Мишель Зевако - Принцесса из рода Борджиа

• Название: Принцесса из рода Борджиа
• Автор: Мишель Зевако
• Жанр: Исторические приключения

Перед читателем третий роман цикла, посвященного полной превратностей судьбе шевалье де Пардальяна.

Спустя шестнадцать лет шевалье вновь появляется в Париже. Он одинок, его сердце умерло, ибо Лоиза де Монморанси, едва успев стать его женой, погибает от удара отравленным кинжалом. Убийца Лоизы все еще жив — это наш старый знакомый Моревер. Отомстить — вот зачем приезжает в столицу неутомимый Пардальян. Однако же Моревер теперь настолько близок с Гизом, что сражаться предстоит с ними обоими. К счастью, на помощь шевалье приходит юный герцог Карл Ангулемский, сын покойного короля Карла IX… Молодой человек, безрассудный и искусный фехтовальщик, предан шевалье, и вдвоем они творят настоящие чудеса. Но не бездействуют и их враги… Против наших героев выступает загадочная и всесильная Фауста, прекрасная и холодная принцесса из знаменитого итальянского рода Борджиа, тайно избранная римскими кардиналами папессой — соперницей папы Сикста V.

---

— Пардальян! — сказал Карл настойчиво. — Я не голоден! Надо освободить этих двоих несчастных!..

— Э, клянусь рогами дьявола, именно поэтому мы и должны пойти пообедать на постоялый двор под названием… под названием… поглядим на вывеску… Вот как? Это мне странным образом напоминает… Хм! Хм!

И Пардальян, усталый и задумчивый, зашагал к двери кабачка «Железный пресс», который содержали Руссотта и Пакетта, как утверждала красивая вывеска с раскачивавшимися на ней бубенчиками. В тот момент, когда шевалье и его спутник должны были взойти на крыльцо, на улице появился глашатай в сопровождении четырех солдат с копьями, характерной особенностью которых были плоские наконечники, и трижды протрубил в рожок. Как ни пустынно было это место, сейчас же из соседних улочек выплеснулась порядочная толпа любопытных и кумушек, окруживших глашатая. На крыльцо таверны поднялись женщины, школяры и солдаты.

— Послушаем, — сказал Пардальян. — Герольды часто говорят очень любопытные вещи, тем более что этого сопровождают вооруженные гвардейцы нашего возлюбленного герцога де Гиза…

Когда глашатай рассудил, что его окружает достаточное количество слушателей, он принялся не читать, а громко произносить указ, который, без сомнения, привычно затвердил наизусть. Тем не менее, он держал в руках пергамент.

— Мы, мэтр Гийом Гийоме, официальный глашатай города Парижа, по приказу, требующему немедленного исполнения, его светлости герцога-регента, осуществляющего управление в этом городе в отсутствие Его Величества короля…

— Да здравствует Гиз! Смерть Ироду! — перебили его из толпы.

— Сим указом, подписанным рукой самого герцога и скрепленным его герцогской печатью, извещаем всех присутствующих мужчин и женщин и требуем, чтобы они известили всех отсутствующих, о том, что:

«Господин де Пардальян, бывший граф Маржанси, объявляется бунтовщиком, предателем и изменником делу Церкви и Священной Лиги.

Приказываем каждому преданному слуге веры, будь это духовное лицо или светское, схватить вышеупомянутого господина де Пардальяна и передать его в руки церковного суда.

Если нет возможности схватить его живым, пусть будет представлен мертвым.

Сообщаем, что вышеуказанный господин де Пардальян среднего роста, ближе к высокому, широк в плечах, носит серый бархатный костюм и круглую шапку с петушиным пером; он имеет загнутые кверху усы и бородку эспаньолкой; у него высокий лоб, светлые глаза, дерзкое выражение лица. Этих примет достаточно для того, чтобы он был опознан, где бы ни прятался.

Также извещаем всех и обещаем: сумма в пять тысяч двойных дукатов будет вручена всякому духовному или светскому лицу, мужчине или женщине, кто схватит вышеупомянутого господина де Пардальяна или представит его голову либо в церковный суд, либо главному прево, либо любому другому представителю правосудия».

Мэтр Гийом Гийоме дунул один раз в свой рожок. Это означало, что оглашение указа закончено. На сей раз толпа была столь потрясена обещанием пяти тысяч дукатов — а это составляло огромное богатство! — что позабыла испустить свой обычный вопль: «Да здравствует Святой Генрих! Да здравствует опора Церкви!»

Глашатай удалился для того, чтобы начать читать указ в другом месте; за ним последовало большое число людей, которые хотели еще раз услышать волшебные слова: «Пять тысяч золотых дукатов» и уже обдумывали, как заполучить это состояние.

Пардальян и Карл вошли в общий зал «Железного пресса»; первый был очень спокоен, второй выглядел потрясенным и слегка растерянным. В зале только и разговоров было, что об указе. Отовсюду слышались вопросы и ответы, и постоянно, как чарующий припев, повторялись слова, звеневшие волшебным металлом: «Пять тысяч золотых дукатов!»…

Пардальян неторопливо пересек общий зал и вошел в удаленный отдельный кабинет, который, как помнил шевалье, он преодолел одним прыжком в ночь своего посещения таинственного дворца Фаусты. Ему хотелось оказаться как можно ближе к двери хода сообщения. Но где, собственно, был этот ход?.. Он сел за стол и ответил женщине, которая пришла спросить, что подать господам:

— Обедать! Из-за указа, оглашенного мэтром Гийоме, у меня разыгрался аппетит.

Минут через десять красивый омлет, прекрасно зажаренный, уже источал перед нашими героями свой душистый пар. В несколько жевательных движений Пардальян расправился с омлетом. Затем он набросился на пирог с угрем, вскоре оставив на столе лишь глиняную тарелку, на которой его подавали; потом он объявил войну цыпленку, превосходившему по словам хозяйки, лучших каплунов из Манса. Пир дополняли несколько бутылочек доброго вина с холмов Сомюра, которое пенилось, как шампанское. Не переставая усиленно работать челюстями, Пардальян иногда ворчал:

— Ешьте же, черт возьми! У вас такая постная мина…

В самом деле, юный Карл, если и следовал примеру неутомимого едока Пардальяна, увлеченного обедом, то делал это весьма медлительно и неохотно.

— У вас такая постная мина, — продолжал Пардальян, — что можно подумать, будто вы мучаетесь угрызениями совести.

Любезная хозяйка, высокая и крепкая рыжеволосая женщина, которая была, должно быть, очень красива во времена своей уже давно миновавшей юности, только что поставила на стол большой горшок и сказала:

— Это персики, сваренные с вином, сахаром и корицей. Очень вкусно!

Пардальян вывалил три четверти содержимого горшка в свою тарелку и, попробовав, заявил:

— Замечательно!

— Я сама придумала это блюдо, — сказала хозяйка, и в ее больших коровьих глазах появилось выражение удовлетворения, а лицо, на удивление глупое, покраснело от удовольствия.

— Вы столь же умны, сколь красивы, — добавил Пардальян.

Хозяйка, женщина уже зрелая и сохранившая от своей прежней красоты только то, что в состоянии были сберечь румяна, выслушав этот новый комплимент, потупила глаза и сделала реверанс. Она была покорена!

— А как вас зовут, моя красотка? — вновь спросил шевалье.

— Руссотта, мой господин, к вашим услугам.

— Надо же, какое красивое имя… Госпожа Руссотта, я заявляю вам, что ваша таверна — первая в Париже. Ваше вино — пенистое и хмельное; ваши цыплята нежны, как перепела с виноградников; пироги достойны быть на столе у господина де Майенна, да хранит его Господь, а засахаренные фрукты смогли бы заставить монаха впасть в смертный грех чревоугодия.

В этот момент в зал вошел какой-то молодой человек, одетый в черное, и сел за соседний столик. На мгновение взгляд его блеклых глаз остановился на шевалье, и он еле заметно вздрогнул.

— И, сверх этого, — продолжал Пардальян, — миленькая хозяйка (последовал реверанс), плутовка (последовал еще один реверанс), которая столь хороша собой, что может заставить ревновать госпожу де Монпансье, самую красивую женщину в Париже (последовал третий реверанс, вздох, грудь Руссотты затрепетала).

Молодой человек в черном приподнялся было, но сейчас же вновь опустился на стул.

— Госпожа Руссотта, я устраиваюсь в вашей таверне и не двинусь отсюда никуда до тех пор, пока у меня в кармане останется хоть один экю. Есть ли у вас хорошие постели? — закончил шевалье.

Руссотта попыталась зардеться, но, к великому сожалению, ей это не удалось. С невыразимой грацией пожилой кумушки, которая старается вспомнить свои пятнадцать лет, она подбежала к молчаливому молодому человеку в черном и спросила его, что бы он хотел выпить.

— То же самое вино, что и эти господа! — сказал незнакомец.

Тем временем Карл смотрел на Пардальяна удрученным взглядом.

— Черт побери! — вскричал Пардальян, видя, как возвращается Руссотта, только что обслужившая незнакомца. — Можно подумать, мой дорогой спутник, что у вас на совести преступление. Вы не были бы столь печальны, даже будь вы этим Пардальяном, за чью голову господин парижский глашатай только что назначил цену… и неплохую, надо сказать, цену! Пять тысяч золотых дукатов! Тьфу ты! Хотел бы я познакомиться с этим Пардальяном!

При этих словах физиономия Руссотты стала серьезной, и она произнесла:

— А я его знаю!..

Карл Ангулемский так и подпрыгнул. Пардальян под столом наступил ему на ногу.

— Ха-ха! — сказал он.

— Ну да, я его знаю! — повторила Руссотта.

Пардальян повернулся вместе со стулом вокруг своей оси, облокотился о стол, взглянул хозяйке прямо в лицо и сказал:

— Опишите мне его, клянусь, я хочу заполучить пять тысяч дукатов!

— Ставлю десять нобелей с розой note 16, вы тоже его знаете, — спокойно сказал со своего места молодой человек в черном.

Глава 51 ПАРДАЛЬЯН ОБНАРУЖИВАЕТ, ЧТО ХОЗЯЙКА ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, ЧЕМ КАЖЕТСЯ НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД

Пардальян покосился на свою шпагу, чтобы убедиться в том, что до нее можно легко дотянуться, затем на дверь, чтобы убедиться в том, что он сможет достичь ее одним прыжком и закрыть, и, наконец, он покосился на незнакомца, который только что произнес эти слова. Но молодой человек вновь склонил голову на грудь и, не имея, как казалось, желания поддержать предложенное пари, погрузился в состояние блаженства.