Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812

• Название: Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812
• Автор: Алфред Мэхэн
• Издательство: АСТ
• Жанр: О войне
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012960-2, 5-17-015213-2

Эта книга является вторым фундаментальным трудом Алфреда Т. Мэхэна, посвященным изучению влияния морской мощи государства на историю. Сформулированная им концепция, сыграла огромную роль в развитии теории военно-морского искусства и до сих пор продолжает влиять на выработку военных и геополитических доктрин ведущих морских держав мира.

Материалом для исследования автору послужила история революционных и наполеоновских войн.

Первый том охватывает период 1793–1802 годов и содержит подробное описание событий, разворачивавшихся на море.

Второй том охватывает период 1802–1812 годов. Именно в это время Наполеон был ближе всего к окончательной победе над Англией, но катастрофа при Трафальгаре положила конец всем его планам вторжения.

Книга будет интересна как специалистам, так и любителям военной истории.

---

Наступательные операции этого характера были, таким образом, запретным плодом для Великобритании. Употребление для них небольших отрядов было бы непрактичным, а больших она не могла послать на неприятельскую территорию. Для того чтобы нанести Франции решительный удар, надо было вызвать ее из ее портов и заставить принять сражение, а это могло быть достигнуто только угрозой ее жизненно-важным внешним интересам. Таких интересов, однако, у Франции практически не было: торговые обороты ее коммерческого флота составляли менее чем одну треть полного торгового оборота страны, и с началом войны суда его поспешили укрыться в свои порты. Вест-Индские колонии, правда, составляли для нее большую ценность, особенно Гаити, но анархия последних четырех лет уничтожила их благосостояние. Оставалось только расстроить ее внешние сообщения, и этого надлежало достигнуть такими мерами, которые в то же время обеспечивали бы наилучшим образом оборону всех частей английских владений. Наилучшим способом для этого было бы занятие соответствующих позиций близ французских берегов и установление столь тесной блокады, сколько это позволяли международные законы и состояние моря. Самой целесообразной мерой была бы блокада ее берегов, подобная той, какая была установлена Соединенными Штатами у берегов Конфедерации; но здесь условия были иные. Климат побережья Юга значительно умереннее, самые сильные штормы дуют вдоль берега, тогда как в Бискайской бухте они дуют прямо на берег; и кроме того там можно было почти везде найти хорошую, а иногда даже и защищенную якорную стоянку, на какую, вообще говоря, нельзя было рассчитывать у берегов Франции. Наконец, хотя пар, без сомнения, помогает силам обеих воюющих сторон, блокируемым и блокирующим, последние выиграли в нем все-таки больше, чем первые: пар позволяет им держаться у неприятельского берега непрерывно в течение такого долгого промежутка времени, какой невозможен для парусного судна. Обыкновенно паровое судно не бывает вынуждено отойти от берега в открытое море прежде, чем шторм достигнет большого напряжения, и не остается беспомощным, пока он дует.

Приняв во внимание изложенные соображения, надо признать естественным, что британское правительство, кажется, и не мечтало о блокаде всего Французского побережья. Его меры против французской торговли ограничились вследствие этого захватом имущества, принадлежавшего французским подданным, а также и всех контрабандных товаров, предназначенных для ввоза во Францию, кому бы они ни принадлежали. Такие захваты были признаны Соединенными Штатами и Великобританией правом воюющих сторон, но последняя старалась теперь расширить по возможности понятие о контрабанде, с целью усиления давления на Францию. Она настаивала на том, чтобы в категорию контрабандных товаров были включены как материалы для судостроения, – утверждая, что раз коммерческие французские суда не в состоянии выходить в море, то следовательно, упомянутые материалы должны предназначаться для военного флота, так и продовольственные припасы. Нейтральные державы горячо оспаривали эти требования, но британский военный флот был достаточно силен, чтобы устранить все их возражения. Именно недостаток продовольствия заставил Брестский флот выйти в море в 1794 году и привел к первому большому морскому сражению в рассматриваемую войну.

Нельзя, конечно, признать удовлетворительными ни образ действий, ни степень готовности к войне Великобритании. Ее эскадра, на которую была возложена защита входов в Канал и наблюдение за Брестом, вышла в море не ранее 14 июля, и то лишь в числе пятнадцати линейных кораблей. Французская эскадра такой же численности отплыла из Бреста шестью неделями ранее, 4 июня, и расположилась в Киберонской бухте, близ берега Вандеи, чтобы перехватить подкрепления, предназначенные для инсургентов этой провинции. Начальство над вышеупомянутой британской эскадрой было вверено лорду Хоу, офицеру, стяжавшему весьма высокую репутацию своею деятельностью и предприимчивостью в предшествовавших войнах, но теперь уже 68-летнему старцу. Возраст нисколько не умалил его мужества и вообще не ослабил его духовных сил, но время, видимо, усилило в нем ту склонность к известному формализму и прямолинейности образа действий, которая всегда была так свойственна ему. Неуклонное однообразие в маневрировании судов получило в его глазах значение цели, а не средства. Однако именно эти свойства, в соединении с превосходным знанием морской тактики, делали его как нельзя более способным к предстоявшей ему трудной и неблагодарной задаче – связать в стройное целое отдельные единицы флота, которые поступили под его команду большею частью неподготовленными к совместным действиям.

Лорд Хоу, выполняя эту задачу, проникся в то же время решимостью, вполне гармонировавшей с его методичностью, как можно лучше сохранить свою эскадру. Для этого он посылал суда в море очень осторожно, главным образом для учебных занятий и маневрирования. Сохранение судов в хорошем состоянии имело в его глазах большее значение, чем занятие наилучшей стратегической позиции. Он упорно оспаривал целесообразность непрерывного крейсерства перед портами, утверждая, что аварии, какие неизбежно должны претерпевать суда в море от свежих зимних штормов, привели бы к ослаблению материальной силы британского флота, в то время как французская эскадра спокойно отстаивалась бы на якоре. Соображение это, хотя и веское и опирающееся на несомненные факты, не оправдывает выбора позиции, явно невыгодной по отношению к путям сообщения противника. В войне постоянно приходится делать выбор между затруднениями, и когда материальные вопросы сталкиваются с вопросами о надлежащей стратегической диспозиции, то первые должно подчинять последним. Надлежащее место британского флота, как указывал здравый смысл и как доказал опыт, было перед неприятельскими портами, или в порту, фланкирующем путь, которым неприятель должен был проходить. Для эскадры Канала такого порта не было, и, держась в Спитхэде, Хоу подвергал себя двойной опасности: во-первых, риску не получить своевременных сведений о выходе неприятеля из порта, а во-вторых, неизвестности относительно взятого противником направления. Правильное решение, которое британское правительство должно было бы принять, состояло в организации резервной эскадры, достаточной для того, чтобы можно было всегда заменить за счет нее корабли в блокирующих эскадрах, потерпевшие аварии при крейсерстве их в назначенном им районе. Опыт, приобретаемый корабельными командами в таких постоянных крейсерствах, более чем компенсировал бы материальные убытки вследствие повреждений кораблей. История учит, что хороший личный состав при плохих кораблях дает лучший результат, чем плохой при хороших кораблях. И французская революция постоянно повторяла этот урок, который, в наше время головокружительной погони за последними усовершенствованиями в материальной части флота, совсем изгладился из памяти.

Невыгода для Великобритании отстаивания ее флота в портах Канала иллюстрируется особенно ярко, быть может, даже исключительно французской экспедицией в Ирландию в 1796 году. Существует мнение, что эта экспедиция высадила бы успешно войска на берег, если бы в состав ее входили паровые суда; но, может быть, правильнее сказать, что она никогда не была бы так близка к успеху, если бы британский флот крейсировал в районе, определявшемся стратегическими соображениями.[5] Кроме того, привычка к рейдовой жизни существенно влияет на дух личного состава флота: она ухудшает его, тогда как морские плавания закаляют его; вообще привычка военной силы быть всегда наготове, как и привычка к покою, сказываются соответствующими результатами во всей ее деятельности. Эта истина ясно сознавалась великим военачальником лордом Сент-Винсентом и вместе с его верным стратегическим соображением побуждала его по возможности держать свой флот в море близ портов неприятеля. «Я не останусь здесь, – писал он из Лиссабона в 1796 году, – ни одной минутой дольше того, сколько необходимо для приведения эскадры в порядок, потому что, как вы понимаете, бездействие на Тахо должно сделать всех нас трусами». Без сомнения, любовь лорда Худа к отстаиванию на якоре в отечественных портах содействовали безнаказанности энергичных операций французских крейсеров при входах в Канал в 1793 и 1794 годах.

Образ действий английского адмирала, вместе с печальным состоянием французского флота, был причиной того, что в 1793 году в Атлантическом океане не было выдающихся морских операций. Внутри Франции и на ее границах спасительная энергия жестокого революционного правительства упорно расчищала себе путь от возникавших затруднений. После неблагоразумного разделения в августе месяце британских и австрийских сил последним удалось взять Лекен, который сдался на капитуляцию 11 сентября, но на этом успех их и окончился. Карно был сделан членом Комитета общественной безопасности, возложившего на него специальную обязанность управлять военными делами страны. При подавляющем превосходстве своих сил он атаковал стоявших перед Дюнкерком британцев и снял его осаду 9 сентября. Затем, сосредоточив большие силы против австрийцев, осадивших Мобеж, он нанес им поражение 16 октября в сражении при Ватиньи и заставил их отступить. На северо-востоке как союзники, так и французы разошлись по зимним квартирам в начале ноября, но за революционными войсками остался престиж упорного сопротивления, которое с каждым днем становилось успешнее. И на восточной границе, также после продолжительной борьбы, год заключился для французов существенным успехом. Здесь прусские войска союзников отступили со всех своих передовых позиций к Майнцу, австрийцы же отошли на восточный берег Рейна. Союзники упрекали друг друга за несчастный для них исход кампании, а старый ветеран герцог Брауншвейгский, командовавший пруссаками, отказался от этой обязанности, предсказывая союзникам в своем письме по этому поводу дальнейшие бедствия. В то же время прусский король начал вести свою шаткую и бесстыдную политику, сделавшую его государство посмешищем Европы в течение последовавших за тем двенадцати лет. Он ясно выказал свое намерение выйти из коалиции, в образовании которой ему принадлежал такой деятельный почин. На испанских границах фортуна войны до некоторой степени отвернулась от французов, которые были вынуждены сосредоточить все силы, какие только могли, на осаду Тулона. Взятия последнего требовали как национальное достоинство, так и морские интересы республики в Средиземном море.