Сергей Антонов - Врата испуганного бога

• Название: Врата испуганного бога
• Автор: Сергей Антонов
• Издательство: Армада
• Жанр: Киберпанк
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0741-6

Увлекательный, написанный с большим юмором роман С.Антонова переносит читателя в далекое будущее, где нет уже государств, а есть планеты Дублин, Жмеринка и жители их, сохранившие традиции далеких предков. Но Галактике угрожают таинственные пришельцы — Неведомом Кто — на кораблях, похожих на табуретки. Спасают Галактику двое пограничников, Дон и Збышек, бывший музыкант и бывший же хакер, компьютерный взломщик. Супергений, единый в двух лицах. И началось-то у них все с чудачества Дона и с неудачно приготовленного супа из морских гребешков…

---

Противник внимательно слушал. И смотрел. Все его четыре глаза размером с человеческий кулак до упора вытянулись на бамбукоподобных стебельках по направлению к Дону, гибкие хитиновые пластинки, прикрывающие слуховые отверстия, расположенные на верхних сегментах грудной клетки, сдвинулись в стороны и приняли полусферическую форму. Больше всего слушатель и смотретель напоминал Маллигану трехметрового краба-инвалида. Краб непрочно стоял на четырех суставчатых ногах и держал в одной клешне огромную кружку какого-то мутного пойла, разящего на десяток метров вокруг жидким золотом. Но Дон готов был бы простить гаду, что тот нарушил важнейшее правило ресторанного этикета — выперся со своим дерьмом в кружке за пределы своего поганого столика в этом гребаном дальнем углу (столики в “Поросенке” оснащались силовыми покрывалами, спасающих массового гуманоидного посетителя бара от запахов и всего прочего, сопутствующих потреблению еды и питья данной расы), если бы в другой клешне краб не держал самого Дона. За ноги. Мягко, но дьявольски больно прищемив лодыжки. И несильно потряхивая. Мать его. Или как оно там такое выводится.

* * *

Бар (де-юре — ресторан) “У Третьего Поросенка”, притулившийся к серо-голубой бронированной западной стене административного здания Государственного Космопорта Макморра, ничем не отличался от сотен и тысяч точно таких же маленьких, темных и прокуренных баров, разящих то ли старой доброй карболкой, то ли какими-то экзотическими напитками тире кушаньями, разбросанных по космопортам Галактики. Впрочем, конечно же, отличался. Как и любой из тех сотен и тысяч. Вывеской. Художник, создавший произведение искусства, украшающее, несколько накось, фасад заведения, похоже, никогда в жизни не видел натуральной свинины в живом виде… возможно, впрочем, он вообще не являлся гуманоидом и вдохновлялся древними эстетическими принципами родимой расы… а может, был трупореалистом?… Так или иначе, кошмарная тварь, изображенная на вывеске, с милым добрым Наф-Нафом из старой сказки не имела ничего общего. За исключением неких крючкообразных мотивов и двух дырочек. Волк, способный подумать, что эта штука имеет какое-либо отношение к поросятам, и вообще, к гастрономии, должен был быть, как минимум, дебилом. А кому еще может прийти в голову мысль жрать тощую огнедышащую сороконожку, покрытую зрелыми трупными пятнами?

Несмотря на художественно-познавательные достоинства вывески, посетителей у “Третьего Поросенка”, как и у сотен-тысяч остальных, всегда хватало. Но кое-что еще, кроме вывески, отличало данное заведение от помянутых трижды сотен-тысяч. Совершенно очевидно, что это кое-что не было: низкими ценами, доброй едой понеже вежливым обслуживанием, нет, но, во-первых, по вечерам здесь пел и пил Музыкальный Бык Маллиган, а, во-вторых, в порту Макморра “Третий Поросенок” являлся единственным заведением такого рода. Посетителей в равной мере привлекали виртуозная гитара, живое пение и возможность несуетно, по сходной цене, не отходя далеко от космопорта, купить себе после полуночи немножко того-иного кайфа у одного из услужливых толкачей кислоты и девочек, каковых толкачей у “Третьего Поросенка” ошивалось четверо — по двое в смену. Полицейские к “Т.Поросенку” забредали нечасто, поголовно находились у толкачей на дотации, а потому свои прямые обязанности по утихомириванию порой бушевавших алкашей-космонавтов выполняли с ленцой и неспешно, стараясь совмещать приятное с полезным — в случае, если зашли, например, поужинать. Неотрывно блюсти правопорядок в баре — было им скучно и суетно, и знали они: контингент забегаловки всегда предпочтет разобраться меж собой по-тихому, без вмешательства властей. На кулачках. На ножиках. До первой крови (ее заменителя), потери сознания (его заменителя) и вывернутых карманов (заменителя и их). Или уж, в крайнем случае, переместившись куда-нибудь за город. За пределами города — милости просим. Ханыгой больше, ханыгой меньше. Все одно не переведутся. Приграничье же. Так считали бравые ирландские копы.

Раздражение у них, с последующими санкциями всерьез, вызывало разве что ношение и, тем паче, использование тяжелого оружия в черте города. Случалось сие нарушение редко, но уж ежели когда случалось, то и репрессии следовали немедленно, и никакие взятки — вплоть до особо крупных включительно — к рассмотрению не принимались. В сотне случаев из ста негодяю, рискнувшему обнажить в таверне, к примеру, флинт, светил катарсизатор, если сердобольные копы брали на себя труд брать помянутого негодяя. И, если уж копы негодяя брали, то оказавшимся поблизости свидетелям, иудейска страха ради, дешевле было с полицией сотрудничать, вплоть до прямого опознания. Потому что укрывательство и прочее лжесвидетельствование выявленного и зарегистрированного свидетеля приводило в катарсизатор с вероятностью, высоты точно такой же, как и собственно преступника.

Изобретение этого волшебного приспособления приписывалось жителями Дублина древнему ирландскому королю Макморре Печальному, чье имя и носил центральный космопорт столичного мира системы. Внешне устройство напоминало огромную микроволновую печь, коей, по сути, и являлось. В деталях, вплоть до вращающейся подставки внутри и набора кнопок таймера на передней панели. Теоретики-законники считали, что преступник, поджариваемый в потоках волн сверхвысокой частоты, испытывает как раз такие муки, что душа его непременно должна очиститься и, покинув тело, с полным правом воссоединиться с Мировым Разумом — в полном соответствии с официальной религией Дублина. Или попасть в Рай (Ад, Боорох, Астолинах, Марсианское Величие и прочая, прочая, вечныя, — в зависимости от веры данного преступника).

К слову сказать, теория эта во второй своей части пока еще не была подтверждена ни одним из подвергшихся катарсизации. Впрочем, как и не опровергалась ни одним также.

— Если я когда-нибудь захочу воссоединиться, прямо сказать, с Мировым разумом, — заметил однажды старый бармен Мак, автоматически перетирая грязным полотенцем расставленные на стойке пивные бокалы, — я выберу способ попроще. Например, стану каждый день ходить в церковь Мирового Разума. Или поить пастора пивом и снабжать его девочками за свой счет. По крайней мере, это не так мучительно. Прямо тебе, парень, скажу, вот слышь ты меня не слышь.

И Дон Маллиган с ним полностью согласился.

* * *

Вечер Больших Перемен начался для Музыкального Быка вполне обыденно. Войдя в полутемное помещение бара без двух часов полночь, он прямиком отправился в свою комнатушку, располагавшуюся неподалеку от подиума, на котором в данный момент сворачивал свою аппаратуру дискокрут, отпахавший свое, и готовящийся уступить место Дону. По пути Дон пожал несколько рук, подергал особым образом несколько щупалец, помахал издали паре поклонниц, занявших обычные места, уберег болтающийся за спиной гитарный кофр от контакта с тележкой робота-разносчика и скрылся за тяжелыми кадками с синтетической почвой, из которой торчали общипанные фикусы, прикрывающие изможденными телами вход в комнатушку.

Переодевшись в сценическое сверкающее и пафосное, Дон уселся на низкий диванчик, вынул сигарету и закурил, с наслаждением затягиваясь густым резким дымом контрабандного ферганского табака. Курил он картинно и значительно, ибо уже ощущал себя на сцене, в огнях рампы, владетелем душ и сеятелем порывов ощущал он себя. Дон “Бык” Маллиган имел весьма высокое мнение о своей значимости для искусства, к чему имел следующие основания.

Во-первых он был весьма внушительного роста, что для почитательниц, обильно питавших его вышеупомянутое о себе мнение, имело почему-то большое значение; равно и другие части его тела отличались добрыми размерами, и вообще — Дон Маллиган был на редкость хорошо сложен, украшен мужественным лицом с этаким вот подбородком и светлой сталью в глазах, голову он брил, подбородок — редко, и борода его была хороша. Мужчина стоял на сцене, обливаемый огнями, за таким дамам хотелось идти, не сворачивая и не спотыкаясь. И шли.

Во-вторых, Дон “Бык” Маллиган унаследовал от предков приличный слух, великолепную музыкальную память, верный голос, тембра доходящего до уникальности — естественно хриплый баритон, по желанию хозяина, с легкостью воистину волшебной, уходящий в скандальный ноддихолдеровский фальцет, и гибкий в любом регистре вполне достаточно. Руки Дона “Быка” (“Мбыка”) Маллигана были как нарочно устроены для игры на музыкальных инструментах, из превеликого множества которых ему попалась в детстве шестиструнная пластиковая гитара, и гитару Дон “Бык” Маллиган полюбил и познал. И гитара платила ему взаимностью.

В-третьих, Дон “Мбык” Маллиган обладал инстинктивным вкусом и, не очень умело обращаясь со стилом и бумагой (по причине недостаточной грамотности), понимал чужие стихи, а можно сказать и чуял их, таким образом, легко и естественно дополняя в игре текст — музыкой, — и наоборот. Год от году он сочинял лучше, и мог бы, при известном напряжении, пойти далеко и воистину занять подобающее таланту место даже и в Галактике, но.