Эугениуш Червиньский - Юность, опаленная войной

• Название: Юность, опаленная войной
• Автор: Эугениуш Червиньский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Несколько немецких солдат падают, сраженные метким огнем, остальные в панике разбегаются. Один грузовик сразу загорелся, в кузов другого забрался рядовой Ришард Чепи-оглы, турок, родившийся в Вильнюсе, и принялся открывать одну за другой картонные коробки, которые там лежали.

- Шоколад! - кричит он обрадованно и бережно опускает в чьи-то услужливо протянутые руки большую коробку с надписью: "Англас".

Мы рассовываем по карманам плитки шоколада и шагаем дальше. Позади нас на фоне леса догорает автомашина, а впереди уже видны кирпичные дома поселка, разбросанного по обеим сторонам дороги.

На первый взгляд поселок кажется совершенно вымершим - нигде ни огонька, ни дымочка. И вдруг тишину разрывает неистовый лай вражеских пулеметов. Падают, сраженные смертельными очередями, старший сержант Казимеж Добротливы, капрал Юзеф Баран, рядовые Юзеф Косидло и Юзеф Пончек и еще несколько наших бойцов. Уткнувшись в снег, мы отвечаем короткими, но меткими очередями. Целями служат озаряемые яркими вспышками огня окна домов. Сзади слышен топот - это спешат нам на выручку бойцы нашего батальона.

Первыми прибыли артиллеристы противотанкового взвода под командованием подпоручника Хенриха Хаузера. Быстро, как па показательных учениях, они отцепляют пушки, развертывают их и с расстояния в несколько десятков метров открывают огонь по засевшим в домах гитлеровцам. Спустя минуту откуда-то справа к ним присоединяются пулеметы. Длинными очередями они пытаются подавить немецкие огневые точки. На рубеж, занятый нашим взводом, выдвигаются бойцы пятой пехотной роты. Впереди с пистолетом в руке бежит командир роты хорунжий Миколай Смирницкий.

Наш натиск возрастает. Пользуясь темнотой, немцы пытаются скрыться. Преследуя их, мы выходим к железнодорожным путям, врываемся в будку путевого обходчика. Перепуганный железнодорожник, не говоря ни слова, поднимает вверх руки.

Немного согревшись возле раскаленной докрасна печки, отправляемся дальше. Трудно ориентироваться в ночной темноте, очень мешает рыхлый глубокий снег, да и усталость начинает сказываться. Настроение у всех подавленное - столько боевых друзей потеряли...

Неожиданно дорогу освещают автомобильные фары. С каждой секундой свет фар приближается к нам, и вот мы уже купаемся в его ослепительно ярких лучах. Поравнявшись с нами, водитель выключает свет и открывает дверцу "виллиса". Оттуда доносится раздраженный голос командира 8-го пехотного полка подполковника Константы Карасевича:

- Командир, ко мне!

В тишине морозной ночи хорошо слышно, как он отчитывает хорунжего за то, что мы сбились с дороги.

Тем временем нас догоняют роты второго батальона. Подъезжают артиллеристы, которые недавно выручили нас. На заснеженной проселочной дороге сразу становится тесно и многолюдно. Автомашина разворачивается, а наш передовой разведывательный дозор вместе с авангардом полка шагает дальше на запад.

От темного горизонта отрывается огненная лента и со свистом пролетает над нашими головами. Инстинктивно падаем на землю, и только потом слышим свист разрывающихся пуль.

- Крупнокалиберный пулемет,- определяет по звуку лежащий рядом со мной боец.

Мы открываем ответный огонь. Через каждые несколько десятков секунд воздух вспарывают пули, летящие с одной и с другой стороны. За нашими спинами тяжко ухают минометы. В той стороне, где должен находиться противник, взлетают в небо осветительные ракеты и озаряют окрестности ярким светом. Огонь усиливается, а в небе вспыхивают все новые и новые ракеты. Некоторое время я пристально вглядываюсь в них, и вдруг мне в голову приходит мысль, которой я спешу поделиться с лежащим невдалеке от меня офицером:

- Гражданин хорунжий, у их ракет точно такой же цвет, как и у наших.

- Ну и что из этого?

- Не могут же немцы стрелять нашими ракетами?!

- Почему ты решил, что это наши ракеты?

- Потому что, гражданин хорунжий, у немецких белых ракет красноватое пламя, как у спичек, а наши горят, как бенгальские огни.

- Не понимаю...

Видя, что договориться с ним невозможно, я громко кричу:

- Ребята, не стреляйте, это наши!

Словно из-под земли передо мной вырастает высокая фигура хорунжего Скрентковича:

- Это что еще за наши? С чего вы взяли?

Высказываю ему свою догадку. Бойцы, лежащие около пас, перестают стрелять. Офицеры тоже начинают сомневаться.

- Прекратить огонь! Не стрелять! - звучат команды.

Стрельба понемногу утихает. В расположении противника происходит какое-то замешательство, и кто-то четко командует по-русски:

- Прекратить огонь!

Из-за камня поднимается хорунжий Смирницкий и, сложив ладони трубочкой, кричит:

- Эй, кто вы?!

Почему-то долго никто не отвечает, и наконец с той стороны доносится:

- А вы кто?

Наши офицеры на минуту задумываются, и вот нервную тишину прерывает зычный голос хорунжего Смирницкого:

- Войско Польское!

Теперь, по-видимому, задумался "противник", так как ночную тьму снова озаряет яркий свет ракет и до наших ушей долетает:

- Какой фронт?

- Первый Белорусский! - громко отвечает командир пятой роты.

- А мы - второй Белорусский! - И чтобы окончательно убедиться, что мы не немцы, задают нам очередной вопрос: - Кто командует вашим фронтом?

- Маршал Жуков! - отвечаем мы.

- Ура-а-а!..- гремит по окрестностям, а небо вновь озаряют множество осветительных ракет, похожих на бенгальские огни.

- Пойдем, Збышек, встречать союзников! - по-русски обращается Смирницкий к Скрентковичу.

Отряхивая на ходу снег с шинелей, офицеры спешат на ничейную землю. С противоположной стороны навстречу им идет группа людей. Расстояние между ними быстро сокращается. Уже отчетливо слышна русская речь.

- Почему вы начали стрелять?..- спрашивает хорунжий Смирницкий.

- А вы зачем открыли ответный огонь? - перебивает его кто-то из русских, и мы заключаем друг друга в крепкие объятия.

Возгласы "Ура!" катятся по заснеженным полям, советские и польские бойцы подбегают друг к другу, целуются и радуются, что ошибка не привела к жертвам.

Появившиеся старшие офицеры обеих союзнических армий решили отметить эту встречу. Разбившись на небольшие группы, мы направляемся в близлежащую деревню, где остановилась советская танковая часть. Вместе с новыми фронтовыми друзьями заходим в просторную теплую избу. Хозяева встречают нас с радостным удивлением, а женщина-старшина, которая задает тон у советских бойцов, коротко командует подчиненным:

- Поджарить мясо и принести из танка аккордеон и спирт.

Усталые и замерзшие, с удовольствием усаживаемся на солому, которой устлан пол, снимаем сапоги, сушим портянки. Аромат соломы смешивается с запахами жареного лука и мяса. Хозяин режет хлеб, а его жена расставляет на столе тарелки и стаканы. Советский танкист приносит канистру и аккордеон, и женщина-старшина приглашает всех к столу. Сержант Багиньский и рядовой Кубик потирают руки в предвкушении хорошего ужина. Капрал Олейник вытаскивает из-за голенища ложку, аккуратно завернутую в белую тряпочку. На столе появляется блюдо дымящегося мяса.

- Наливай,- приказывает женщина-старшина водителю, поднимает свой стакан и предлагает тост: - За победу над гитлеровской Германией! За дружбу между советскими и польскими солдатами!

- За победу! - вторит ей Бенецкий.- За дружбу!

Я пытаюсь поднести стакан к губам, но чувствую резкий запах бензина. Раздумываю, как не пить этой гадости и в то же время не обидеть советских друзей. Неожиданно из затруднительного положения меня выручает младший сержант Советской Армии, с орденом Красной Звезды на груди.

- Что, запах не нравится? Не было другой посуды, вот и налили в канистру из-под бензина,- посмеивается он.

- Да нет, я вообще не пью, ведь мне всего шестнадцать...

- Тогда поставь стакан, сынок, и ешь.

Накладываю на тарелку мясо и смотрю, как хозяин дома морщась цедит спирт. Некоторые уже успели выпить и теперь с наслаждением нюхают хлеб. Спустя минуту лица участников пиршества расплываются в довольной улыбке, а в глазах появляется задорный блеск. Гармонист запевает "Землянку", а мы дружно подпеваем ему. Водитель танка агитирует допить содержимое канистры. Багиньский и Кубик подставляют свои стаканы и залпом осушают их. Затем неугомонный болтун Кубик обращается к хозяину дома:

- А далеко ли отсюда до Берлина?

- Не знаю. Я никогда там не был,- отвечает крестьянин.

Часть наших бойцов уже поели и укладываются спать. У меня тоже слипаются глаза. Слышу, как оставшиеся за столом говорят о немцах, о предстоящих боях. Кто-то ссорится из-за места возле печки, но я уже не могу открыть глаз.

Просыпаюсь оттого, что весь дом дрожит как в лихорадке - это советские танкисты прогревают моторы своих стальных коней. Они первыми покидают Карчемку - деревню, в которой мы остановились. В люке башни одного из танков вижу знакомую женщину-старшину. Машем друг другу на прощание, и машины исчезают в снежном вихре.