Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

• Название: Повесть об уголовном розыске
• Автор: Алексей Нагорный
• Жанр: О войне

Читатели хорошо знакомы с персонажами этой повести по многосерийному телевизионному фильму "Рожденная революцией". Судьба главного героя Николая Кондратьева убедительно показывает, как из храброго, но неопытного и наивного мальчишки, пришедшего в уголовный розыск в 1918 году, вырастает умудренный знаниями профессионал, генерал МВД. Используя богатый документальный материал, авторы рассказывают о шестидесятилетней истории советской милиции, о сложной работе по раскрытию многих опасных преступлений.

---

…Феденька бесновался, выходил из себя и каждые три секунды выдергивал из кобуры наган.

– Не верю! - вопил он истерично. - Это ты, Коляча, придумал! Да мало ли какая записка? Серафим? Отец? Нет!!!

Встреча была назначена на десять, и главной заботой Коли было сделать так, чтобы Серафим к этому времени никуда не ушел. Коля то и дело заглядывал в горницу, но все шло по плану - Серафим водрузил на нос очки и старательно шелестел страницами библии.

Без четверти десять Коля вышел во двор - его уже ждали Скуластый и Лысый, из руководства банды.

– Веди, - приказал Лысый.

– Из моей комнаты я в горницу дыры провертел, - сказал Коля. - Все видно и слышно. Занимайте места, я пойду ему скажу, что посланный приходил, Федя меня в лес зачем-то требует…

Все прошло гладко: Скуластый и Лысый уселись у наблюдательных отверстий, Серафим без малейших подозрений отпустил Колю. Пробило десять. Коля осторожно влез в окно своей комнаты и занял место рядом с гостями. Прошло еще пять минут. Внезапно с улицы осторожно постучали в ставень. Серафим удивленно выглянул:

– Кто там?

– Я, - послышался голос Коломийца. - Откройте, Черный.

Серафим покачнулся, схватился за сердце. Потом заметался по горнице. Коля торжествующе посмотрел на бандитов, те переглянулись в растерянности.

"Только бы он вошел, только бы он успел, пока Серафим не схватился за маузер. В комоде маузер, в верхнем ящике", - лихорадочно соображал Коля.

Коломиец вошел вовремя:

– Одни, как и условились?

Серафим хватал ртом воздух - он был настолько обескуражен, настолько не мог ничего сообразить, что Коля с радостью понял: первый раунд схватки выигран.

– Давайте сразу к делу, Черный, - продолжал между тем Коломпец. - Сообщение ваше мы получили, это гражданский ваш подвиг, мы считаем, что вы за него заслуживаете всяческой похвалы теперь и снисхождения в будущем. Если вы на самом деле сдадите нам вашу группу, мы гарантируем вам немедленный отъезд за границу, в любую страну по вашему желанию, и даже сохраним вам это, - Коломиец снял икону "Смоленской богоматери", вскрыл тайник и высыпал на скатерть содержимое.

Серафим застонал и повалился на стол лицом вниз. Он пытался что-то сказать, но у него ничего не получалось, он только мычал.

– Чтобы дать вам возможность легальной деятельности, церковь в Грели решено не закрывать, - сказал Коломиец.

– Ну, хватит! - пробормотал Лысый. - Тут и недоумку все ясно. - Он взвел курок нагана.

– Нет, - повернулся к нему Коля. - Нет, уважаемый. Поп не верил - мне. Мента пришить велел - мне. Жизнь под пули ставил - мою. А сам кто? Предатель, гнида, ссучившийся поп!

Коля выдернул из-за пояса кольт, с криком ворвался в горницу; он играл, ломал, что называется, комедию, но вдруг в какой-то момент подумал, что этот крик и искаженное лицо - это не комедия, а самая настоящая ненависть.

– Бей продажных! Бей!

У Серафима было узкое, белое, иконописное лицо. Он вяло прикрывал его обеими руками и что-то бормотал - неразборчиво и быстро. Коля выстрелил. Серафима отбросило к столу, он упал на него и остался лежать, раскинув черные рукава рясы, как крылья.

Коломиец рвал застежку кобуры. Она не поддавалась, и тогда Коломиец бросился навстречу Коле, и в этот момент Коля выстрелил второй раз. Коломиец закричал что-то и покатился в угол избы. Коля сгреб драгоценности в карман:

– Керосин тащите, он в коридоре! Торопись, фраера…

Лысый и Скуластый послушно приволокли бидон с керосином. Лысый посмотрел на Серафима, потом ногой перевернул Коломийца:

– Знакомый… Да никак это… - он восторженно взглянул на Колю и взмахнул пухлыми ручками: - Это же сам… Коломиец! Ге-пе-ушник! Н-да, молодой человек… Далеко пойдете, это я, бывший жандарм, вам говорю. И бывший офицер контрразведки. Позвольте руку пожать…

– После! - уже спокойнее сказал Коля. - Чего ждете? Поливайте керосином и айда отседова!

Выплеснули керосин. Скуластый чиркнул обломком напильника по кремню, раздул фитиль и швырнул его на пол. С ревом взвилось пламя.

– Рвем когти! - крикнул Коля.

Побежали к лесу. Коля все время оглядывался и думал: "Только бы он выскочил… Только бы ничего с ним не случилось…" Опасения эти были далеко не напрасны. Сильный и ловкий Коломиец успел выпрыгнуть в окно в тот самый момент, когда Коля и бандиты покинули избу Серафима, и едва сумел погасить загоревшуюся одежду.

На опушке Коля оглянулся в последний раз. Дом священника скрыло яркое пламя с черной шапкой густого дыма, порыв ветра донес яростный звон колокола.

– Ну, все, - Скуластый отер пот со лба и устало опустился на траву.

– Позвольте еще раз, от всей души, - сказал Лысый и с чувством пожал Коле руку.

А Коля мысленно в это время был далеко. Казалось ему, что видит он сыплющие искрами бревна родного дома и жалкий, обгоревший комочек около собачьей будки - все, что осталось от верного пса, и белый-белый холст, которым было накрыто нечто очень страшное и непонятное. "Родители твои", - будто говорит ему кто-то в спину. "Нет, - про себя отвечает Коля. - Там, под этим холстом? Нет…"

Черная стена дыма встала над тем местом, где был поповский дом.

– Какой мерою меряете, такой и вам отмерено будет, - тихо сказал Коля. - Пошли.

В бандитском лагере Коля первым делом попросил собрать главарей банды, а когда все чинно расселись за дощатым столом в избушке лесника, высыпал на столешницу клад Серафима. Несколько камней и монет упали на земляной пол, и все, кроме Феденьки, бросились их поднимать. Феденька молча выслушал восторженно-красочный, с мелкими подробностями рассказ Лысого и долго молчал. Коля то и дело ловил на себе его цепкий, изучающий взгляд.

– Вели привести мою маруху, - Коля с усилием выговорил последнее слово.

Феденька кивнул, через минуту в дверь избушки вошла Маша. Коля испугался, что она не выдержит, бросится к нему и заплачет, но Маша остановилась на пороге и, глядя куда-то в сторону, спросила:

– Ну чего? Доказал портяночникам, почем что?

– Доказал, - кивнул Феденька. - Идите, милуйтесь… Заслужили. Два слова только. Выйди пока.

Маша вышла.

– Я понимаю, Коляча, какая глупость получается. Набей мне морду, я разрешаю. Но я кишками чувствую - есть во всем этом деле тухлятина. Прости, если не так сказал. Ты нынче - герой. Всех нас спас.

– Ты что же, - вдруг вступил в разговор Скуластый. - Сомневаешься? В ком! В ём? Гад ты ползучий. Не в ём! В нас, выходит дело… Слышь, Лысый… Скажи ему!

– В самом деле, - откликнулся Лысый. - Ты же не подозреваешь нас в сговоре с твоим приятелем? Все видели собственными глазами, слышали собственными ушами…

– Ты вот что, - сказал Скуластый. - Подозрения свои при себе держи. Еще раз его… - он кивнул в сторону Коли, - обидишь: видит бог, я тебя на тот свет отправлю.

– Ладно, - кивнул Феденька. - Давайте только Никодима спросим, так, для политесу. Он как-никак член нашего штаба, неловко без него. Я послал за ним.

Сели за стол. Коля закрыл глаза и сделал вид, что задремал от усталости. "Никодим… - вспоминал он. - Тот, на мужика похожий, молчаливый. Помнится, он еще сомневался при первой встрече в избушке, стоит ли Коле платить золотом за помощь бандитам. А зачем Феденьке нужен его совет? Затевает что-то Феденька".

Влетела Маща, зло крикнула с порога:

– Ну, хватит лясы точить! Отдай мне моего мужика, и баста! - Она села на лавку у стены, всем своим видом давая понять, что больше не уйдет.

Вошел Никодим. Не здороваясь, уселся к столу, навалившись на него всем телом.

– Ты все знаешь, Никодимушка, - сладким голосом пропел Феденька. - Вот твоего совета просим - как быть?

Никодим тяжело посмотрел на Лысого:

– Вам, сударь, стыдно. Жандарм, контрразведчик, а глупый! Не почуяли во всей этой оказии руки ГПУ!

Коля вскочил, схватился за кольт.

– Не рыпайся, петушок, - тихо сказал Никодим. - За стеной мои люди. Сиди тихо. Я не утверждаю, что ты агент ГПУ. Я это пока предполагаю. То, что случилось со священником, - это вполне может быть комбинацией органов. Надо проверить. Решим так: тебя и твою бабу запрем, все расследуем, тогда и высветлится.

Коля переглянулся с Машей. Она ответила на его взгляд взглядом, полным ужаса и тоски. "У нее сейчас сдадут нервы, и тогда провал неминуем, - пронеслось в голове у Коли. - Надо что-то предпринять сию же секунду".

Он посмотрел на Лысого, потом на Скуластого. Лысый едва заметно пожал плечами, а Скуластый подмигнул, косясь на свою кобуру с наганом. И тогда Коля решился.

– Запирайте, - сказал он покорно. - Воля ваша, только обидно. - Коля продолжал сидеть. Фраза отвлекла внимание Никодима и Феденьки, и Коля успел выдернуть из-за ремня кольт. Он стрелял от бедра, сквозь доски стола. Пули шли снизу вверх, выбивая щепки из столешницы. Феденька даже не успел схватиться за свой маузер, а Никодим успел, но так и упал - с наганом в руке.

Ворвались люди Никодима.

– Тихо! - яростно крикнул Лысый. - Назад, паскуды! Вся головка нашего отряда продалась ГПУ! Час назад мы казнили попа, а сейчас - его сообщников! Если у вас мозги, а не каша, - не дурите!