный роман они так и не складываются. Получается зарисовка, этюд, обрывающийся на пике своих возможностей. Да, вероятно, все задуманное к тому моменту уже сказано, но не нужно путать раскрытие внутренней идеи с логическим завершением сюжетной линии. Они вовсе не обязаны оканчиваться одновременно.

---

Только намного позже, вернувшись домой, в родной Обыденский переулок, круто спускавшийся по направлению к Москве-реке, успокоив разрыдавшуюся мать, он вытащил свой "трофей" из мешка и показал матери:

– Во, смотри, что я привез.

Мать была явно разочарована, но виду не подала, и стала листать желтые, неровные по краям страницы. Бумага была хорошая, плотная, но кое-где пошла ржавыми пятнами. Страницы были исписаны ровным каллиграфически почерком с затейливыми завитушками и вензелями.

– Коль, – спросила мать, – А это что?

– Тебе подарок.

– Нет, я спрашиваю, что за книжка-то такая.

– Ну просто… Старинная… Тут где-нибудь год есть, наверное. На первой странице смотри. Ага, вот. 1681.

– Дааа…

Матери было все равно, какого года выпуска книга, она еще не пришла в себя и все трогала сына за рукав, чтобы убедиться, что вот он, рядом с ней, живой и невредимый. Но, боясь обидеть его, она сделала вид, что ей интересно, перелистала несколько страниц, подивившись росчеркам над изящными латинскими буквами, и спросила:

– По-немецки, что ли?

– Конечно, по-немецки. – ответил Николай.

Он только сейчас почувствовал, что комната, когда-то казавшаяся ему огромной, как целый мир, стала маленькой и невзрачной. И с уверенностью повзрослевшего за четыре тяжких года человека, добавил:

– Книжка-то из Германии…

– 44 -

– Миша, мне так неудобно… Ведь эта книга ценная, я бы даже сказала бесценная

Колбаскин загадочно улыбнулся.

– Берите, берите. Вы же видите, я все раздаю. Мне больше ничего не надо… Ни-че-го!

– Миш, а ты че, в монастырь уходишь? – хихикнула невесть откуда взявшаяся Даша и карикатурно закатила глаза, – а о нас бедных ты подумал? Кстати, там без тебя такие страсти, такие жу-у-уткие сцены!

За ее спиной возникла Наташа и пропела:

– Там Машуня какого-то дядьку противного встретила, говорит, что в Питере его видела. Она так злится на него… Даже салатницу опрокинула.

– Так, надо посмотреть!… – Володька отодвинул девиц, которые, ойкнув, вжались в стенку, и ринулся в гостиную. Видимо, испугался за Иришку.

Колбаскин стоял посреди комнаты и растеряно глядел на меня.

– Вы посмотрите, может, что-то еще…

– Нет-нет, Михаил, спасибо, я, собственно, за этим и пришла… Мне не надо больше ничего. Я пойду посмотрю что там…Кто там…

Я тоже выскользнула в коридор, охранник бесшумно (и как это получалось у него при такой-то комплекции?) последовал за мной.

В гостиной все было спокойно, никаких драк и эксцессов. Ириша гладила по стриженной головушке Машу Петрову, приговаривая: "Машенька, показалось тебе! Просто показалось…"

– Да ну вас всех, – Маша, взъерошенная как воробей, мрачно оглядывала присутствующих: – говорю же видела. Дверь была открыта, и он вошел, – она кивнула в сторону прихожей. Я как раз шла с кухни, несла этот салат хренов.

– Это был свекольник… – грустно произнесла девушка по имени Настя, которой, судя по тряпке в руках, выпала честь отмывать с пола остатки этого самого свекольника.

– … А он в прихожую вошел, – не обращая внимания на ее слова, продолжала рассказывать Маша, – Я увидела его.

– И он исчеззззззз! – страшным мультипликационным голосом прорычал длинноволосый парень в кожаном.

– Да ну вас всех! – Маша нахохлилась и стала пробираться в дальний угол. Видно было, что ей было не по себе.

– Ой, Машенька, да все тебе показа-а-алось, – хором прощебетали Даша-Наташа.

Миша, который так ничего и не понял из этой истории, пожал плечами и предложил гостям чаю. Тут же на кухню метнулась Настя – ставить чайник.

– Рит, может, нам самое время пойти себе, а? – прошептал мне Володя. – Ребятки пусть без нас повеселятся…

Я кивнула. Володя подошел к Ирише, она тоже кивнула: видимо, ей тоже не настолько интересен был этот вечер художественной самодеятельности, чтобы оставаться до конца. А вот я бы может, и осталась: эти "кельтанутые" ребята показались мне очень симпатичными, хоть и слегка не от мира сего… Впрочем, я и сама не совсем от этого безумного мира.

Мы стояли в прихожей, прощались с хозяином дома, и я с какой-то светлой печалью думала о том, что эта странная и местами трагическая история, наконец-то завершилась, и теперь Володя напишет свою сенсационную статью, а я – тоже статью, но более спокойную, научную… Интересно, как ее оценят коллеги-филологи?

Для того, чтобы застегнуть сапоги, я отдала Библию Володе. Он с несвойственным для него благоговением принял ее, повертел в руках, погладил затвердевший кожаный переплет… Потом вздохнул.

– Ритуль, а я бы тебе очень не советовал хранить эту тетрадочку дома.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь держать ее у себя? Я подарю ее библиотеке МГУ, а потом буду там сидеть и изучать. А о сохранности пусть они сами заботятся.

– Ритка-а-а – застонал Володя, – Такую ценную вещь – в библиотеку! Ты или чокнутая или святая, честное слово.

– Наверное, святая, – грустно усмехнулась я, – иначе Книга не далась бы мне в руки.

– Точно чокнутая, – подытожил Володя.

Я забрала у него Книгу, и, прижимая ее к себе, как ребенка, вышла из квартиры. В подъезде было темно: видимо, лампочка перегорела. Снизу, из окна лестничного пролета едва доходил слабый свет. Вся наша пестрая компания стала тихонечко придвигаться к лестнице.

– Пап, давай на лифте поедем, – предложила Ириша, – а то шею себе свернем. Володя молча нажал на кнопку вызова.

– Эй, подождите! – донеслось сзади, от дверей квартиры: – Маргарита, Вы перчатку забыли!

– Ну, как всегда я растяпа, – вздохнула я, – сейчас, сейчас, спасибо!

Я стала побираться обратно (и как это до меня не дошло, что дверь квартиры Колбаскина была уже закрыта, и из самой квартиры меня звать никто не мог?). Внезапно кто-то заткнул мне рот и нос какой-то плотной тряпкой, так что я не могла ни кричать, ни дышать. Тряпка была пропитана какой-то сильно пахнущей дрянью, от которой у меня закружилась голова и на какой-то момент я потеряла сознание.

Видимо, мое затмение длилось недолго. Я очнулась от того, что Володя энергично хлестал меня по щекам. Убедившись, что я уже реагирую на удары, он пробормотал "Вот и чудненько!" и, взяв меня под мышки, поставил на ноги.

– Идти можешь? – не дожидаясь ответа, он поволок меня в лифт, который караулила Иришка на пару с одним из охранников.

– А те два где? – спросила я. Голова слегка кружилась, но что-то я все же соображала.

– Побежали за тем козлом, который на тебя покушался, – злобно ответил Володя.

Понятно было, что злится он, скорее всего, не на меня, а на того, кто нападал на меня, но все равно я инстинктивно вжала голову в плечи.

– Что он с тобой сделал-то?

– Тряпку в лицо сунул с какой-то химией… Вроде дихлофоса или еще чего-то. Пахло морилкой для тараканов.

Володя ничего не сказал в ответ. Они с Иришей с двух сторон подхватили меня под руки и вывели во двор. Я на всякий случай не сопротивлялась, хотя чувствовала себя вполне приемлемо и могла передвигаться без их помощи. Совершенно некстати мне вспомнился анекдот начала перестройки о том, как один человек спросил другого, кто поддерживает Горбачева, и тот ответил: "Его никто не поддерживает, он сам ходит!". Чего только ни лезет в голову в минуту душевного потрясения!

Мы вышли во двор, темный, мокрый, неуютный и поэтому угрожающий неясной влажной опасностью. Торопливым шагом мы добрались до арки и вышли на проспект.

– Ну и где они? – проворчал Володя.

– Вон, – коротко отрапортовал Охранник. Двое его коллег волокли под белы рученьки невзрачного паренька. Мне стало слегка не по себе: среди бела наши наемники поймали вора и куда-то волокут. Он, конечно, совершил некрасивый поступок и вдобавок чуть не отравил меня, но все рано это сцена что-то переворачивала во мне: терпеть не могу, когда кого-то куда-то волокут. Этот человек выглядел таким беспомощным, он обмяк, чуть ли не вися на руках наших амбалов. Как мой Рыжик…

– Что мы с ним будем делать? – спросила я у Володи.

– Надаем в рыло, – буркнул он.

– Но ведь это беззаконие! – ужаснулась я.

– Рит, ты и правда не только чокунтая, но и святая.

Я уже готовилась морально к грядущему мордобитию, но паренек вдруг изловчился и вырвался из рук наших охранников (комментарий Володи по поводу головотяпства амбалов, поверивших в его беспомощность, я старалась не слушать.). Бывший пленник помчался от них, но вовремя сообразил, что лучше этого не делать: третий охранник, шедший с нами тут же ринулся ему навстречу. Оказавшись между двух огней, паренек, кажется, совершенно разучился соображать. Он заметался, как зверь в ловушке, а потом совершил и вовсе безрассудный поступок: помчался через проспект наперерез потоку машин.

– Ё-о-о-о! – хором завопили Володя и Ириша. Несколько мгновений беглецу удавалось проскочить, но избежать очевидного было невозможно. Визг тормозов, скрежет столкновения… Я зажмурила глаза, хотя с тротуара все рано невозможно было ничего разглядеть. Открыв глаза, я увидела, как гаишники останавливают уличное движение.