Б. Седов - Рывок на волю

• Название: Рывок на волю
• Автор: Б. Седов
• Издательство: Нева
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-7654-2649-2

Константин Разин по прозвищу Знахарь знал, что осужден по ложному обвинению и материалы следствия подтасованы. Но знал он и то, что апелляции и просьбы о помиловании никак не повлияют на машину «правосудия»: он все равно будет отбывать срок. И тогда Знахарь решился на отважный шаг: побег. Перед ним – четыреста верст тайги, за его спиной – погоня. Спастись невозможно. Но спастись необходимо.

---

Локомотив уже почти доехал до нас. Сейчас он полз со скоростью выдохшегося марафонца. Из кабины на открытую площадку вышел молодой парень в замасленной телогрейке, поприветствовал нас взмахом руки и облокотился на железные перила, внимательно наблюдая за тем, как я готовлюсь взять старт.

– Макса! Здорово! – прокричал парень, а я в этот момент взял ускорение, уцепился за поручень и легко вскочил на нижнюю ступеньку крутой железной лесенки. Поднялся вверх еще на пару ступенек, обернулся и помахал на прощание Максу.

– Ленку целуй от меня! – напомнил о своем поручении.

– Ага! – Послушно кивнул Максим. – А кукушка… – шум машины заглушал его голос, и как он ни старался, как ни кричал, я не мог расслышать ни слова. Впрочем, нет. – …врала…

Кажется, он пытался меня предупредить, что проклятая птица мне наврала. Или наоборот – не наврала. Прокуковала правду про тридцать восемь лет жизни. Эх, хотелось бы, чтобы это было именно так.

Глава 2 Я ДОСТАЮ ИЗ ШИРОКИХ ШТАНИН…

До Микуня мы ползли дольше четырех часов. Сан Саныч – маленький кругленький мужичонка в промасленной до кожаного блеска спецовке напрочь опровергал расхожее мнение о том, что все маленькие кругленькие мужички, как правило, болтливы и суетливы. За четыре часа он не проронил и десятка слов. Впрочем, как и его помощник – молодой парень, который всю дорогу мучился с жесточайшего похмелья, а потому предпочитал теплой кабине открытую площадку, с которой очень удобно было блевать на насыпь; где не так воняло соляркой и солидолом, а прохладный ветерок, задувающий из тайги, вытеснял из организма винно-водочные пары.

Мне предложили сравнительно чистый стул, предназначенный, как я догадался, для пассажиров, и я, устроившись в углу кабины, чтобы не путаться под ногами, достал из кармана книжку в потрепанном бумажном переплете с интригующим названием «Все симпатичные девушки – змеи». Меня хватило на тридцать страниц, после чего я отложил в сторону бредятину про двух клофелинщиц, которые развели на фишки сразу троих воров в законе и теперь надеются сбежать от возмездия за бугор. «Да ты видел ли, падла, – подумал я об авторе книжки, – хотя бы издалека хоть одного вора, чтобы сочинять про них такую бодягу? Ты за всю жизнь снял на обочине хоть одну наркоманку-минетчицу за полсотни рублей? Это уж не говоря о профессионалках, работающих на доверии…» Мне стало скучно.

– Здесь что, пассажирские поезда не ходят? – спросил я у машиниста.

– Тута ходит дизелек до Венденги. Раз в сутки, – коротко проинформировал меня Саныч, даже не обернувшись. Всем своим видом продемонстрировав: мол, едешь, дружище и едь, а машиниста при исполнении дурацкими вопросами не отвлекай.

«Ну и черт с тобой!» – решил я и пошел на открытую площадку (не ту, на которой проветривался похмельный Витя Кроватка, а с противоположной стороны тепловоза) любоваться природой. И простоял там не менее часа, пока не замерз. Потом вернулся в кабину и опять читал «Девушек-змей». Потом меня опять потянуло на свежий воздух.

– Сколько ехать еще? – спросил я у Саныча.

– За час уложимся, если не простоим, – буркнул в ответ машинист и обложил изысканным матом своего все еще не пришедшего в чувство помощника. А я снова вышел из кабины на боковую площадку.

Тепловоз прогремел по мосту над узенькой каменистой речушкой, на берегу которой я заметил небольшую деревню. Еще одна деревушка попалась нам на пути через несколько километров. Потом мы проехали неохраняемый переезд с узким асфальтированным шоссе, у которого стоял красный автобус ПАЗ. А впереди показалась еще одна небольшая деревня. Потом – длинная широкая пожня[46] с несколькими высокими зародами,[47] укрытыми полиэтиленовой пленкой.

Следы цивилизации попадались буквально на каждом шагу. До Магистрали оставались считанные километры. Проведя больше трех лет в поморской глуши, я возвращался в большую жизнь. И чем-то она встретит меня?..

– Зайди-ка, – выглянул из кабины Сан Саныч. – Сейчас прибываем. Ольга тебя еще до станции выйдет встречать. Мимо нее не проскочим. На ходу спрыгнешь. Мы тута не быстро. – И машинист, даже не обернувшись, протянул мне на прощание руку. – Удачно дальше добраться тебе. – И все. Больше ни слова я от него не дождался. Серьезный маленький кругленький мужичок…

Я снова вышел из кабины на площадку, облокотился на поручень.

Наш товарняк потихонечку втягивался в Микунь. Слева вдоль железной дороги протянулась асфальтированная дорога, по которой нас обогнали две легковушки. Справа – длинные бревенчатые сараи, потом бетонный забор с традиционной для российских железнодорожных станций надписью, выполненной метровыми буквами, «НЕ КУРИТЬ». Забор закончился и появились трехэтажные блочные дома. Самые настоящие многоквартирные дома, образующие небольшие дворики с обычными детскими площадками и полуразрушенными помойками. После четырех лет отчуждения от всех этих городских символов, я взирал на них точно с таким же восхищением дикаря, как пастух из Монголии, подлетая к Нью-Йорку со стороны океана, наверное, любовался бы небоскребами Манхэттена.

Тепловозик свистнул и начал сбавлять ход. Громыхнул на нескольких стрелках. Одноколейка, по которой мы въезжали в Микунь, разветвилась, как генеалогическое дерево многодетной семьи. А впереди по курсу я уже приметил женскую фигурку в длинном демисезонном пальто и с пышной светлой прической. Дюймовка. Приехали.

Я приоткрыл дверцу в кабину, буркнул Сан Санычу:

– Спасибо. До встречи. – И, не дождавшись ответа, спустился по лесенке и соскочил на насыпь. Под подошвами сапог заскрипел мелкий гравий.

– С прибытием. – Накрашенная мордашка Дюймовки расплылась в широкой улыбке. Мне в шею ткнулись аппетитные пухлые губки. – Ой, перемазала! – Тыльной стороной ладони Ольга стерла мне с шеи следы помады. – Пошли, Коста. Пошли. Не хрен тута отсвечивать. Мусора здешние ой заморочные! Нюх на нового человека, как у лайки на белку. Ни приведи Господь, повстречаем, и полезут ксиву у тебя проверять. Сам ведь понимаешь, что за места здесь такие…

Мы перешли через дорогу и углубились во дворы трехэтажек. Дюймовка, не переставая трещать языком, попробовала уцепиться за мою руку, но я отстранился. Это задело ее за живое.

– И чем же я тебе так не понравилась?

– Наоборот, – улыбнулся я, – дура ты разнаряженная. Представь, как мы смотримся со стороны. Ты в пальто то ли от «Гуччи», то ли от «Кляйна» и я, этакий промысловик-медвежатник в резиновых сапогах и старой линялой ветровке. Небритый, нестриженный.

– А! – расхохоталась Дюймовка. – Плюнь. Ты не в Питере, ты в Микуне. Еще и не таких тут повстречаешь… Хотя, наверное, не доведется. Сейчас уже на фатеру придем. А завтра утром уезжаешь на утреннем дизельке. Так что здесь особо не погуляешь.

Ольга направилась к подъезду одного из домов. Я поплелся за ней и услышал, как моя спутница выругалась:

– Твою мать! Торчат, наседки, на стреме! Здра-а-авствуйте! Тамара Ивановна, как ваше здоровье?

– Ничего здоровьецо, Оленька, – пропела одна из трех старушенций, сидевших на скамеечке возле нужного нам подъезда. – И тебе здравствуй. Кады ж ты приехамши. Нонеча, а?

– Здравствуйте, здравствуйте, – пропели другие старухи.

– Добрый день, – буркнул я.

– Вчерась, Тамара Ивановна. – Дюймовка обняла меня, ткнулась курносым носиком мне в бороду. – Муж мой, Миша.

– Ба-а-атюшки! Замуж вышла никак?

– Ну-у-у… – изобразила смущение Ольга. – В октябре свадьба. – Актриса из нее была идеальная. – Извините, пойдем. Дядь Паша себя неважно чувствует. За лекарством ходили. – Дюймовка заговорщицки улыбнулась и, к моему ужасу, похлопала ладошкой по пистолету, спрятанному под курткой. Впрочем, бабки вообразили, что у меня там бутылка.

– Идите, лечитеся, – великодушно позволила Тамара Ивановна, и мы поспешили скрыться в подъезде.

– На третий этаж, – подтолкнула меня вперед Ольга. И тут же зашипела мне в спину: – Свихнулся? На хрен волыну с собой притащил? Не парма здесь, мусора не дадут попалить. Сразу завалят…

– Ша, кнопка! – сказал я добродушно, обернулся и растрепал ей прическу. – Малая еще мне указывать.

Дюймовка в ответ расхохоталась…

В трехкомнатной квартире-распашонке нас встретил скрюченный дед лет девяноста и женщина необъятных размеров в ширину. Засаленный на груди халат и выглядывающая из-под него ночная рубашка не вызвали бы у меня особого расположения к хозяйке, если бы не обезоруживающее радушие, с каким она меня встретила.

– А, гостюшка дорогой. Заждались, заждались. Добро пожаловать. – Ей было на вид лет пятьдесят, и я еще не успел решить, как к ней обращаться – на «ты» или на «вы», – когда она по-простому представилась: – А я Рита. – И, с трудом опустившись на четвереньки, начала шарить под стойкой для обуви в поисках тапочек.