Клайв Баркер - Галили

• Название: Галили
• Автор: Клайв Баркер
• Издательство: Изд-во Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-04705-0

Они — боги, но не святые. Они живут на этой земле, среди нас, практически вечно, однако им свойственны все наши грехи, все наши муки. Они точно так же ведут воины — очень жестокие и кровопролитные...

Известный культовый режиссер Квентин Тарантино очень точно охарактеризовал творчество Клайва Баркера: «Назвать Баркера писателем, работающим в жанре „хоррор“, — все равно что сказать: „Да, была неплохая группа „Битлз“, даже записала парочку популярных песенок“. Клайв Баркер видит иной мир и рассказывает о нем читателю, он работает на стыке многих жанров, и каждый его новый роман — это новое откровение, рассказывающее нам о жизни, которую мы не видим, но которая, несомненно, существует.

---

— Если потребуется.

— Когда ты последний раз убивал человека?

— Такого со мной еще не случалось.

— Правда? — удивилась она. — Даже когда вы с папой пускались во все тяжкие?

— Даже тогда.

— Здорово, — заигравший в ее глазах огонек обещал придать разговору откровенный характер.

— А ты когда-нибудь убивала? — спросил я.

— Не уверена, что хочу рассказывать об этом тебе.

— Забрина, не глупи. Я не собираюсь об этом писать, — при этих словах на ее лице явственно обозначилось разочарование, — без твоего разрешения, конечно, — добавил я.

Улыбка чуть тронула ее губы. Та женщина, которая в свое время мне сообщила — в весьма туманных выражениях, — что ей противна сама мысль об упоминании в книге о своей персоне, оказалась застигнута врасплох тем самым человеком, который в отличие от нее находил эту идею довольно соблазнительной.

— Выходит, если я тебе не скажу и ты об этом не напишешь, то никто никогда не узнает...

— О чем?

Насупив брови, она зажала зубами губу, и я пожалел, что под рукой у меня не оказалось коробки с леденцами или кусочка орехового пирога; единственным, чем я мог ее соблазнить, было мое перо.

— Я изложу все точь-в-точь, как ты мне расскажешь, — заверил ее я. — Клянусь.

— Хм...

Она продолжала молча стоять, кусая губу.

— Да ты просто меня дразнишь, — сказал я. — Не хочешь ничего говорить — не говори. Дело твое.

— Нет, нет, нет, — поспешно выпалила она. — Я хочу тебе рассказать. Теперь это кажется таким странным. Ведь прошло столько лет.

— Если бы ты только знала, сколько раз я думал точно так же, пока писал эту книгу. Пожалуй, она станет кладезем вещей, о которых никогда не упоминали вслух, хотя это следовало сделать. И ты совершенно права. Когда признаешь за собой нечто такое, что не слишком лестно тебя характеризует, возникает довольно странное чувство.

— У тебя тоже такое было?

— О-о-о да, — протянул я, откидываясь на спинку стула. — Подчас мне приходилось признавать за собой тяжкие преступления. Те, которые выставляли меня в самом невыгодном свете.

— Я бы не сказала, что мой поступок выставляет меня в невыгодном свете. — (Я хранил гробовое молчание, полагая, что это скорее ее разговорит, и не ошибся.) — Спустя год после того, как Дуайт пришел к нам, — начала Забрина, — я отправилась в округ Сэмпсон, чтобы разыскать его семью. Он рассказал мне, как с ним обращались, это было... просто ужасно. Я имею в виду жестокость его семьи. Я знала, что он не лжет, потому что видела его шрамы. На спине и ягодицах у него остались следы от сигаретных ожогов — так издевался над ним старший брат. Отец тоже оставил на его теле немало отметин, — пока Забрина с неподдельным увлечением предавалась рассказу об истязаниях, которым подвергся Дуайт, глаза ее блестели все ярче. — Словом, я решила нанести им визит, что и сделала. Завела дружбу с его матерью, это оказалось совсем нетрудно. У нее не было друзей. Люди их сторонились. Никто не желал иметь дело с их семьей. Однажды вечером она пригласила меня к себе. Узнав, что ее мужчины-домочадцы обожают бифштексы, я прихватила несколько штук с собой. Их было шестеро — пять братьев и отец. Поэтому я купила шесть бифштексов и собственноручно поджарила их, пока те сидели и пили во дворе.

Клянусь, мать знала, что я делаю. Чуяла это нутром. И пока я стряпала, не сводила с меня глаз. Я приправляла мясо разными специями, говоря ей, что готовлю особое блюдо, предназначенное специально для мужчин ее семьи. Наградив меня мертвенным взглядом, она сказала: «Прекрасно. Они этого заслужили». В общем, она точно знала, что я затеваю.

Более того, она мне даже помогала... Мы вместе разложили мясо по тарелкам. Бифштексы получились огромными, полусырыми и нежными, плавающими в крови и соусе, — точь-в-точь такими, как любили ее мальчики. Когда стол был убран, она сказала мне: «У меня есть еще один сын. Но он от нас сбежал». Я ответила ей, что знаю. А она и говорит: «Я знаю, что ты знаешь».

Мы подали мужчинам еду. Яд действовал быстро. Никто из них не успел съесть и половины. Ужасно жаль, что пропало столько хорошего мяса, но оно сделало свое дело. Все шестеро остались сидеть за столом с жуткими гримасами на лицах. На дворе была почти ночь...

Ее голос оборвался, должно быть, уступая место слезам.

— А что мать?

— В ту же ночь она собрала вещи и уехала.

— А как же трупы?

— Остались на дворе. Не тащить же их сюда. Безбожные сукины дети. Они остались гнить на том самом месте, где сидели. Хотя вряд ли. Наверняка с рассветом кто-нибудь из соседей учуял разившую от них вонь.

Помнится, на страницах этого романа я задавал себе вопрос, не хочет ли семья Дуайта узнать, жив ли их пропавший сын. И вот получил ответ.

— Ты рассказала об этом Дуайту?

— Нет. Я вообще никому не говорила об этом до сегодняшнего дня.

— Скажи, тебе это доставило удовольствие?

— Да, — немного помолчав, ответила она. — Наверно, это у меня от мамы. Прекрасно помню, как я смотрела на этих мертвых подонков и думала: а у меня ведь прирожденный талант. Знаешь, ничто не может принести большей радости, чем дело, в котором ты ощущаешь себя на высоте.

Очевидно, полагая, что лучшей заключительной реплики ей не найти, Забрина криво ухмыльнулась и, не проронив больше ни слова, направилась к двери и ушла.

Глава II

Сюрприз за сюрпризом. Скажи мне прежде, что Забрина способна совершить нечто подобное, я ни за что не поверил бы, но еще большее изумление у меня вызывало то, что она призналась в своем преступлении в самой обыкновенной, я бы сказал, прозаичной манере. Ее история поселила в моей душе надежду, ибо, как выяснилось, я здорово недооценивал возможности нашей семьи, которые мы можем противопоставить всякому, дерзнувшему стать у нас на пути. Пожалуй, если в наш дом заявятся Гири, по меньшей мере нескольких из них мы сумеем одолеть без особого труда. Забрина, к примеру, затащит Митчелла Гири в постель, а потом отравит его.

Я отправился навестить Цезарию.

Атмосфера в покоях мачехи была уже не столь угнетающей, как в прошлое мое посещение, и сама Цезария сидела в кабинете Джефферсона, что, как мне сообщила Забрина, было довольно редким случаем. Ночь подходила к концу, и в комнате догорали свечи, при мягком освещении которых внутреннее убранство выглядело наиболее выгодно, а образ Цезарии обретал более нежные черты. Глядя на то, как она сидит за столом и пьет чай, невозможно было не восхититься ее великолепием. В ее облике не осталось и малейшего следа от той мстительной особы, которую мне довелось созерцать в доме Гири. Она пригласила меня сесть и выпить с ней чаю, который вскоре принес мне Зелим. Забрины в кабинете я не застал, поэтому делить общество Цезарии мне пришлось одному, и, должен признаться, это было не слишком мне по душе, потому что всякий раз, оказываясь с мачехой наедине, я начинал внутренне трепетать, но не из страха ненароком ввергнуть ее в пучину ярости и стать невольным очевидцем ее буйствований, а просто потому, что находиться рядом с особой, обладавшей невероятной силой, пусть даже никак не проявляющейся в настоящий момент, мне было несколько не по себе. Чтобы вы могли себе представить мое состояние, вообразите, что вы попиваете чай рядом с тигром-людоедом, ожидая, что тот в любую минуту может выпустить свои когти.

— Скоро я снова уйду, — сказала она. — И хочу, чтоб ты знал: на этот раз я могу не вернуться. Если это случится, заботы о доме полностью лягут на тебя.

Я поинтересовался, куда она собирается.

— Искать Галили, — ответила она.

— Ясно.

— Чтобы, если удастся, спасти его от самого себя.

— Тебе известно, что он далеко в море?

— Да.

— Я бы с радостью сообщил, где именно, но не могу. Впрочем, думаю, ты и сама это знаешь.

— Нет, не знаю. Это одна из причин, по которой я могу не вернуться. Было время, когда он являлся моему внутреннему взору каждый день, но я пресекла эти видения по собственной воле, ибо не хотела иметь с ним никаких дел. Поэтому теперь он скрыт от моего взора. Уверена, он сам приложил к этому немало стараний.

— Тогда почему ты вздумала его разыскать?

— Чтобы убедить его в том, что он любим.

— Значит, ты хочешь вернуть его домой?

— Я имела в виду не себя, — покачав головой, ответила Цезария.

— Рэйчел.

— Да, Рэйчел, — поставив чашку на стол, Цезария вытащила из пачки маленькую египетскую сигарету, а вторую протянула мне. Прикурив, я затянулся дымом, который оказался на редкость отвратительным.

— Я никогда даже в мыслях не допускала возможность того, что ты сейчас услышишь из моих уст. Видишь ли, чувства, что питает эта женщина к Галили, могут стать истинным спасением для нас. Не нравится сигарета?