Window Dark - Время Красной Струны

• Название: Время Красной Струны
• Автор: Window Dark
• Жанр: Фэнтези

С появлением новой начальницы жизнь в летнем лагере становится невыносимой. Повсюду прорастают таинственные флаги, их становится всё больше, а дети превращаются в маленьких монстров. Главный герой начинает слежку за директрисой и выходит на подвал, где спрятана Красная Струна.

---

— Единственный, — с придыханием произнесла Электричка, — достойный поднимать флаги.

Зубы её превратились в длинные острые иглы.

— Не доверяющий эту миссию никому, — платье на спине начало распираться, словно там вырастали крылья. — Что скажем мы ему, ждущему нового подъёма?

В горле у меня пересохло. То ли от колдовства творившегося перед глазами, то ли от волнения, ведь подъём флага непозволительно задерживался.

— В шею его, — пророкотал Толька.

Из второго отряда тоже донеслись варианты, но здесь я их озвучивать не собираюсь.

Я всё ещё протягивал руки за флагом. Электричка отступала, я семенил следом, словно нас связывала невидимая нить, разорвать которую не в состоянии даже ангелы. Мы кружили по эспланаде, а народ шумел. А когда директриса повернулась к строю спиной, тот предстал передо мной во всём величии и многоголосье, и я почему-то испугался.

А пальцы чуть не коснулись полотнища.

Я до сих пор помню первый флаг пятого утра. Нежные перламутровые переливы, словно тысячи раковин посчитали за счастье закончить существование, превратившись в блестящую материю. А сквозь сполохи всех цветов радуги проступает россыпь снежинок. Я взглянул и понял, что если этот флаг поднимут не мои руки, то душа навечно опустеет, и уже ничто не сможет согреть её окаменевшие просторы.

Флаг казался единственным настоящим во всей вселенной. Наверное, поэтому вопль Электрички «Взять его!» я не отнёс на свой счёт. И, заметив народ, несущийся к эспланаде, я подумал, что им просто хочется посмотреть на флаг поближе, пока он не стал недостижимо далёким. И ещё я подумал, что буду биться до последней капли крови, но никто не коснётся сказочных переливов полотнища. Никто не будет лапать грязными пальцами нежные снежинки, то исчезающие, то проявляющиеся в странных глубинах, словно передо мной был не флаг, а окошко голографической наклейки.

Электричка исчезла. Флаг трепыхался, словно сам по себе. А по лестнице уже грохотал топот ног. Первым, как локомотив, нёсся грозный Толян. Я расставил ноги для устойчивости и прикинул, как мне парировать первый удар. Подготовка к схватке настолько заняла мысли, что я напрочь позабыл о флаге. Предпоследняя ступенька жалостно всхлипнула и сломалась. Толька, ругаясь по черному, провалился вниз, снеся заодно всю лестницу. Лишь Говоровская невесомой птицей проскакала по обломкам. И что теперь? Расцарапает лицо? Или вцепится в горло?

Ни то, ни другое. Она обхватила моё запястье и властно повлекла за собой. Как только мои ноги спружинили от прыжка с эспланады, я снова обрёл контроль. Меня предали, меня готовились принести в жертву.

Нельзя сказать, что и я следовал всем пунктам договора. Эрика преспокойно отправилась себе в путешествие по верхним пределам, приблизив нас к Красной Струне и перечеркнув мои заслуги перед Электричкой. Час расплаты пробил. Но мы с Говоровской неслись прочь, обгоняя само время.

Под ногами заскрипел гравий центральной аллеи, а после мы, чуть не снеся ноги, оставшиеся от гипсового пионера, нырнули за кусты. Нас вынесло на полянку перед изолятором. Из окон на нас глядели улыбающиеся лица. Изолятор превратился в кусочек другого мира — спокойного и счастливого. Изолятор не был подвластен Электричке. За стенами из белых кирпичей ждали покой и веселье. Врагам туда пути нет. Только тем, пред которыми приветливо откроются двери. И я увидел открытую дверь. Дверь снова оказалась на месте. Обивка из бордового дерматина. И серебряные созвездия гвоздиков. Странная дверь. Завлекающая. Обещающая многое из того, что в этом мире кажется недостижимым.

На крыльце стоял доктор, приглашая войти. Незастёгнутый халат свисал с худого, как лыжная палка, тела. Из-под халата виднелся строгий двубортный костюм чёрного цвета. На сухощавом лице доктора играла загадочная улыбка, словно он и не сомневался, что мы примем приглашение. И поэтому я пробежал мимо.

Я верил, что, зайдя, мы навсегда бы сбежали от Электрички. Но и мир оказался бы отрезан навсегда. Тёплые палаты, вкусное питание, яркие игрушки, самые интересные книги — всё это ждало тех, кто решится вступить за дверь, безмолвно исчезающую без всяких предупреждений. Я бы, не колеблясь, взбежал по крыльцу, если б рядом со мной была Эрика Элиньяк. Только с ней я бы согласился на вечное заточение.

А так мы сделали круг и снова вынеслись на центральную аллею. Гравий перешёл в асфальт. Справа кусты с треском раздвинулись, и я тоскливо подумал, что уйти нам так и не удалось. В следующую секунду мы с Элиньяк чуть не столкнулись лбами. Говоровская, хоть и задыхалась, сразу помрачнела. А у меня, наоборот, прибавилось сил.

— Что там, — прохрипел я, — в верхних пределах?

— Потом, — еле проговорила Эрика. — Сейчас надо в город. Чем скорее, тем лучше.

— Сами туда собирались, — проворчала Говоровская.

Вот смешная. Она что, всерьёз надеялась, будто мы не возьмём с собой Эрику?

Центральная аллея круто возносилась к лагерным воротам. Уже на самой вершине, совершенно выдохнувшись, я остановился и обернулся. Где-то в самом начале подъёма разноцветной волной наплывала многоголовая толпа. Потом она замерла, застыла в странной неподвижности, и вдруг покорно, как стадо, поплелась обратно к эспланаде.

Я не собирался ломать голову над загадками. Если Красная Струна ждёт нас в городе, то на бестолковое топтанье по лагерю я не хотел терять ни секунды. Щелчок, и деревяшка выскочила из петель. Я показал кулак высунувшемуся из будки дежурному и распахнул скрипучие ворота. Из котельной показался охранник. Собрав оставшиеся силы, я задал отчаянного стрекача по шоссе. Охранник тупо вылупился на меня и сунул руки в карманы. Бежать за нами ему было лениво, тем более, шоссе уже не входило в пределы зоны ответственности.

— Куба, — просяще просвистела Говоровская. — Нельзя нам по шоссе.

Я и сам понимал, что на шоссейке нас в два счёта накроют, поэтому кивнул и, перескочив через неглубокий овражек, принял на себя сопротивление придорожных кустов. Тяжело дыша, мы вламывались в чащу. Мы неслись на пределе сил, совершенно не разбирая дороги. Потом остановились. Вокруг угрюмо чернели сосны. Возносилась к небу колоннада могучих сосен. Изредка попадались осины и мелкие кусты.

— По-моему, мы заблудились, — тихо проронила Эрика.

Я и сам понимал, что не ведаю, где нахожусь. Но какое-то упорство продолжало толкать вперёд. И, раздвинув колючие лапы ёлок, я начал углубляться в неизвестность.

Глава 27 Старт перехватчиков

Пирамида со сверкающей вершиной, по которой бегут мерцающие сине-зелёные волны. Тридцать три ступеньки, тридцать три яруса. Тридцать три шага, чтобы из всего населения земного шара остаться в одиночестве. Тридцать три раза ткнуть пальцем, отбрасывая негодных для следующего шага. И в последний раз указать на себя, потому что дальше дороги нет. Все призы, все блага мира уже твои.

Там, в самом низу, на первом ярусе, где среди соперников вместо опасного претендента ещё можно вытянуть пустышку, не верится, что кто-то способен прошагать. Вера просыпается к десятому шагу, когда по периметру пирамиды стоят не восемь миллиардов, а восемь миллионов. И ты глядишь вниз, в яму, заполненную мглистым туманом, где бьются в муках бесчисленные души тех, кто шагнуть не сумел.

К первому шагу плещется робкая надежда, что удастся подняться хотя бы на одну ступеньку. Что ты хотя бы не будешь крайней, окажешься в лучшей половине. А, поднявшись, хочется шагнуть ещё выше, а потом ещё.

За десять шагов до победы, когда рядом с тобой чуть больше тысячи претендентов, желание уже плещется через край. Если за поворотом остались миллионы, то что стоит обогнать какую-то тысячу.

За три шага до вершины веры уже не хватает. Там ничего не остаётся, кроме страсти — дотронуться, дотянуться и встать туда, где есть место лишь для одного. Площадка победителя уцелеет, когда последняя волна обновления прокатится по пирамиде, и та мгновенно покроется ржавчиной, а потом рассыплется отдельными блоками, увлекая за собой всех, кто стоял на ступенях. На всех, кроме верхней. Что чувствуешь, когда твоя ступень оказывается второй или четвёртой? О чём плачешь, когда сверкающая вершина с победителем возносится в алмазные сферы, а ты начинаешь бесконечное падение в душную темноту?

Тебе давали шанс, но ты проиграла.

Но этого ещё нет! Ещё цела пирамида, ещё есть возможность шагнуть. А коготок страха уже царапает душу. Что, если вершина и в самом деле окажется не твоей? И тогда ты готова на любую поддержку. Пускай не сама, пускай тебя продвигает вверх чужая вера, чужая душа. Ты приняла решение, и ты согласилась сделать всё именно так, как было велено.

* * *

Лагерные отряды прочёсывали рощицы вблизи лагерной территории. Работа была напрасной, и Электричка это знала. Но требовалось занять всех-всех-всех. Чем больше люди работают, пусть даже их занятие напрочь лишено смысла, тем меньше остаётся им времени думать, размышлять и делать выводы. А время ещё оставалось. Время ещё не полностью стекло в холодные руки Электрички. Время ещё могли повернуть совершенно не в том направлении. И Красная Струна не родится на новом месте, а прежняя истает, иссякнет, исчезнет, растворится во влажной темноте подвала, где прячется кусочек мира, про который люди знать не должны.