Сергей Антонов - Врата испуганного бога

• Название: Врата испуганного бога
• Автор: Сергей Антонов
• Издательство: Армада
• Жанр: Киберпанк
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0741-6

Увлекательный, написанный с большим юмором роман С.Антонова переносит читателя в далекое будущее, где нет уже государств, а есть планеты Дублин, Жмеринка и жители их, сохранившие традиции далеких предков. Но Галактике угрожают таинственные пришельцы — Неведомом Кто — на кораблях, похожих на табуретки. Спасают Галактику двое пограничников, Дон и Збышек, бывший музыкант и бывший же хакер, компьютерный взломщик. Супергений, единый в двух лицах. И началось-то у них все с чудачества Дона и с неудачно приготовленного супа из морских гребешков…

---

Пятая колонна. Удел застывших социальных структур.

Но появление пятой колонны без особого труда может быть инициировано извне, ведь так? И первые думающие иначе совсем не обязательно должны быть уроженцами древнего государства.

Ни о чем подобном Нурминен не рассуждал. Он просто пытался заставить каждую свою составляющую в точности сымитировать материал преграды. Слиться с преградой. Стать ее частью. Самой слабой частью, с которой и начнется разрушение структуры.

О, боги Сэйв и Рестоур, как же здесь холодно!

Сумасшедший лед проницает тело, заполняет объемы, сковывает разрозненные частицы сознания, душит. Оставь надежду всяк сюда входящий, чужой, случайный — не твое это, и не мое, не принадлежит оно никому живому, и только безымянный мрак иного мира властен уже над тобой, пришелец, наивный, слабый. Покорись мраку, останься бездумной бездушной частью его — навсегда, ибо бессмертие тебе даруется здесь, во всеобъемлющей пустоте; и что есть бессмертие, если не опустошение души, не способной даже умереть?

Сладка наживка. И холодна. Так змея неподвижная разевает зубастую пасть, и мельтешит в воздухе раздвоенный кончик тонкого языка, подманивая глупую лягушку. Так глупая лягушка не видит неподвижной ожидающей змеи и медленно подкрадывается к мельтешащему в воздухе беззаботному мотыльку, планируя на ближайшее будущее небольшой, но калорийный завтрак. Финал высок. Мечта кинематографиста — бесконечный прыжок, прыжок-полет, прыжок-желание. Вожделенная метафора ставит жирный восклицательный знак, потрясенный зритель поднимается с кресла и на гнущихся тоненьких ногах идет домой кушать галушки. В жизни все иначе. Всякий прыжок конечен. И прыгуна давно поджидает широко разинутый голодный рот.

Бездна голодных ртов.

Анкор, Волчара! Еще анкор! Боги, как же здесь холодно! И спасибо тому, кто выдумал инстинкт самосохранения. Он был умный человек. Хотя люди нашего круга никогда не учили детей самосохранению.

Нурминен закричал.

— Огня! — просил он, забыв обо всем — о цели, о долге, о самолюбии, — огня!

Огонь вспыхнул. Вспыхнул в каждой частице, бывшей когда-то им, Нурминеном. И согрел. А вместе с теплом явилось освобождение — ледяная субстанция отторгла чужеродное тело, вышвырнула за границу, запирающую подвластные ей области киберпространства, и вновь застыла в неколебимом спокойствии.

Эйно сдернул с висков присоски, бросил их на стол, вытряс из металлического контейнера пару восстанавливающих таблеток и проглотил, не запивая. Очередная неудача уже не вызвала раздражения. Серьезного раздражения. Привыкаю, подумал Нурминен и отправился к умывальнику. Холодная вода на секунду подарила ощущение призрачного удовольствия, но лицо в зеркале все равно выглядело неприятно. Особенно эти уродливые темные мешки под глазами. Нурминен поморщился и помассировал щеки кончиками пальцев. Сорокалетний мужчина по другую сторону стекла повторил его движение.

Все, подумал Нурминен медленно, пора спать. Хотя бы несколько часов.

* * *

Бот, прихрамывая и постанывая, на бреющем полете пронесся над очередным городком, в точности похожем на первый, с такой же шестиугольной площадью.

Человек, житель странной планеты, высокого происхождения местный горожанин, не какой-нибудь презренный крестьянин, не знающий Закона и Порядка, не разбирающий Слов Голоса, годный только на производство пищи и детей, а горожанин, одетый в дорогое серое, — оскалился, обронил из угла безгубого рта вязкую струйку слюны и резко вдавил двумя пальцами удобную широкую кнопку на стартовой панели. Металлическая труба, лежащая на его плече, истерически взвыла, вздрогнула, плюнула сгустком реактивного огня. Но человек промахнулся: ракета промчалась чуть ниже юзнувшего от нее бота.

Потеряв цель из виду, человек с пустым лицом немедленно потерял и всяческий интерес к происходящему. Отброшенная в сторону базука загрохотала по камням мостовой. Человек посмотрел в ее сторону так, словно это и не сам он только что швырнул использованное оружие на землю, ссутулился и пошел к подъезду ближайшего дома. Он хотел есть. И к тому же — он уже забыл, что ему нужно воевать. Забыли и остальные. Высокие горожане. Город успокоился в мгновение ока, улицы вновь опустели — и только валяющееся тут и там разнообразное оружие напоминало о недавней схватке. Да еще десяток серых трупов — мертвые оболочки тех несчастных, которых угораздило попасть под беспорядочные выстрелы своих же сограждан. А запах горелого мяса держался совсем недолго — ветерку хватило пяти минут, чтобы горожане перестали беспокойно принюхиваться.

Человек в сером — тот, который стрелял из базуки (а, возможно, и совсем другой человек в сером — неважно) — поднялся по ступенькам на свой этаж и вошел в свой отсек. Он родился в городе, и для него это помещение всегда называлось отсеком, а потому и непонятно было ему стремление мигрантов из окружающих деревень именовать жилище домом. Здесь было тепло и здесь была еда. Обзаводящиеся семьей переселялись в отсеки размером побольше — и в довесок к теплу и еде в их жилищах появлялась женщина. А потом — ребенок. Или несколько. Высокого происхождения. Знающие Закон и Порядок. Слышащие Голос, сознающие Слова Его.

Человек надавил указательным пальцем на нос изваянию, стоящему в центре комнаты, и глаза статуи закрылись, полыхнув напоследок узкими зрачками. Точно такими же, как у жильца отсека. Отсек наполнился запахом пищи. Очень вкусным запахом. Очень вкусной пищи. Неважно как она называется. Важно, что это Вкусная Пища. А потом, когда желудок почувствует, что ему уже достаточно, будет Короткая Дорога и Хорошая Работа.

* * *

Биосканер показал плотность протоплазмы 1,9 на километр, впереди начинались низкие, скалистые горы, предгорье поросло сухостволым редколиственным лесом, часто иссеченным широкими прогалинами, полянами и сухими каменными реками, и решено было сесть на берегу одной из них и осмотреть бот. Дон выпрыгнул из кабины и немедленно пошел кругом благословенной машины. Збышек дергал и толкал покоробившуюся от удара по касательной базучьим снарядом дверцу со своей стороны. Ничего не получалось.

— Направляющие смещены, — сказал Дон с улицы. — Бог с ней. Заблокируй ее автоматику, а лучше прямо в мозге бота отключи.

— Хорошо, — сказал Збышек.

Дон вскарабкался на силовую решетку, отодвинул бронированную панель чек-ап-блока и стал рассматривать индикаторы. Збышек же вскрыл в кабине “торпеду” передней панели, полюбовался, обретя скорбное выражение лица, пакет волноводов, разодранный и перепутанный и, нацепив присоски, под руководством перепуганного Макропулуса, стал соединять и распутывать непотребную кашу.

Прошел час или около того. Неожиданно они одновременно заметили, что, во-первых, с гор, с верховьев каменной реки быстро приближается к ним светящийся туман, и, что, во-вторых, становится с каждой минутой все темнее и темнее. Дон немедленно, оставив все, как было, задвинул все открытые им панели и лючки и вернулся в кабину.

— Мы летать-то сможем? — спросил Збышек озабоченно.

— У тебя тут как? — в свою очередь спросил Дон.

— Ничего плохого, — сказал Збышек. — Есть хочется.

— Поднимемся и поедим. Не нравится мне эта планета! — сказал он с выражением, наблюдая за бугристой стеной тумана, которая хищно переваливалась с боку на бок уже метрах в ста.

— Скажите, какой капризуля! — мрачно заметил Збышек. — Планета ему не нравится! На Галактика тебе нравится?

— Галактика — нравится, — проворчал Дон и запустил двигатель. — Почему темнеет, Збых? — тоскливо спросил он. — У планеты нет звезды. У планеты нет вращения. Нет сжатия. Плотная, пригодная для дыхания, атмосфера. В океане на темной стороне сорокаметровые приливы и отливы. Планета вышла из спайки почти со световой скоростью. На внутренней поверхности сброшенной оболочки гравитационное возмущение — тысяча “ж”, на внешней, судя по всему — невесомость. Твою мать, даже у канала спайки есть масса, у дырки, пустоты — масса есть, а у материального объекта ее, видите ли, нет. Что с пространством происходит? Я скоро перестану удивляться!

— Нагнал пурги, — раздраженно сказал Збышек. — Хотя один из твоих вопросов, да, насущен вполне. Почему темнеет. Темнеть не должно, а темнеет. Над нами туч нет… Макропулус, над нами чисто?

— Чисто, Збых, — ответил Макропулус. — Друзья мои, убирайтесь-ка вы оттуда, а?

— На чем? — рявкнул Дон. — На авиационной турбине? Мне тут часов на пять одного ремонту, а тут и туман, и темнота!

— Мы висеть-то сможем, Дон, или нет, скажи, наконец?

— Сможем…

Они замолчали.

— Я есть хочу, — сказал Збышек мрачно. — Я так полагаю, мы тут будем ждать рассвета? Тогда давай поедим.

— Я не хочу, — сказал Дон. — Жри один.