Дениз Робинс - Больше чем любовь

• Название: Больше чем любовь
• Автор: Дениз Робинс
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-05-004176-7

Жизнь Розелинды Браун казалась тихой и спокойной – престижная, хорошо оплачиваемая работа, любимая музыка, театры, балет. Но вот в ее жизнь вошла любовь. Ричард Каррингтон-Эш – глава крупной фирмы, молодой, красивый, интеллигентный мужчина, однако женатый. По многим причинам развод для него полностью исключен. Но любовь Розелинды разгорается все сильнее. Сможет ли она выдержать, сможет ли смириться с тем, что любимый не принадлежит ей полностью?

---

После того как мы расстались, я еще долго думала о признании Ричарда. Счастливица Ира Варенская – она стала неотъемлемой частью его жизни! Чем больше я видела его, тем больше он мне нравился. Нет, это слишком нейтральное слово… тем больше я его обожала! И конечно же, мне представлялось, что и все женщины тоже должны обожать его… его красоту, обаяние, интеллект.

Его доброту и внимание. И конечно же, я вообразила, что у него с мадам Варенской был роман (потом оказалось, что мои выдумки очень недалеки от правды). Я представляла себе знаменитую балерину, чью романтическую душу привлек красивый молодой человек – Ричарду в то время было около двадцати девяти лет, – одинокий, печальный, несчастный в браке, у которого в его лишенной счастья жизни не было иной радости, кроме маленькой дочери. Тонкому, поэтичному молодому мужчине, женатому на прекрасной, но ледяной статуе – Марион, оставалось влачить лишенное тепла, мрачное существование. И я все чаще утверждалась в мысли, что у Ричарда с Ирой Варенской действительно был роман. Позднее я узнала все от него самого.

Итак, наша дружба росла и укреплялась, и все последующие несколько недель Ричард регулярно звонил на Уимпл-стрит. Моя жизнь изменилась: она стала наполненной, волнующей и непередаваемо счастливой.

Ричард ни разу не упомянул имя своей жены и лишь изредка говорил о дочери. Казалось, его жизнь с ними была отгорожена от дружбы со мной, и он хотел, чтобы так было и дальше. Я никогда его ни о чем не спрашивала. Но себе я постоянно задавала вопрос, к чему все это может привести, хотя мне уже давно следовало знать ответ и, возможно, подсознательно я понимала, что связь с женатым человеком, таким, как Ричард Каррингтон-Эш, была полна всяких опасных неожиданностей.

С каждым днем я все больше убеждалась, что люблю его глубоко и преданно, но мне казалось маловероятным, что он тоже любит меня и что между нами может существовать нечто большее, чем платоническая дружба. Я верила, что навсегда останусь для него тем человеком, с которым он будет встречаться в свободное время, – человеком, у которого были сходные взгляды и который нравился ему именно по этой причине.

И все же иногда, во время концерта или на балете, когда он брал меня за руку, я чувствовала, как его жесткие, нервные пальцы сжимают мои и по всему моему телу пробегал электрический ток. Сердце мое то сильно стучало, то затихало. Я сидела как в забытьи, умоляя небо, чтобы Ричард не убирал руку, чтобы мы так и сидели вечно. Иногда он поворачивался ко мне и улыбался, и я чувствовала тепло и доброту его глаз – она проникала в самое сердце.

И это все. Ничего больше. Он никогда не пытался обнять меня, поцеловать на прощанье, как делали те, другие немногие мужчины, с которыми я была знакома.

Стояла весна в полном расцвете своего волшебства, ее завораживающая красота заполонила парки, и все крыши сияли от лучей солнца. Над Лондоном клубилась золотистая дымка. Но мое счастье было в опасности.

Приближалась Пасха.

Примерно за неделю до этого Ричард водил меня в кинотеатр «Керзон» на французский фильм. Когда мы вышли, был теплый звездный вечер. Он взял меня под руку, и мы пошли по направлению к моему дому.

Должно быть, в кино он думал о том, что собирался мне сказать, и, вместо того чтобы, как обычно, высказать мнение о кинофильме, проговорил:

– Розелинда, с сегодняшнего дня некоторое время мы не сможем видеться, моя дорогая.

Будто холодная рука сжала мое сердце.

– Да, а почему? – как можно небрежнее спросила я.

Он ответил:

– Моя дочь Берта приедет домой на пасхальные каникулы. На пару дней мне надо уехать по делам на Север, а когда я вернусь, то сразу же отправлюсь в Рейксли. Я думаю, меня не будет около трех недель.

Я почувствовала комок в горле. Говорить стало трудно. Три недели! Мне показалось, он сказал – три года. Я уже привыкла видеть его три или четыре раза в неделю. Китс Диксон-Родд на днях как раз сказала, что я прекрасно выгляжу и у меня блестят глаза и что я счастлива. Конечно же, она поняла, что у меня появился молодой человек, и пожелала мне удачи и счастья, но совершенно непонятно, почему я не приглашаю его к обеду, и т. д. Ну что ж, я со смехом воспринимала ее добродушные поддразнивания и говорила, что как-нибудь обязательно приглашу, все время сознавая, что этого никогда не случится, потому что моя дружба с Ричардом не вмещалась в рамки общепринятого. Где-то рядом с ним маячила фигура Марион, его жены. Никто из Диксон-Роддов не одобрил бы моей дружбы с женатым человеком.

Ричард шел рядом и говорил о пасхальных каникулах:

– Как хорошо, что я снова увижу мою девочку!.. Когда она в школе, я всегда скучаю по ней! Обычно во время каникул мы на пару дней приезжаем в Лондон и отправляемся посмотреть что-нибудь интересное, а то у нас, за городом, проводим время в музыкальной комнате. Я только что купил ей новую пластинку: Сибелиус, Симфония № 1. Хотя она у меня еще маленькая, но сумеет оценить хорошую музыку.

Притихнув, я слушала. Он говорил о своей дочери… своей плоти и крови, и, уж конечно, она сможет оценить музыку, которая нравилась ему, и, уж конечно, с ней он и проведет все каникулы. А я испытывала горькое разочарование и ревность.

О Марион я никогда не беспокоилась. Она была чем-то далеким под именем миссис Каррингтон-Эш, и о ней никогда не упоминалось. Но Берта, дочь Ричарда, была очень ему дорога. Я знала о ней довольно много и очень завидовала ей. Вот теперь она займет мое место. И ее он будет водить во все интересные места, куда мог бы пойти со мной.

Но где-то в глубине души все тот же голос кричал: «Нет, не будь глупенькой, Розелинда, она не займет твоего места. Это ты занимала ее место. Пока она была в школе, Ричард был добр и ласков с тобой, потому что скучал о своей маленькой дочке».

Я услышала этот голос и сжала зубы. Да, все зашло слишком далеко. Я была слишком сильно влюблена в Ричарда. Если это не прекратится, я погибну. Я никогда и никого так не любила. Целыми днями я думаю о нем… и ночью не могу заснуть. Он стал для меня всем. Это какое-то наваждение… и если он хоть на минуту узнает о моих переживаниях, все будет испорчено. Скорее всего, он сразу же исчезнет – огорченный, смущенный и даже разочарованный таким положением дел. И я больше никогда его не увижу.

Я сдержалась, не дала себе расплакаться, и произнесла самым небрежным тоном:

– Как хорошо весной за городом! Это доставит вам большое удовольствие!

– Да, – сказал Ричард. – Рейксли – очень красивое место. Жаль, что ты не можешь увидеть его.

(И это тоже причинило мне боль. Я знала, он хотел сказать, что я никогда не увижу его дом и его ребенка.)

Ричард посмотрел на меня. Наверное, благодаря своей чуткости он понял, что со мной что-то происходит.

– Розелинда, все в порядке? – спросил он.

– Да, вполне, а почему вы спрашиваете? – ответила я и пошла быстрее, потому что боялась показать свои чувства. Я, которая гордилась своим самообладанием и считала, что умею скрывать свои чувства, была готова совершить что-нибудь необдуманное, например, забыв о всякой осторожности, расплакаться и сказать ему: «Ты должен хоть изредка встречаться со мной… нельзя же совсем позабыть обо мне потому лишь, что Берта приезжает домой… я этого не выдержу».

Мы шли дальше. До самого конца прогулки атмосфера была слегка натянутая. Казалось, на уме у Ричарда была только дочка да пасхальные каникулы, а я не могла выносить больше этих разговоров.

Обычно Ричард прощался со мной на пороге дома Диксон-Роддов. Но сегодня меня захватила совершенно сумасбродная идея, что нельзя отпускать его просто так, потому что мы не встретимся с ним еще очень долго, а может быть, вообще больше не увидимся. Он вернется к своей семье и нормальной жизни там, в Рейксли, и забудет обо мне, а может быть, решит (ради моей же пользы) прервать наши отношения, несмотря на то что они совершенно невинны.

Я была уверена, что он увидел на моем лице то, что принято называть «вымученная улыбка», и сказала:

– Может быть, вы зайдете ненадолго? Мистера и миссис Диксон-Родд сегодня нет – они в Марлоу. Но я уверена, они не стали бы возражать, если бы вы зашли выпить чего-нибудь.

– Я ничего не хочу, моя дорогая, – сказал Ричард. – Но с удовольствием зашел бы на минуту.

Я вздохнула с облегчением. Я боялась, что он может отказаться. Что со мной сегодня? Я задавала себе этот вопрос, когда открывала дверь. Неужели я потеряла разум? Мне нельзя удерживать его… я не должна допустить, чтобы мысли о нем полностью мной овладели…

Я решила, что должна быть радостной и веселой, когда мы войдем в дом, – отпустить его с веселыми, счастливыми воспоминаниями обо мне, чтобы ему захотелось вернуться и снова увидеть меня.

Я начала о чем-то болтать, а тем временем зажгла свет в столовой, подошла к буфету и стала искать бутылку виски, которая, насколько я знала, была там. Мистер Диксон-Родд так часто уговаривал меня привести моего «молодого человека» в гости и угостить его виски, что для меня это было чем-то само собой разумеющимся.