Максим Калашников - Третий Проект. Том II "ТОЧКА ПЕРЕХОДА".

• Название: Третий Проект. Том II "ТОЧКА ПЕРЕХОДА".
• Автор: Максим Калашников
• Жанр: История

Падение Советского Союза оставило нас один на один с безжалостным и суровым миром. Хлипкая РФ, словно нелепый, плохо связанный плот, угодила в бурное море. С разбитой промышленностью, разоренной наукой, бессильной армией и вымирающим населением. Жалкому сырьевому придатку нет места в системе Глобализации. Окончательный распад Беловежской России, казалось бы, предопределен... Но ниспровергатели СССР неожиданно обнаружили: наслаждаться победой не придется. Вослед за распадом Красной империи началось стремительное разрушение привычного мира. Человечество вошло в глобальный шторм - Эпоху Перемен. Раскалывается Запад, еще вчера казавшийся незыблемым оплотом успеха и благополучия. Несколько острейших кризисов планетарного масштаба, сливаясь воедино, ведут мир к точке великого перехода. Кризис охватывает сам вид "человек разумный". Уже вспыхнула новая мировая война и вышла на поверхность Минус-цивилизация. Сообщество Тени повело великую битву за власть над растерянным и деморализованным родом людским... Среди крушений и катастроф новой эпохи у русских - непревзойденных специалистов по выживанию в постоянном форс-мажоре! - неожиданно открывается великий исторический шанс. Не кому-нибудь, а именно нам придется выйти на бой за судьбы всего мира и за собственное будущее. Дверь в Завтра снова открывается перед нами.

Сгинем ли мы в мировой буре? Или полетим вперед на всех парусах?

Об этом - "Точка перехода", вторая книга цикла "Третий проект".

---

У людей был шанс построить уютный дом на Земле. Он был использован по-варварски. Другого шанса не будет. Тех циклов, о которых говорили Спенсер, Шпенглер, Сорокин и Тойнби применительно к развитию цивилизаций, у глобальной промышленной цивилизации не будет. Она появилась на Земле впервые и исчезнет навсегда. Экспоненциальный рост ее сменится экспоненциальным распадом. Человек завершит путь из пещеры на Луну и обратно. В переходный период оставляемые города, фабрики и заводы некоторое время будут служить строительным материалом, поставщиками инструментария и разного рода инвентаря для переселенцев, которые заново осваивают Землю.

…Ничто не повторяется. Когда мы смотрим в зеркало, то видим свое отражение, принципиально непохожее на нас. Оно по отношению к нам становится косо-симметричным, наша правая рука у отражения становится левой и т.п.

Со временем происходит примерно то же: то, что у оригинала соответствовало становлению, переходу от детства к взрослости, возмужанию, в отражении выглядит как разрушение и распад, ослабление. Нет буквального повторения во времени и многих других явлений. После нарушения равновесия возврат природных условий произойдет не к исходному состоянию, а к намного более низкому уровню, потому что перегрузка приводит к вырождению среды обитания.

Парадокс переходного периода заключается в том, что быстро уменьшение численности людей даст оставшимся больше шансов на выживание. Если переходный процесс затянется, то природные ресурсы будут исчерпаны настолько, что может произойти полное вымирание человечества…» (Владимир Пономаренко. «Проблема-2033»).

Такие вот дела, ребята. У Айзека Азимова в первом цикле романов об Академии есть потрясающая картина Трантора — столичной планеты некогда огромной галактической империи. Совсем недавно Трантор славился как мир высочайшей техники, как планета-город, затянутая в металл и стекло, громадный Мегалополис опускался под поверхность планеты на много ярусов. Здесь жили десятки миллиардов человек. И вот Трантор после крушения Империи: кучка необразованных крестьян ковыряется в земле, расчищая делянки среди металлических остатков Города, продавая металл мертвых заводов, офисов и лабораторий заезжим торговцам железным ломом, используя останки рухнувшей техноцивилизации для того, чтобы выковать себе в примитивных кузницах ножи, топоры и лемехи для конных плугов.

Азимов изобразил конец нынешней индустриальной цивилизации. По большому счету, в мире до 1991 года жили две индустриальных цивилизации, западная и советская. Каждая — со своей технологической пирамидой. Наша рухнула. Теперь мы пишем эту книгу во время мучительной агонии пятисотлетней имперской России, и картины, нарисованные как Пономаренко, так и Азимовым, заставляют нас поёживаться от поразительного сходства с картинами окружающей россиянской жизни. И пусть вас не вводит в заблуждение бело-сине-красный флаг, водруженный среди запустения и упадка — нас окружают гибнущие остатки именно советской цивилизации.

Но глупо думать, будто мы имеем дело с последствиями крушения коммунизма. Дело серьезнее. На повестке дня стоит тотальный кризис индустриализма. Беда подбирается и к Западу. И там индустриализм зашатался, и туда пришли советские проблемы. Вот уже правительственные эксперты США в 2003-м заговорили о том, что техносфера Америки изнашивается, и нужно вкладывать в нее не менее полутора триллионов долларов. Это — не считая не менее астрономических сумм, потребных янкесам для преодоления кризиса человеческого капитала, спасения образования и науки.

Самое время напомнить, что мы переживаем одновременно пятую, шестую и седьмую фазы алгоритма отложенной смерти, научно выверенного и доведенного до математических моделей процесса гибели сложных систем. Синергетика, придуманная как наука созидания, имеет возможность снискать лавры как наука о смерти.

Если вы помните, процессы жесткой турбулентности ведут к точке сингулярности, к взрыву системы. Мы показали, что семь турбулентных процессов выводят на некий мистический промежуток между 2030 и 2050-ми годами. А что такое двадцать лет с исторической точки зрения? Кот наплакал. Все эти процессы, отражая важнейшие стороны человеческой цивилизации, описываются одними и теми же уравнениями нелинейной динамики, уравнениями для фатальных режимов с обострениями.

Поэтому самый вероятный исход жизни человеческой цивилизации — это коллапс, всеобщий крах уже в наступившем столетии.

Назаретян: эпохи цивилизационного кризиса

Запомним этот диагноз и сделаем шаг в сторону. Поищем в психоистории эпохи кризисов, хоть в чем-то сравнимые с днем сегодняшним. Может быть, мы найдем там проблеск надежды?

Обратимся к одному из самых оригинальных и смелых мыслителей — к Акопу Назаретяну. Психолог и философ, профессор Назаретян вот уже не одно десятилетие исследует цивилизационные проблемы, пытаясь определить место человека во Вселенной и логику его динамики. Итогом многолетних изысканий стала насыщенная, аргументированная и смелая работа «Цивилизационные кризисы в контексте универсальной истории».

Он пишет, что первой революцией в истории человеческого рода стала палеолитическая (полтора миллиона лет назад) — связанная с появлением стандартизированных каменных орудий, систематическим использованием огня и, вероятно, с переходом большинства древних людей от собирательства к охотничьему образу жизни. Именно тогда появились первые надинстинктивные протокультурные регуляторы, благодаря коим агрессивность внутри стада ограничивалась и переносилась на чужаков. В условиях, когда искусственные средства нападения превзошли естественные средства защиты, стали слабнуть природные инстинкты, начался процесс «внутристадного» отбора человека.

«Верхнепалеолитическая революция» (30-35 тысяч лет назад) — это полная победа людей нынешнего вида (хомо сапиенс — кроманьонцев) над неандертальцами. Именно кроманьонцы смогли усовершенствовать каменные орудия и изобрести орудия из кости и рога. Кроманьонцы совершили революции в знаковых системах коммуникации — освоили членораздельную речь и технику рисунка (наскальная живопись). Неандертальцы, создавшие развитую Мустьерскую культуру и почти полтораста тысяч лет доминировавшие над более физически слабыми протокроманьонцами, не смогли противостоять кроманьонцам. Почему — не ясно. Вполне возможно, из-за отсутствия «духовной индустрии», имевшейся у сапиенсов. Отсутствие духовных регуляторов, считает Назаретян, приводило к вспышкам взаимной агрессии внутри неандертальских сообществ. А кроманьонцы умели действовать дружно. По другой гипотезе (Н.Реймерса) неандертальцы варварски выжигали растительность вокруг своих стоянок, уничтожая биоразнообразие — свою «охотничью базу».

«Неолитическая революция» — это Х-VIII тысячелетия до нашей эры. тогда произошел переход от «присваивающего хозяйства» (охоты и собирательства) к производительной деятельности — земледелию и скотоводству. Нравы несколько мягчеют: если прежде человек убивал и съедал побежденных в войнах («нормативный геноцид» и каннибализм), то в неолите появляются зачатки коллективного рабства побежденных, возникает симбиоз сельскохозяйственных и «воинственных» племен.

В этот исторический момент человечество пережило страшные испытания. Технологии охоты к его началу развились настолько, что кроманьонцы истребили огромные популяции и целые виды животных. Впервые Земля не выдержала роста численности населения. Разразившийся голод выкосил от 80 до 90 процентов рода людского, и только переход к земледелию позволил людям вновь расти в числе.

«Городская революция» разворачивалась в III-V тысячелетиях до нашей эры, следуя за появлением бронзовых орудий труда, демографическим взрывом и обострением соперничества за плодородные земли. В ту пору ремесло отделяется от сельского хозяйства, возникают крупные поселения-агломерации, строятся оросительные каналы и появляется письменность. Возникают первые писаные законы, регламентирующие совместную деятельность больших коллективов.

Затем была «революция Осевого времени» — в середине первого тысячелетия до новой эры. В ее ходе в изолированных друг от друга обществах-лидерах появились мыслители, до неузнаваемости изменившие облик человеческой культуры. Заратустра, иудейские пророки, Сократ, Будда, Конфуций, Кир, Ашока, Сунь-Цзы — вот их имена. Если дотоле мышление людей было авторитарно-мифологическим (человек не совершал плохих поступков только потому, что боялся гнева жестоких богов), то мыслители Осевого времени породили мышление личностное, понятие о добре и зле. Личность обрела право выбора и совесть — альтернативу богобоязни. С этого времени воители уже не хвастаются числом убитых врагов. Примитивное насилие и террор уступают место методам агентурной разведки и «политической демагогии».