В Барышников - Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг.

• Название: Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг.
• Автор: В Барышников
• Издательство: Издательство СПбГУ
• Жанр: Политика
• Год: 2003
• ISBN: 5-288-02845-1

В монографии рассматриваются ранее не исследовавшиеся российскими историками события, связанные со вступлением Финляндии во вторую мировую войну на стороне Германии. Скрытая подготовка к этому в 1940–1941 гг. раскрывается на основе финских, немецких и российских архивов, а также других источников. В книге прослеживаются этапы сближения в военном, экономическом и политическом отношениях Финляндии и Германии накануне Великой Отечественной войны. Особо исследуются перемены в позиции СССР по отношению к Финляндии в предвоенный период.

Для историков и всех интересующихся историей Финляндии и второй мировой войны.

---

Представленные в сентябре Сталину «соображения» являлись фактически лишь доказательством того, что в Генштабе действительно рассматривались различные версии возможного начала войны. Также из этого документа следует и то, что финско-германские военные связи вызывали обеспокоенность советского руководства. Более того, само появление указанной «записки» только в начале осени 1940 г. свидетельствовало о том, что до этого Финляндия вообще обособленно не «разрабатывалась» высшим советским командованием, хотя оперативные варианты различных планов боевых действий обычно заблаговременно готовятся и существуют в штабах любого государства с учетом «потенциального противника». Безусловно, и само появление обращения высшего командования к руководству страны отнюдь еще не означало, что здесь обязательно и немедленно возникнет война. Тем не менее факт более пристального внимания Москвы к северо-западному региону был, несомненно, показателен.

Обеспокоенность уязвимостью позиций на границе с Финляндией проявляли и на флоте. На это указывает внимание, с которым тогда относились в Главном морском штабе к проблеме обеспечения защиты дальних подступов к Ленинграду с моря. Переброска через Ботнический залив в Финляндию немецких войск и военных грузов не могла не вызывать соответствующих ответных контрмер. В частности, советское командование обращало особое внимание на необходимость укрепления обороны входа в Финский залив и предотвращения возможности использования Аландских островов в агрессивных целях. Оперативным планом, составленным штабом Краснознаменного Балтийского флота в сентябре 1940 г. предусматривалась возможность в случае возникновения войны десантирования одной дивизии на Аландские острова и овладения ими. Как теперь уже хорошо известно, в таком подходе к оценке перспектив действий КБФ чуть ли не угадывались противоположные замыслы, поскольку в ноябре 1940 г. Р. Рюти сделал предложение Германии оккупировать Аландские острова.[630]

Конечно, если оперативный план КБФ относительно Аландских островов рассматривать изолированно от той обстановки, которая складывалась в связи с концентрацией немецких войск в Финляндии и превращением ее в трамплин для нанесения удара по Советскому Союзу, то можно представить все так, будто СССР имел особые агрессивные замыслы против Финляндии, а также и Швеции. Именно такое представление можно было составить из опубликованной в феврале 1992 г. газетой «Хельсингин Саномат» беседы с профессором О. Манниненом, который ознакомился с указанным оперативным планом в Российском государственном архиве Военно-Морского Флота в Санкт-Петербурге. Это интервью Маннинена было опубликовано под заголовком «Советская Армия готовила захват Аландских островов в 1940 году», что не оставляло сомнений в спланированной со стороны СССР агрессии.[631]

Утверждения о захватнической политике СССР могли появиться, скажем, и по поводу принимавшихся мер в области повышения боеготовности на советской военно-морской базе в Ханко. Тогда на заседании Главного военного совета ВМФ докладывалось о представлении высшему советскому военному руководству двух вариантов планов ее сухопутной обороны. Но в конечном счете был принят план, подготовленный командованием самой базы в ноябре 1940 г. В соответствии с ним, наряду с решением чисто оборонительных задач, предусматривалось взаимодействие гарнизона базы с частями Красной Армии при необходимости поддержки ее в наступлении.[632]

В тех условиях, что совершенно очевидно, все эти варианты планов были вполне естественными. Объективно сами оперативные разработки советского военного командования являлись прежде всего результатом имевшихся предположений, что СССР может подвергнуться нападению с финской территории, как и вообще с территории северной Европы, где уже начался процесс размещения германских войск.

Об обострении в это время ситуации красноречиво свидетельствуют и донесения советских дипломатов. В документе, подписанном исполняющим обязанности заведующего отделом Скандинавских стран НКИД П. Д. Орловым и адресованном своему руководству, он отмечал, что немецкая активность в соседней с Финляндией Норвегии несет прямую угрозу СССР. Орлов предлагал, в частности, в оборонительных целях «занять… частями Красной Армии на все время войны» норвежскую часть архипелага Шпицберген.[633] Предложения подобного рода свидетельствовали только о том, насколько в Москве были обеспокоены германской военной активностью на севере Европы и стремились обезопасить собственные границы.

Оценивая принимавшиеся советским командованием меры, нельзя сказать, что они не соответствовали складывавшейся обстановке или были ошибочными. В Финляндии и Германии в это время уже целеустремленно велась подготовка к новой войне. В результате весь отрезок времени — с конца августа до начала октября 1940 г. — был периодом, когда уже окончательно определилось будущее противостояние Финляндии и СССР в готовящейся Германией войне. Финскому руководству оставалось только окончательно выяснить ту роль, которую Берлин отводил вооруженным силам Финляндии. С другой стороны, перед Советским Союзом стояла задача воспрепятствовать процессу германо-финляндского военного сближения, но в то же время быть в должной боевой готовности на случай возникновения боевых действий на северном и северо-западном направлениях.

ПОЕЗДКА МОЛОТОВА В БЕРЛИН И «ФИНСКИЙ ВОПРОС»

Изменившаяся вокруг Финляндии ситуация уже совершенно определенно указывала на то, что на севере Европы возникла новая расстановка сил и позиции Германии еще более укрепились, а положение СССР стало ослабевать. Это означало, что как Советский Союз, так и Германия стоят на пороге новой политической конфронтации вокруг проблем стран северной Европы, которая неминуемо могла повлечь за собой втягивание этого региона в войну. Очевидно при этом, однако, было то, что политика финляндского руководства являлась немаловажным фактором в обострении обстановки в Скандинавии.

Даже в лояльной к Финляндии Швеции с озабоченностью следили за тем, куда могло привести все происходившее. 11 октября Ассарссон, посланник Швеции в Москве, признался Молотову, что «шведов беспокоит положение в Финляндии». Нарком, в свою очередь, весьма мягко заметил, что «не скрывает от представителя Швеции» отсутствия у правительства СССР удовлетворения «отношением Финляндии к СССР».[634]

Для такого утверждения Москва имела все основания. Советские разведывательные органы продолжали информировать о постоянном движении в Финляндию судов с оружием и при этом сообщали оценочные данные о видах его и количестве. В одном из сообщений указывалось, что в начале октября из Штеттина ежедневно выходило по пять военных транспортов в Хельсинки и другие порты Финляндии.[635]

Советская сторона не хотела безмолвно взирать на поставки оружия в Финляндию. В Москве немецким дипломатам намекали, что Советскому Союзу известно об активизировавшихся поставках оружия из Германии в Финляндию. Посол Шуленбург 2 ноября телеграфировал в Берлин, что Анастас Микоян с досадой говорил немецкому дипломату Карлу Шнурре о «поставках оружия Финляндии» Германией. Шуленбург здесь же заметил, что об этом «Советы упомянули впервые».[636] Но проявлявшаяся со стороны Сталина осторожность в отношении Германии не позволяла делать в данном случае более решительные заявления, хотя тенденция к усилению вооружения Финляндии становилась несомненной.

Тем не менее первой наиболее энергичной мерой, которая была предпринята советским руководством в этом направлении, стала попытка заострить внимание на экономических интересах СССР на севере Финляндии. 9 октября 1940 г. В. М. Молотов попросил финляндского посланника в Москве дать четкий ответ на предложение о возможности «сдачи в концессию Советскому Союзу или создания смешанного советско-финляндского общества никелевых месторождений в районе Петсамо», т. е. на крайнем севере Финляндии. При этом такой вопрос был поставлен перед Паасикиви в контексте ранее делавшегося с советской стороны запроса о «транзите» немецких войск через Финляндию.[637]

Интересы Москвы на севере Финляндии, таким образом, уже имели не чисто экономическую направленность, а были связаны с тем обстоятельством, что там оказались немецкие войска. К тому же советское руководство получало информацию и о том, что «экономическое влияние, оказываемое Германией на Финляндию, переплетается с политическим давлением, выразившимся в предоставлении Германии транзита немецких войск через финляндскую территорию».[638]

В результате постановка вопроса об экономических интересах Советского Союза на севере Финляндии имела явно антинемецкую направленность. Это было настолько очевидно, что даже существует мнение, что «никелевый вопрос вообще был для Советского Союза сугубо политическим».[639]