Клайв Баркер - Имаджика

• Название: Имаджика
• Автор: Клайв Баркер
• Жанр: Фэнтези

Клайв Баркер родился в Ливерпуле. Более того, он закончил школу, в которой учился Джон Леннон. Это невольно вызывает сравнение и ко многому обязывает. И если ты писатель, уже мало написать просто хорошую книгу. Совершенно необходимо написать книгу необыкновенную, исключительную. Так и герою романа, художнику Миляге, внезапно обретшему память о своем забытом прошлом, стало казаться мало прожить восемь нормальных жизней знаменитым магом Сартори. И думается, автор «Имаджики», ставший лауреатом международной литературной премии «Horror», справился со своей непростой задачей.

Не скажу, что ничего подобного на русском языке больше не выходило, но этот двухтомник, появившийся в 1995-м, определенно на много лет вперед стал для отечественных читателей самым заметным явлением в жанре «темной фэнтези». В этом плане Баркера можно сравнить разве что со Стивеном Кингом, чьи откровенно подростковые «Глаза дракона» рядом с «Имаджикой» выглядят довольно-таки тускло, а «Темная башня» все-таки принадлежит к иному поджанру фантастики.

---

Хотя Пай-о-па и описал ему вкратце те силы, которые населяют Ин Ово, впечатление Миляги от темного, протеического пространства между Доминионами оказалось очень смутным, так как он был поглощен гораздо более интересным для него зрелищем – зрелищем тех изменений, которые претерпевали оба путешественника по мере того, как их тела обживались в новых условиях.

Голова его кружилась от нехватки кислорода, и он не мог сказать с уверенностью, происходило ли все это на самом деле или нет. Возможно ли, чтобы тела распускались, как цветы, и семена их внутреннего «я» разлетались в разные стороны, как об этом говорили ему его чувства? И возможно ли, чтобы эти тела были вновь воссозданы к концу путешествия, прибыв в целости и сохранности, несмотря на все перенесенные деформации? Во всяком случае, так ему показалось. Мир, который Пай называл Пятым Доминионом, свернулся у них на глазах, и они, словно летящие сны, понеслись в какой-то совершенно иной мир. Как только он увидел свет, Миляга упал на колени на твердый камень, с благодарностью упиваясь воздухом того доминиона, в котором они оказались.

– Совсем неплохо, – услышал он голос Пая. – У нас получилось, Миляга. Был такой момент, когда мне показалась, что у нас не получится, но у нас все получилось!

Миляга поднял голову, когда Пай потянул за соединявший их ремень, чтобы поставить его на ноги.

– Вставай! Вставай! – сказал мистиф. – Не годится начинать путешествие, стоя на коленях.

Миляга увидел, что вокруг – ясный день, а на небе у него над головой, переливающемся, как зелено-золотой павлиний хвост, нет ни единого облачка. Не было видно ни солнца, ни луны, но сам воздух казался светящимся, и в этом свете Миляга впервые увидел подлинный облик Пая со времени их последней встречи в огне. Возможно, в память о тех, кого он потерял, мистиф до сих пор не снял с себя одежду, которая была на нем в ту ночь, несмотря на то, что вся она обгорела и была покрыта кровавыми пятнами. Но он смыл грязь с лица, и теперь его кожа сияла в потоке ясного света.

– Рад тебя видеть, – сказал Миляга.

– Взаимно.

Он принялся развязывать соединявший их ремень, а Миляга тем временем обратил свой взгляд на местность, в которой они оказались. Они стояли неподалеку от вершины холма, в четверти мили от границ расползающегося во все стороны деловито шумевшего городка, застроенного неказистыми хибарами. От подножья холма он тянулся до середины плоской и лишенной деревьев равнины. Дальше по охристой земле шла оживленная дорога, которая увела его взгляд к куполам и шпилям мерцающего вдали города.

– Паташока? – спросил он.

– Что же еще?

– Стало быть, ты правильно выбрал курс.

– Даже в большей степени, чем я смел надеяться. Считается, что холм, на котором мы стоим, – это то самое место, где Хапексамендиос отдыхал, впервые появившись из Пятого Доминиона. Его название – Гора Липпер Байак. И не спрашивай меня, почему.

– Город осажден? – спросил Миляга.

– Вряд ли. Мне кажется, ворота открыты.

Миляга обвел взглядом возвышающиеся вдали стены и обнаружил, что ворота действительно распахнуты настежь.

– Так кто же тогда все эти люди? Беженцы?

– Скоро мы об этом спросим, – сказал Пай.

Узел наконец был распутан. Продолжая изучать окрестности, Миляга потер запястье, на котором отпечатался глубокий след от ремня. Между стоящими внизу хибарами он заметил живых существ, облик которых едва ли напоминал человеческий. Но были среди них и человекоподобные. Во всяком случае, нетрудно будет сойти за местного.

– Тебе надо будет научить меня, Пай, – сказал он. – Мне необходимо знать, кто есть кто и что есть что. Они здесь говорят по-английски?

– В свое время это был очень популярный язык, – ответил Пай. – Трудно поверить, что он вышел из моды. Но прежде чем мы двинемся дальше, я должен объяснить тебе, в чьей компании ты путешествуешь. Иначе то, как люди будут обращаться со мной, может тебя смутить.

– Объяснишь по дороге, – сказал Миляга, которому не терпелось разглядеть поближе незнакомцев внизу.

– Как хочешь. – Они начали спуск. – Я – мистиф. Меня зовут Пай-о-па. Это тебе известно. Но ты не знаешь, каков мой пол.

– У меня есть догадки по этому поводу, – сказал Миляга.

– Да что ты? – сказал Пай-о-па с улыбкой. – И что же это за догадки?

– Ты – андрогин. Я прав?

– Во всяком случае, отчасти.

– Но ты обладаешь талантом иллюзии. Я убедился в этом в Нью-Йорке.

– Мне не нравится слово «иллюзия». Из-за него я выгляжу чем-то вроде актера, а на самом деле это не так.

– Что же тогда?

– В Нью-Йорке ты хотел Юдит – именно это ты и видел. Это была твоя фантазия, а не моя.

– Но ты подыгрывал мне.

– Потому что я хотел быть с тобой.

– А сейчас ты тоже подыгрываешь?

– Я не обманываю тебя, если ты это имеешь в виду. То, что ты видишь перед собой, – это и есть я, для тебя.

– А для других?

– Я могу оказаться чем-то иным. Иногда мужчиной. Иногда женщиной.

– Ты можешь стать белым?

– На секунду-другую. Но если бы я попытался улечься в твою постель при свете дня, ты бы понял, что я – не Юдит. То же самое произошло бы, если бы ты был влюблен в восьмилетнюю девочку или в собаку. Я не смог бы предстать в их облике, разве что... – Пай бросил на него быстрый взгляд, – ...в очень специфических обстоятельствах.

Миляга задумался над этим сообщением, пытаясь разобраться с целым роем биологических, философских и сексуальных вопросов. На мгновение он остановился и повернулся к Паю.

– Позволь мне описать тебе, что я вижу перед собой, – сказал он. – Просто чтобы ты знал.

– Хорошо.

– Если бы ты встретился мне на улице, скорее всего, я подумал бы, что ты – женщина... – Он склонил голову набок, – ...а может быть, и нет. Думаю, это зависело бы от освещения и от того, как быстро ты бы шел. – Он засмеялся. – Вот черт, – сказал он. – Чем больше я смотрю на тебя, тем больше я вижу, а чем больше я вижу...

– ...тем меньше ты понимаешь.

– Точно. Ты – не человек. Это достаточно очевидно. Но дальше... – Он покачал головой. – Скажи, я вижу тебя таким, каков ты на самом деле? Я хочу сказать, это окончательная версия?

– Разумеется, нет. И в тебе и во мне скрываются куда более странные обличья. Ты знаешь об этом.

– Я узнал об этом только теперь.

– Мы не можем разгуливать слишком голыми по этому миру. Иначе мы просто выжгли бы друг другу глаза.

– Так ты это или не ты?

– Я. На время.

– Во всяком случае, мне это нравится, – сказал Миляга. – Не знаю, что бы я сказал, если бы увидел тебя на улице, но голову бы я точно повернул. Что ты на это скажешь?

– Это все, что мне нужно.

– А я встречу других существ, похожих на тебя?

– Может быть, нескольких, – сказал Пай. – Но мистифы встречаются нечасто. Когда рождается мистиф, это повод для большого празднества у моих соплеменников.

– А кто твои соплеменники?

– Эвретемеки.

– А здесь они встречаются? – Миляга кивнул в направлении толпы внизу.

– Сомневаюсь. В Изорддеррексе – наверняка. У них там есть свой Кеспарат.

– Что такое Кеспарат?

– Квартал. У моих соплеменников есть город внутри города. Во всяком случае, был. Последний раз я был здесь двести двадцать один год назад.

– Господи. Сколько же тебе лет?

– Прибавь еще столько же. Я понимаю, тебе это кажется огромным сроком, но плоть, к которой прикоснулись чары, с трудом поддается времени.

– Чары?

– Магические заклинания. Чары, заговоры, обереги. Они оказывают свое чудесное влияние даже на такую шлюху, как я.

– Приехали! – сказал Миляга.

– Да, тебе нужно узнать обо мне еще кое-что. Мне сказали – это было много лет назад, – что я проведу свою жизнь шлюхой или убийцей. Так я и поступил.

– Поступал до настоящего момента. Может быть, теперь все это кончилось.

– Кем же я буду теперь?

– Моим другом, – ответил Миляга, ни секунды не поколебавшись.

Мистиф улыбнулся.

– Спасибо тебе за это.

На этом обмен вопросами прекратился, и бок о бок они продолжили свой спуск вниз по склону.

– Не проявляй свой интерес слишком открыто, – посоветовал Пай, когда они приблизились к границе застройки. – Делай вид, будто ты видишь подобные зрелища ежедневно.

– Это будет трудновато, – предположил Миляга.

И это действительно было трудно. Ходьба по узким пространствам между хижинами была чем-то вроде путешествия по стране, в которой даже самый воздух обладает честолюбивым стремлением к эволюции и в которой дышать – значит меняться. Сотни различных глаз смотрели на них из дверных проемов и окон, в то время как сотни различных членов занимались обычной повседневной работой: приготовлением пищи, кормлением детей, ремеслом, сплетнями, разведением костров, делами, любовью. И все это с такой скоростью мелькало перед глазами Миляги, что после нескольких шагов ему пришлось отвести взгляд и заняться изучением грязного водосточного желоба, по которому они шли, чтобы изобилие зрелищ не переполнило его сознание до краев. И запахи тоже: ароматные, тошнотворные, кислые, сладкие; и звуки, от которых череп его раскалывался, а внутренности съеживались.