Мишель Зевако - Последняя схватка

• Название: Последняя схватка
• Автор: Мишель Зевако
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1995

Роман «Последняя схватка» завершает серию Мишеля Зевако о благородном шевалье де Пардальяне.

Неутомимая принцесса Фауста по-прежнему стремится к власти. На этот раз она пытается соблазнить тщеславными иллюзиями Карла Ангулемского, внебрачного сына короля Карла IX.

Чем закончились бы попытки захвата французского трона, не появись неожиданно шевалье де Пардальян? Кто победит в затянувшейся борьбе между двумя сильными противниками — коварная Фауста или благородный шевалье?

---

С досады, что его опередили, Кончини закусил губу. Но он тут же встрепенулся и, не теряя ни секунды, попытался исправить положение. Устремив на своих подчиненных красноречивый взгляд, он заорал во всю глотку:

— Да здравствует король!

— Да здравствует король! — немедленно подхватили Роктай, Лувиньяк, Эйно, Лонгваль и другие.

Это послужило сигналом для всех. Никто не захотел остаться в стороне. И стены огромного зала задрожали от восторженных криков:

— Да здравствует король!.. Да здравствует король!..

Никогда еще юного монарха так не приветствовали. И сейчас он испытал то сладостное опьянение, воспоминание о котором осталось у него на всю жизнь. Глаза у Людовика горели, на губах играла улыбка, он был откровенно, по-детски счастлив — и не знал еще, что, став истинным властелином, никогда больше не почувствует столь упоительной радости. Он поблагодарил всех ласковым взглядом, легким движением руки и чуть дрогнувшим голосом:

— Спасибо, господа,

И повернулся всем корпусом, желая выразить свою признательность тому, кому был обязан этим сладостным мигом, озарившим скучную жизнь венценосного подростка. Король искал глазами Одэ де Вальвера.

Тот стоял на прежнем месте, у дверей. Сложив руки на могучей груди, он смотрел на толпу придворных, восторги которых — притворные или искренние — начинали стихать. Взгляд Одэ выражал скорее разочарование, чем восхищение. Ироничная и немного презрительная улыбка напоминала усмешку его старшего друга и учителя Пардальяна.

На выразительном лице графа отражалось все, что он думал. Особенно сейчас, когда Вальверу казалось, что его скромная особа никого не интересует. Это был первый выход Одэ в свет, и, судя по выражению лица, молодой человек был от него совсем не в восторге.

Погруженный в свои мысли, он все же заметил, что король и Пардальян снова повернулись к нему. Людовик во второй раз дружески помахал Вальверу рукой, и тот ответил почтительным поклоном,

— Мне кажется, — проговорил король, — что наш двор не очень понравился графу де Вальверу.

И с простодушным удивлением добавил:

— Что же он рассчитывал увидеть? По-моему, о более блистательном окружении ни один монарх не может и мечтать!

— Это правда, сир, — ответил Пардальян, отметив про себя, что Людовик XIII помнит имя Вальвера, — французский двор затмевает своим великолепием все королевские дворы Европы, Можете не сомневаться, что в этом смысле граф де Вальвер оценил его по достоинству. Но граф — из тех людей, которых не ослепляет внешний блеск, Вальвер способен разглядеть то, что скрывается под слоем позолоты, — поверьте, сир, это дано далеко не каждому — и часто убеждается, что прелестная оболочка обманчива. Граф разочарован не зрелищем, которое являет собой двор, — оно воистину восхитительно. Вальвер удручен тем, что увидел за этим фасадом. Вам ведь лучше, чем кому-либо другому известно, сир, какая отталкивающая картина предстала бы перед нами, если бы какой-нибудь кудесник взмахнул волшебной палочкой — и с лиц спали бы эти очаровательные маски.

— Ах, вот в чем дело!.. — задумчиво произнес король. — Если так, мне вполне понятно разочарование графа. Похоже, вы неплохо его знаете.

— Я отчасти воспитал его, — объяснил шевалье. — Я хотел сделать из него настоящего мужчину — и, похоже, это мне удалось. Он мне как сын.

— Теперь понятно, почему он так силен и ловок. Ваш ученик делает вам честь, шевалье, — похвалил Людовик.

И, стараясь казаться спокойным, добавил:

— Он спас мне жизнь. Я ничего не забыл. О, у меня замечательная память.

Король выпустил руку Пардальяна и обратился к Кончини:

— Теперь мы снова добрые друзья, маршал.

Сияющий Кончини согнулся в поклоне. Он собирался рассыпаться в благодарностях, но Людовик, не давая ему вставить ни единого слова, немедленно добавил:

— Если вам угодно, чтобы и впредь было так, прошу вас не забывать, что шевалье де Пардальян тоже принадлежит к их числу. Более того, он — один из моих лучших друзей. Это я говорю вам лично — а также всем тем, у кого может оказаться короткая память.

Подросток произнес это без всякой рисовки, не повышая голоса, и будто невзначай посмотрел на сторонников маршала. Те хорошо поняли скрытую угрозу, прозвучавшую в словах короля, и склонили головы, пряча бессильный гнев за натянутыми улыбками.

А Людовик снова заговорил с Пардальяном:

— Пойдемте в мой кабинет, шевалье, там мы сможем побеседовать спокойно. Здесь слишком много любопытных глаз и ушей…

— А я прошу у Вашего Величества милости дать мне аудиенцию прямо здесь, — живо возразил Пардальян.

— Все, что вам угодно, — согласился король, не настаивая на своем.

Но он был удивлен, потому что именно от милости-то Пардальян и отказался. Понимая, что на то были серьезные причины, Людовик спросил:

— А можно поинтересоваться, почему?

Пардальян посмотрел на него, словно раздумывая, стоит ли пускаться в объяснения. И вдруг решился:

— Сир, придя сюда, я бросил вызов неприятелю. И мне не хочется, чтобы подумали, будто я укрываюсь от врага.

Глаза у короля расширились, в них полыхнуло пламя. Это произошло с молниеносной быстротой. И Людовик спокойно сказал:

— Хорошо, останемся здесь… на виду у наших недругов!

Сохраняя полное самообладание, он властным жестом заставил отступить всех, кто находился рядом. Пардальян улыбнулся и подумал:

«Ого! Да он смелый парень!»

Обманутые в своих ожиданиях придворные отошли подальше. Через несколько секунд Кончини уже снова красовался возле королевы, улыбаясь с уверенным видом, хотя на душе у фаворита было очень и очень скверно… В зале образовался большой пустой круг, в центре которого оставались только король и Пардальян. Все присутствующие снова оживленно заговорили между собой. Казалось, никто не обращал внимания на Людовика и шевалье. Но на самом деле все украдкой следили за ними глазами и отчаянно напрягали слух. И монарх с Пардальяном знали, что это так.

Когда их оставили одних, Пардальян заговорил первым. Он поклонился и промолвил:

— Сир, я просто не знаю, как выразить вам свою признательность. Вы удостоили меня незабываемого приема! Я очарован и смущен.

— А у вас были какие-то сомнения в том, как вас здесь встретят? — усмехнулся Людовик.

— По правде говоря, не было, сир, — признался шевалье. — Ваш отец заверил меня, что я могу смело предстать перед вами в любое время и в любом месте. А король Генрих слов на ветер не бросал. Так что сомнений у меня не было. Но такого, черт возьми, я не ожидал… Право, сир, это слишком… слишком много чести для бедного дворянина…

Король положил ему руку на плечо и очень серьезно произнес:

— Буквально накануне того дня, когда кинжал подлого Равальяка предательски оборвал жизнь моего отца, Его Величество сказал мне: «Сын мой, если вам придется вдруг унаследовать корону, не достигнув совершеннолетия, помните о Пардальяне. Я часто говорил вам о нем, его подвиги приводили вас в восторг. Так не забывайте же об отважном шевалье, и если он когда-нибудь предстанет перед вами, то независимо от обстоятельств примите его так, как приняли бы меня самого, и выслушайте его слова, как выслушали бы мои собственные наставления, ибо говорить он будет от моего имени». Так и сказал… А на следующий день отца коварно убили.

Людовик замолчал, опустив глаза, весь во власти скорбных воспоминаний. Но через минуту, взяв себя в руки, юный монарх поднял голову и продолжал:

— На следующий день я стал королем… а мне было только десять лег. Случилось именно то, чего любящий отец больше всего… боялся. Я вспомнил удивительные слова, произнесенные Его Величеством накануне гибели. И никогда их не забуду. Готов поклясться, что повторил вам речь отца без единой ошибки. Я хочу сказать, шевалье, что, приняв вас так, как вы того заслуживаете, я всего лишь исполнил святую волю великого Генриха. А сам я все еще в долгу перед вами. И пока не знаю, как вас отблагодарить.

Людовик проговорил это с искренним чувством, глаза подростка светились безграничным восхищением. Пардальян улыбнулся и ответил:

— Сир, вы меня уже отблагодарили…

— Нет, — живо возразил король.

— Вы отблагодарили меня вашими словами, которые согрели мне душу, — промолвил шевалье, ласково глядя на подростка. — Но и меня попутал бес честолюбия. А я привык все доводить до конца, и гордыня моя непомерна. Вы с этим согласитесь, сир; ведь, если вам угодно, я сам подскажу, что вы можете для меня сделать, и тогда я буду счастлив и горд.

— Говорите же, шевалье, — в нетерпении вскричал Людовик XIII.

— Подарите мне немного той дружбы, которой удостаивал меня ваш великий отец. — торжественно изрек Пардальян и поклонился. Выпрямившись, он добавил с иронической усмешкой: — Я же вам говорил, что гордыня моя не имеет границ.

Король ответил, хитро улыбаясь:

— Это как раз то, что я уже не могу вам подарить…