Рексана Бекнел - Цветок страсти

• Название: Цветок страсти
• Автор: Рексана Бекнел
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034520-8, 5-9713-1223-5, 5-9578-3317-7

Юная валлийская аристократка Уинн аб Гриффидд, владеющая могущественным даром ясновидения, стала приемной матерью пятерых детей, о которых забыли отцы и от которых отреклись матери.

Но теперь могущественный отец одного из ее питомцев прислал за своим сыном сурового английского рыцаря Клива Фицуэрина – с приказом добром или силой отнять ребенка у «валлийской колдуньи»…

Клив намерен во что бы то ни стало исполнить поручение… но готов ли он отречься от страстной любви, с первого взгляда охватившей его и Уинн? Готов ли во имя долга разрушить сбывшуюся наконец-то мечту о счастье?..

---

Уинн в отчаянии покачала головой.

– Не знаю. Не думаю, что он сам знает, какой ребенок ему нужен. Скорее всего, он даже не уверен, что это один из наших мальчиков, просто надеется. Ты же знаешь, каковы англичане. – Она презрительно фыркнула. – Они ценят только сыновей. К женщинам относятся чуть лучше, чем к племенным кобылам, жены для них собственность, способная давать им еще больше драгоценных сыновей.

Узловатые пальцы Гуинет сжали руку Уинн.

– Дитя мое, на все есть свои причины. У англичан земли наследуют старшие сыновья. Это способ избежать конфликтов среди многочисленных сыновей. У нас в Уэльсе имущество мужчины переходит к его самому сильному сыну. Такова традиция, но она не может не порождать распрей внутри семьи. Ты сама была тому свидетелем. Кант аб Фишен стал главой семьи только потому, что сломал своему брату правую руку. Не потеряй Ануил способности сражаться, один из них был бы уже давно мертв.

Уинн подавленно смотрела на бабушку. При чем тут братья Фишен? Сейчас ее волновали только ее мальчики.

– Ты слышала, что я сказала? Этот человек – английский ублюдок – хотел бы увезти одного из моих ребят с собой в Англию! Чтобы коренной валлиец жил в той безбожной стране!

Гуинет помолчала несколько секунд. Ее бесстрастность только еще больше распалила Уинн. Как бабушка может оставаться такой спокойной? Но прежде чем Уинн снова заговорила, Гуинет обратила к внучке слепые глаза.

– Англия вовсе не безбожная страна. Англичане, безусловно, живут по-другому. Но они любят своих сыновей, своих детей. И если один из наших мальчиков действительно наследник титула и земель, кто мы такие, чтобы лишать его этого?

– Что? – Уинн опустилась на пятки, огорошенная словами бабушки. Она едва поверила своим ушам и готова была вырвать руку, только Гуинет крепко держала ее.

– Эти дети, которых тебе дали на воспитание, не твои, Уинн. До сих пор ты старалась заменять им и отца, и мать, но на самом деле они не твои. Ты сама знаешь. И всегда знала. Дети – это дар Божией матери – или Бога, если хочешь. Но они наши только какое-то время. Некоторые умирают в младенчестве, другие вырастают и покидают нас. – Она улыбнулась печальной мудрой улыбкой. – Возможно, настало время покинуть нас одному из пяти.

– Нет! – взвилась Уинн, чувствуя и боль, и злость, и смятение.

Из всех людей, она полагала, Гуинет первая ее поймет. Она была уверена, что бабушка тоже почувствует угрозу, исходящую от этого англичанина. Но оказалось, бабушка не ощутила ровным счетом ничего. А теперь даже готова отдать одного ребенка какому-то английскому чудовищу. И не важно, что это лорд, обладающий богатством и землями. Да будь он даже самим английским королем! Он англичанин, а это значит – чума для всей земли или, по крайней мере, для Уэльса.

– Я не отдам ни одного из моих детей этому английскому лорду, – взволнованно поклялась Уинн.

Гуинет вздохнула:

– Даже если он отец ребенка? Каждый ребенок должен знать отца.

Слишком поглощенная своей яростью и глубоко сидящим страхом, Уинн не обратила внимания на слова бабушки, хотя они точно совпадали с ее недавними размышлениями.

– Они все дети Уэльса. Их матери были валлийками, и они тоже валлийцы, какие бы отцы на них ни претендовали. Эти подлецы не имеют на них никаких прав. Слишком поздно.

Она повернулась, чтобы уйти, но остановилась, когда заговорила Гуинет:

– Внучка, прошу тебя только об одном – выслушай его. Отбрось свою боль и злобу. Ты сейчас решаешь судьбу ребенка. Не дай Бог сделать выбор, который однажды поставят тебе в вину.

Уинн постояла немного, не желая даже в гневе проявлять неуважение к бабушке, которая была к ней так добра все эти семь лет, что прошли после смерти родителей. Только когда Гуинет вновь откинулась в кресле, Уинн коротко кивнула и отправилась прочь. И все же она не сумела скрыть тревоги, которую вселила в нее старая женщина словами, сказанными на прощание.

Ее дети не всегда будут детьми. Наступит день, когда они станут мужчинами и женщинами, способными принимать собственные решения и делать выбор. Она всегда страшилась того дня, когда им предстоит узнать правду о своем рождении. Но у нее никогда даже в мыслях не было, что они могут захотеть увидеть своих отцов. В ее глазах их матери были святыми, замученными так или иначе дьявольской ордой англичан. Детям предстоит возненавидеть своих отцов так, как ненавидела их она.

Но будут ли они их ненавидеть? Мысль о том, что они могут испытывать к ним не ненависть, а любопытство, была слишком болезненной, чтобы с ней смириться. Судя по разговору, который вел вчера Артур с англичанином, мальчик, видимо, уже кое-что услышал о своих родителях.

Уинн давно не испытывала такого огорчения и теперь неслась, сама не сознавая куда, лишь бы подальше от замка. Она знала только, что ей нужно убежать, побыть одной, собраться с мыслями и зализать раны. То, что предлагала бабушка, шло вразрез с ее чувствами. Последние семь лет были не из легких. Живя в сиротстве и разрухе, оставшейся после англичан, она делала все, что было в ее силах. Родители погибли, сестра носила в своем чреве ребенка, зачатого тем самым врагом, который был причиной всех их несчастий. А потом Марадедд нашли мертвой у подножия скалы, с которой она бросилась, а Уинн осталась с ее младенцем на руках – сильным, живым и требовательным.

Как же Уинн возненавидела этого ребенка! Если бы не он, Марадедд была бы жива. Слава Богу, в дело вмешалась Гуинет – назвала ребенка Изольдой и заставила тринадцатилетнюю Уинн заботиться о младенце. Заставила ее, Уинн сама это понимала, полюбить девочку. И она действительно полюбила Изольду. Она полюбила их всех. И как теперь Гуинет может думать, что она способна кого-нибудь отдать?

Уинн остановилась у маленького ручейка. Прозрачная холодная вода журчала, пробегая мимо спутанных корявых корней, затем падала с камней и вновь тихо бежала по заросшей мхом поляне, на которой росли ясени и шершавые ильмы. Уинн огляделась по сторонам, словно впервые видела это место. А ведь она знала здесь каждую кроличью норку, каждое птичье гнездо, каждую лисью тропку, и, тем не менее, все здесь ей показалось новым.

Неужели в Англии найдутся такие места? Дикие места, дышащие покоем и безопасностью? Это казалось невероятным, хотя разум говорил ей другое. Земля все-таки остается землей. Везде разная и все же в чем-то похожая. Это люди делают ее такой: то чудеснейшим местом, то самым ужасным.

Англичане как раз и делают свою землю ужасной, сказала себе Уинн. И жизнь сироты, такого юного и беззащитного, они тоже сделают ужасной.

Она глубоко вдохнула знакомый сырой воздух. Даже от одной мысли, что ее ребенок окажется в Англии, можно было сойти с ума. Ему будет страшно и одиноко вдали от семьи, в которой он вырос. Кроме того, его отец потерял все права на него, когда покидал Уэльс с потерпевшей поражение армией. Если дети когда-нибудь спросят о своих отцах, она решит эту проблему просто: расскажет им правду, и тогда будь что будет.

Почувствовав внезапную усталость, Уинн сняла чепец и тряхнула волосами. Потом поплелась к низко свисающей ветке старого дуба. Сколько она себя помнила, это был ее любимый уголок. Она частенько сидела на этой ветке и, отталкиваясь пятками, раскачивалась на ней в медленном и вялом ритме. Это успокаивало ее. С годами здесь ничто не менялось – все тот же мох под ногами, а над головой ветви омелы. Здесь она пролила много слез. Здесь проклинала англичан, давая выход своему гневу и боли и переполнявшему сердце горю.

Наверное, поэтому омела здесь так хорошо цветет, подумала Уинн. Все ее черные чувства, витающие в воздухе, наделяют омелу еще большей силой.

Она подняла руку и легко провела пальцем по восковому зеленому листку, повторив его форму на темной серо-коричневой коре дуба.

– Как же мне лучше всего избавиться от этих дьяволов? – вслух подумала Уинн, затем волоски на ее затылке встали дыбом, и сна в испуге оглянулась. На краю поляны – ее поляны! – стоял тот самый дьявол, который задумал разрушить ее жизнь.

– Убирайтесь отсюда, – прошипела она угрожающе.

– Нам нужно поговорить.

Она послала ему убийственный взгляд.

– Мне нечего сказать вам, – начала она, – кроме того, что вы безмозглый глупец, раз думаете, что я могу отдать одного из своих детей двум бессердечным лордам вроде вас и этого… и этого…

– Лорда Сомервилла, – подсказал он.

– Да, да, лорда Сомервилла. Какие же вы оба дураки. Неужели англичанки легко отказываются от своих детей? Они, в самом деле, такие жестокие и черствые? Неужто ваша мать отдала бы вас, если бы вдруг вы понадобились своему отцу? – выразительно поинтересовалась она, надеясь причинить ему такую же боль, какую причинял ей он. – Ах, нет, я забыла. Ваш отец так и не захотел видеть своего сына рядом с собой, так ведь?

Она снисходительно улыбнулась, не сомневаясь, что нанесла болезненный удар. Но лицо англичанина было непроницаемым. Глядя ей прямо в глаза, он сделал шаг вперед.