Андрей Лазарчук - Иное небо (Чужое небо)

• Название: Иное небо (Чужое небо)
• Автор: Андрей Лазарчук
• Жанр: Альтернативная история

Действие повести "Иное небо" разворачивается в альтернативном мире, где Германия выиграла Вторую мировую войну, оккупировав всю европейскую территорию России и большинство европейских стран. Национальное русское государство, образовавшееся в Сибири, развивается по пути "демократического капитализма". Третий Рейх, пережив "оттепель" в сороковых годах, мощный индустриальный рост в 50-60-х годах и кризис в 70-х, дожил до девяностых годов и трещит по швам. Судьбы мира должны определиться на встрече руководителей четырех основных государств (Германии, Сибири, США и Японии). Главный герой, агент Отдела особых операций ВВС Сибири, обеспечивает со своей боевой группой безопасность встречи. Лазарчук пишет очень динамичный и жесткий триллер с элементами политического детектива. Но главное достоинство повести — реалистичный, живой, осязаемый альтернативный мир. Мир, который дает возможность под необычным углом рассмотреть процесс распада империи, грандиозную социальную катастрофу.

---

Андрей Лазарчук Иное небо

– Мой Лорд, – не отводя глаз, сказал звездочет. Чтобы составить такой гороскоп, я должен одновременно находиться и под северным, и под южным небом – что невозможно. Путешествие к берегам Африки займет не один месяц.

– А как же другие астрологи? – паучьим голосом спросил Ланкастер. – Как же великие древние?

– Потому мы и живем так, как живем.

(Леон Эндрью, "Властелин спичек")

Вот люди! все они таковы: знают заранее все дурные стороны поступка, помогают, советуют, даже одобряют его, видя невозможность другого средства, а потом умывают руки и отворачиваются с негодованием от того, кто смел взять на себя всю тягость ответственности.

В небесах торжественно и чудно!

(Михаил Лермонтов)

6.06.1991. Около 14 часов.

Станция Варгаши. Государственная граница

Все, хватит с меня японской техники: неделю назад купил часы, а минутная стрелка уже отклепалась от оси и показывает не время, а направление к центру Земли – то, что меня сегодня интересует меньше всего. В конце концов, почему инженер, пусть даже на государственной службе, не может себе позволить приличные часы? Допустим, не швейцарские. Жирновато. Допустим, "Адлер"... За окном вагона справа налево прокатился лязг буферов: наверное, к "Империуму" прицепили локомотив. Конечно, "Империум" не может отклоняться от графика. А мы, конечно, можем... Очень одинаковые японцы, стоявшие под навесами у вагонов, заторопились по своим местам. Черно-белые японцы – черные пиджаки, белые брюки – садились в черно-белые вагоны "Империума", экспресса Пхеньян-Томск-Берлин-Лондон, единственного поезда, проходящего по землям всех четырех великих держав... что-то в этом мне показалось не то забавным, не то символичным – скорее всего, показалось: от скуки, – но додумать я не успел, потому что тихая музычка из репродуктора прервалась, и милый голосок – я так и видел эту белокурую голубоглазую девочку с кукольным ротиком и пышным бантом на голове сначала по-немецки, а потом по-русски произнес: по настоянию пограничной стражи досмотр вагонов продлен, уважаемым господам пассажирам, следующим до станций Курган, Каменецк-Уральский и Екатеринбург, компания приносит свои извинения, компенсацию они могут получить в кассах вокзала в удобное для них время; после Екатеринбурга график движения будет восстановлен. Так... продлен досмотр... Я машинально посмотрел на часы, а потом хлопнул их об стол. Приедем в Курган – куплю новые. Куплю "Адлер" – назло Командору. Решено. Так и сделаю.

Но который же час? Я откатил дверь и выглянул в коридор. За окном спиной ко мне стоял часовой-пограничник в блестящей от дождя черной накидке. От купе проводника медленно шел бан-полицай – шел, заложив руки за спину и разглядывая через окна что-то на перроне. Увидев меня, он чуть ускорил шаг и положил правую руку на ремень рядом с кобурой.

– Герр офицер, – со сладкой улыбочкой заторопился я по-немецки, – не могли бы вы сказать, что произошло и который час? Я спал, и вот...

– Четырнадцать двадцать две, – ответил он. – А что произошло, не знаю. Пограничники что-то ищут. Наверное, опять кто-то пошутил насчет бомбы в багаже. Идиоты.

– Часто так шутят?

– Бывает... А у вас что, часы остановились?

– Сломались. Брак. Купил – дешевые... недели не проносил.

– Японское дерьмо, – он издали, спрятав руки за спину, взглянул на мои часы. – Консервы у них вкусные и фарфор хороший, а механизмы делать не могут.

– Ну, на Островах-то делают, – возразил я. – Только и стоят они хороших денег. А это – из Континентальной...

– Вам, конечно, видней, это вы с ними друзья, – сказал полицай. Только, на мой взгляд, лучше немецкой техники все равно не найдешь. Не потому что я шовинист – из личного опыта...

Хлопнула дверь тамбура, загремели по железу сапоги. Мой собеседник сделал шаг назад и подтянулся, готовый рапортовать начальству. Дверь я задвинул не до конца, оставил щель, чтобы слышать что происходит – но фиг: вошел и вытянулся в струнку, отдавая честь, лейтенант пограничной стражи.

– Валинецкий Игорь Зденович, гражданин Сибири, из Томска, инженер, направляетесь в Москву по делам государственной компании "СПРТ"?

– Именно так, – сказал я.

– Пожалуйста, еще раз предъявите паспорт и вещи для повторного досмотра.

– Пожалуйста.

– Поскольку в вашем теле работает ядерный реактор, предъявите нагрудный знак, медальон и браслет.

Я показал браслет, расстегнул рубашку и продемонстрировал медальон. Лейтенант сверил номера с тем, что записано в паспорте, кивнул.

– Спасибо. Откройте чемодан.

– Что именно вас интересует?

– Простите, это тайна.

Он прошелся интроскопом по стенкам, крышке и дну моего чемодана, похлопал руками по дорожной сумке, показал на раухер:

– Прошу вас, продемонстрируйте работу аппарата.

Я вывел на экран схему интерференции полей в блоке "Пирмазенс" и показал, как меняется картина с ростом нагрузки. Лейтенант был удовлетворен.

– Благодарю вас, – сказал он. – Приношу извинения за беспокойство. Это делается в целях вашей безопасности.

– Долго мы еще простоим?

– Не больше часа.

Он вышел и через несколько минут вернулся.

– Герр инженер, не согласитесь ли вы принять попутчика?

Мне показалось, что он подмигнул.

– Главное, чтобы согласился попутчик, – я постучал ногтем по нагрудному знаку.

– Фрау без предрассудков, – сказал лейтенант.

И вошла фрау. Я почувствовал, что встаю. За спиной фрау маячил солдат с чемоданом.

Очень мило... с вашей стороны... лейтенант. Фрау походила на француженку: короткая стрижка, с прищуром глаза, высокие скулы, чуть втянутые щеки. Стройна. Необычные, ломкие движения. Я не стесню?.. Что вы, разумеется, нет. Семья с двумя детьми, очень просили... Располагайтесь, пожалуйста... мне выйти? На секунду, не больше. Вас предупредили относительно этого (напрягаю грудную мышцу, значок уезжает на полметра вперед)? Да-да, ничего особенного, я не боюсь. Замечательно...

Замечательно.

В коридоре я прижался лбом к холодному стеклу. Сердце работало во втором режиме: сто ударов в минуту. Что-то рановато начинается операция... похоже, что наши друзья из гепо нервничают. И без помощи раухера я мог с полной уверенностью сказать, что фрау эта имеется в нашей картотеке. Номер Р-147, "Роза", агент-наблюдатель высшего класса. Обычно работает на ближневосточном и туранском направлениях. Свободно владеет арабским и фарси. Сексуально притягательна для мужчин восточного типа...

– Входите, можно.

Когда она пришла, на ней был клетчатый твидовый костюм. Теперь она натянула брючки из темно-красной замши и облегающий черный свитер. Ай-я-яй, какая откровенная фронтальная атака. Разве же так должен поступать агент-наблюдатель высшего класса? Но, главное – зачем? Я что, похож на арабского террориста? Нескладуха. Ладно, разберемся по ходу дела...

– Позвольте представиться: инженер Игорь Валинецкий. – Я вспомнил, наконец, что мы не знакомы.

– Криста Лауэр, – протянула она руку. – Переводчик-синхронист. Вы из Сибири?

– Да, из Томска... – Рука у нее была сухая, нервная. Я приложился губами к запястью и удивился, что меня не ударило током.

– Я была в вашем Томске, – сказала она. – Красивый город. И чистый. Но уж очень похож на американские города.

– В Америке вы тоже были?

– Дважды. В восьмидесятом и восемьдесят восьмом. В августе. Сплошные восьмерки. Смешно, правда?

– Неимоверно. А с какого языка вы синхронно переводите?

– С арабского.

– О!

– Не похоже, правда? Никто не верит. А ведь арабский – очень простой язык. Очень красивый. Хотите, я вам стихи почитаю?

– Секунду, – сказал я. – Пойду шепну пару слов проводнику.

Коридор был пуст: законопослушные граждане обеих стран близко к сердцу приняли просьбу не выходить из купе без крайней на то необходимости. Проводник, подперев щеку, грустно смотрел в окно. Дождь не кончался.

– Что желает герр инженер? – вскочил он мне навстречу. Забавно: по нашу сторону границы он спрашивал: "Чего изволите?", а по эту, хоть и говорил по-русски, фразу строил на немецкий манер.

– Две чашки очень хорошего чая и бутерброды с семгой.

– Пирожные?..

– И пирожные, да.

– Пять минут.

На обратном пути я вдруг сообразил, что именно привлекало за окном внимание моего собеседника-полицая и что я видел сам, но за размышлениями о качествах и статях агента Р-147 просто не пропустил в сознание. На мокром асфальте перрона проступили нанесенные трафаретным способом силуэтные портреты "самарской четверки": Сталина, Молотова, Ворошилова и Берии; силуэты наезжали один на другой, и получалась гордая шеренга – так когда-то изображали казненных декабристов, а потом Маркса_-_Энгельса_Ленина – Сталина. "...ет единная ро..." – видны были буквы. У патриотов почему-то всегда нелады с родным языком. Это подметил еще Ларошфуко, только выразился как-то закомелисто. Или это был Паскаль? Блез. Паскаль Блез и Блез Паскаль – это два разных человека. Или Вольтер. Лишивший невинности Жанну д'Арк. Мне вдруг стало тоскливо: последний раз по-настоящему, для души я читал лет пять назад. С тех пор – только для ума. Для дела. Даже в отпуске – для ума. Даже в Гвоздево, в зоне психологической разгрузки, где можно все – даже там я не читал ничего постороннего, хотя именно об этом, о постороннем, я мечтал на акциях, особенно если приходилось лежать в ледяной грязи или проходить по сто километров в день – мечтал выйти утром на веранду или на плоскую крышу, сесть в плетеное кресло, взять в руки книгу – не какую-то конкретную, а просто очень хорошую книгу – и читать медленно, с наслаждением, потягивая чай из тонкой, нежной, как розовый лепесток, чашки, и тихая японочка или кореяночка, неслышно подходя, будет наполнять эту чашку... никогда этого не получалось, хотя и японочки, и кореяночки были, но вместо чая пили коньяк, а до книг так и не доходило совсем.