Клайв Баркер - Имаджика

• Название: Имаджика
• Автор: Клайв Баркер
• Жанр: Фэнтези

Клайв Баркер родился в Ливерпуле. Более того, он закончил школу, в которой учился Джон Леннон. Это невольно вызывает сравнение и ко многому обязывает. И если ты писатель, уже мало написать просто хорошую книгу. Совершенно необходимо написать книгу необыкновенную, исключительную. Так и герою романа, художнику Миляге, внезапно обретшему память о своем забытом прошлом, стало казаться мало прожить восемь нормальных жизней знаменитым магом Сартори. И думается, автор «Имаджики», ставший лауреатом международной литературной премии «Horror», справился со своей непростой задачей.

Не скажу, что ничего подобного на русском языке больше не выходило, но этот двухтомник, появившийся в 1995-м, определенно на много лет вперед стал для отечественных читателей самым заметным явлением в жанре «темной фэнтези». В этом плане Баркера можно сравнить разве что со Стивеном Кингом, чьи откровенно подростковые «Глаза дракона» рядом с «Имаджикой» выглядят довольно-таки тускло, а «Темная башня» все-таки принадлежит к иному поджанру фантастики.

---

Не обращая внимания на обломки, усыпавшие пол и до сих пор падавшие сверху, Миляга метнулся в направлении брата, который, почувствовав его приближение, обернулся ему навстречу. Успев заметить на лице Сартори приветственную похоронную усмешку, Миляга кинулся на врага, и сила инерции швырнула их обоих на занавески. Окно у Сартори за спиной разлетелось вдребезги, а карниз, к которому крепились шторы, рухнул.

На этот раз свет хлынул в комнату ослепительной волной, которую Миляга встретил лицом к лицу. На мгновение он был ослеплен, но тело его знало свое дело. Он толкнул Сартори на подоконник и стал спихивать его вниз. Сартори ухватился за упавшую штору, но толку от нее было мало. Ткань рвалась, и Миляга неумолимо продолжал толкать его к краю. Он и тогда не прекратил борьбы, но Миляга не оставил ему никаких шансов. Еще какое-то мгновение он махал руками, пытаясь уцепиться за воздух, а потом Миляга разжал свою хватку, и с криком на устах Сартори полетел вниз, вниз, вниз.

Миляга не видел момент падения и был рад этому. Только после того, как крик прекратился, он отошел от окна и закрыл лицо руками. Ослепительный круг солнца пылал синим, зеленым и красным пламенем на внутренней стороне его век. Когда он наконец открыл глаза, перед ним предстало зрелище тотального разрушения. Единственным неповрежденным предметом в комнате было тело Клема, да и оно выглядело изможденным и измученным. Клем уже покинул свое убежище и смотрел, как Овиаты, еще недавно столь яростно сражавшиеся за частицу света, теперь скукоживаются и погибают от его избытка. Тела их расползлись бурой слизью, а их победоносные воздушные пируэты уступили место беспомощному копошению в тщетной попытке уползти подальше от окна.

– Вообще-то, мне случалось встречать и более симпатичные испражнения, – заметил Клем.

Потом он стал обходить комнату, поднимая все остальные шторы. Пыль, которую он поднимал, рассеивала солнечный свет, и скоро вокруг не осталось ни одной тени, в которой перипетерии могли бы укрыться.

– Тэйлор здесь, – сказал он, покончив с этой работой.

– В солнечном свете?

– Нет, он подыскал себе еще более удобное пристанище, – ответил Клем. – Он теперь в моей голове. Мы думаем, что тебе пригодятся ангелы-хранители, Маэстро.

– Я тоже так думаю, – сказал Миляга. – Спасибо вам. Обоим.

Он повернулся к окну и посмотрел вниз на то место, куда упал Сартори. Он не ожидал увидеть там тело, и предположения его подтвердились. Он ни секунды не сомневался, что за долгие годы своего правления Автарх Сартори изучил достаточно заклинаний, с помощью которых можно было защитить плоть от любого ущерба.

* * *

Спускаясь, они столкнулись на лестнице с Понедельником, которого привлек звон разбитого стекла.

– Я думал, ты уже трупешник, Босс, – сказал он.

– Чуть было не, – раздалось в ответ.

– Что будем делать с Годольфином? – спросил Клем, когда вся троица направилась вниз.

– А чего с ним делать? – спросил Миляга. – Там открытое окно...

– У меня сложилось впечатление, что он вряд ли соберется куда-нибудь улететь...

– Да уж точно, но птицы-то смогут до него добраться, – беззаботно заявил Миляга. – Лучше уж пусть птицы попользуются, чем черви.

– Патологично, – заметил Клем.

– А как поживает Целестина? – спросил Миляга у Понедельника.

– Сидит в машине, с ног до головы закуталась в одеяла и почти ничего не говорит. По-моему, ей не очень-то нравится солнце.

– Я не очень удивлен этому, если учесть, что она провела двести лет в темноте. На Гамут-стрит мы позаботимся о ней. Она великая леди, джентльмены. Кроме того, она моя мать.

– Так вот откуда в тебе эта кровожадность, – заметил Тэй.

– А тот дом, куда мы едем, – это безопасное место? – спросил Понедельник.

– Если ты имеешь в виду, сумеем ли мы помешать Сартори туда проникнуть, то думаю, что не сумеем.

Они вышли в озаренный солнцем вестибюль.

– Как по-твоему, что собирается предпринять этот ублюдок? – спросил Клем.

– Сюда он не вернется – в этом я уверен, – сказал Миляга. – Думаю, сейчас он отправится бродить по городу. Но рано или поздно он вернется в то место, откуда он родом.

– Это куда это, интересно?

Миляга широко раскинул руки.

– Сюда, – сказал он.

Глава 52

1

В тот раскаленный день в Лондоне не было улицы, более привлекавшей к себе внимание призраков, чем Гамут-стрит. Ни одно место в городе, начиная с тех, которые приобрели всеобщую славу благодаря своим привидениям, и кончая теми укромными уголками, известными только детям и медиумам, где собирались духи умерших, не могло похвастаться таким количеством душ, желающих обсудить последние события на месте своей кончины, как эта захолустная улочка в Клеркенуэлле. Хотя глаза лишь очень немногих людей – даже среди тех, кто был готов к встрече со сверхъестественным (а в машине, которая завернула на Гамут-стрит в самом начале пятого, было несколько таких людей) – способны были воочию видеть духов, их присутствие, отмеченное холодными, тихими промежутками в сверкающем мареве над асфальтом и невероятным количеством бродячих собак, которые собирались на углах, привлеченные леденящим пронзительным свистом (его имели обыкновение издавать некоторые мертвецы), было и так достаточно очевидным. Гамут-стрит тушилась в своем собственном соку, перенасыщенном духами.

Миляга успел предупредить всех, что в доме нет никаких удобств. Ни мебели, ни воды, ни электричества. Но он сказал, что там их ждет прошлое, а это и будет главным удобством после пребывания в Башне врага.

– Я помню этот дом, – сказала Юдит, вылезая из машины.

– Нам обоим надо быть очень осторожными, – предупредил Миляга, поднимаясь по ступенькам. – Сартори оставил здесь одного из своих Овиатов, и тот чуть не свел меня с ума. Я хочу избавиться от него, прежде чем все мы войдем в дом.

– Я иду с тобой, – сказала Юдит, двинувшись вслед за ним к двери.

– По-моему, это не слишком благоразумно, – сказал он. – Позволь мне сначала разобраться с Отдохни Немного.

– Так зовут эту тварь?

– Да.

– Тогда я хочу на нее посмотреть. Не беспокойся, она не причинит мне никакого вреда. Ведь у меня внутри – частичка ее Маэстро, помнишь? – Она положила руку себе на живот. – Так что я в полной безопасности.

Миляга ничего не возразил и отступил в сторону, пропуская Понедельника к двери, которую тот взломал с мастерством опытного вора. Не успел мальчик вернуться на прежнее место, как Юдит уже перешагнула порог и оказалась в затхлом, холодном воздухе прихожей.

– Подожди, – сказал Миляга, входя вслед за ней в дом.

– А как выглядит эта тварь? – поинтересовалась Юдит.

– Похожа на обезьянку. Или на грудного ребенка. Я не знаю. В одном я уверен: она постоянно треплет языком.

– Отдохни Немного...

– Да, вот такое имя.

– Идеальное – для такого места.

Она подошла к подножию лестницы и стала подниматься к Комнате Медитации.

– Будь осторожна... – сказал Миляга.

– Свежий совет...

– По-моему, ты просто не понимаешь, какими сильными...

– Я ведь родилась там наверху, не правда ли? – спросила она тоном, не менее холодным, чем воздух. Он не ответил, тогда она резко развернулась и спросила снова. – Не правда ли?

– Да.

Кивнув, она продолжила подъем.

– Ты сказал, что здесь нас ожидает прошлое, – напомнила она.

– Да.

– И мое прошлое тоже?

– Не знаю. Вполне вероятно.

– Я ничего не чувствую. Это место похоже на кладбище. Несколько расплывчатых воспоминаний, и все.

– Воспоминания придут.

– Завидую твоей уверенности.

– Мы должны обрести целостность, Джуд.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мы должны... примириться... со всем, чем мы были когда-то. И только тогда мы сможем пойти дальше.

– Ну, а если я не хочу ни с чем примиряться? Если я хочу изобрести себя заново и начать все сначала?

– Ты не сможешь, – ответил он просто. – Прежде чем попасть домой, мы обязательно должны стать цельными.

– Если это дом, – сказала она, кивая в направлении Комнаты Медитации, – то можешь забрать его себе.

– Я не имел в виду то место, где ты родилась, – сказал он.

– Что же тогда?

– Место, где ты была до этого. Небеса.

– К чертям собачьим Небеса! Я с Землей еще как следует не разобралась.

– А в этом и нет нужды.

– Позволь мне самой об этом судить. У меня еще даже не было жизни, которую я могла бы назвать своей собственной, а ты уже готов впихнуть меня во вселенскую драму. Сомневаюсь, что мне туда хочется. Я хочу побыть в своей пьесе.

– Ты и будешь в ней. Как составная часть...

– Никакая не часть. Я хочу быть самой собой. И жить так, как мне хочется.

– Это не твои слова. Это слова Сартори?

– Пусть даже и так.

– Ты знаешь, что он совершил, – сказал Миляга в ответ. – Зверства. Чему хорошему он тебя может научить?