Олег Егоров - Девятый чин

• Название: Девятый чин
• Автор: Олег Егоров
• Издательство: Книжный Клуб 36.6
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-98697-001-2

Девятый чин — это низшее звание у ангелов. И ангел на страницах романа обязательно появляется. Но на самом деле «Девятый чин» — не об ангелах, а о людях. Об актерах, бандитах, костюмерах, милиционерах, режиссерах, парикмахерах, оперативниках, адвокатах и даже либерийских таможенниках.

Время действия — наши дни. Место действия — Россия и немножко Либерия. Это веселый театральный роман с убийствами. Это «Герой нашего времени» Михаила Лермонтова и «герои наших дней» Олега Егорова.

Словом, «Девятый чин» роман-хохма о нашей жизни, где люди смеются, потому что ничего другого не остается, а ангелы, глядя на это, с трудом сдерживают слезы.

---

— А пена?

— Стиральный порошок, — объяснил посетитель. — Хозяин мыл ее со стиральным порошком. Она была очень грязной.

— Это многое объясняет. — Усмехнувшись, Капкан по-русски обратился к Брусникину, с тревогой следившему за непонятным диалогом: — Подпишите, товарищ Дрозденко, что с нотой протеста вы ознакомились.

Никита вопросительно посмотрел на соотечественника.

— Здесь изложено, — перевел Капкан, — что вы являетесь злостным нарушителем общественного порядка. Вы перебежали дорогу на красный свет, повредили своей мордой городскую собственность, взбунтовали толпу негров и напугали беззащитное животное.

«И что мне теперь будет?» — вздрагивая, нацарапал Никита в блокноте.

— Расстреляют отравленными пулями.

Мрачная шутка повергла Брусникина в трепет.

— Не ссы, — смягчился Капкан. — Когда Дрозденко вернется, его лишат пешеходных прав, и все дела. Его счастье, что собака оказалась здоровой. Здоровые собаки здесь объявлены вне закона.

Полицейский невозмутимо закурил, дожидаясь, когда два белых бездельника закончат обмен впечатлениями.

Никита поспешно схватил документ и поставил под ним подпись Дрозденко. «Все лучше и лучше», — мысленно оценил ее Капкан, передавая бумагу полицейскому.

Чиновник тоже остался доволен результатом посещения. Обычно эти белые готовы судиться из-за любой мелочи. Да еще интервью раздают газетчикам, критикуют местные порядки, что отрицательно сказывается на туристском бизнесе и вообще вредит интересам его страны.

— Желаю вам, господин Дрозденко, скорейшего выздоровления, — сухо обратился он к Никите, прежде чем оставил номер. — Госпожа Дрозденко ждет вас дома. Там номера дешевле. И обстановка комфортабельней.

Никита с тоской посмотрел на захлопнувшуюся дверь и взялся за карандаш: «Что ему еще надо?»

— Жена, говорит, скучает по тебе, — кратко перевел Капкан прощальную речь муниципального чиновника.

«Я скоро приеду, любимая. — На глазах у Никиты опять вскипели слезы. — Скоро я приеду, и все наладится. Все станет как раньше».

Но не знал еще Брусникин, что «как раньше» уже не станет никогда.

«Мерседес-250»

На следующий вечер Капкан с Брусникиным без малейшего сожаления покинули африканский континент. Улетали они в разных настроениях: Никита был мрачен и молчалив, Капкан — словоохотлив и весел.

Исполнив команду «пристегните ремни», Павел Андреевич Капканов перевернул глянцевую обложку журнала «Свобода». Вторую полосу украшала фотография «Дрозденко», сделанная, согласно жизнеутверждающей подписи под ней, в палате частной клиники доктора Ломбардини. Точнее, украшал ее сам доктор Ломбардини, позирующий перед фотокамерой у постели «жертвы расовых столкновений». Ломбардини с иконописным ликом, обрамленным вьющимися волосами, смахивал на святого Себастьяна — разумеется, до того, как стрелы язычников поразили его обнаженную натуру. «Дрозденко» тоже походил на какого-то великомученика, но на какого именно — мешали определить бинты, опутывающие его от ступней до макушки. Все конечности «Дрозденко» были заправлены в такую сложную систему противовесов, что складывалось ощущение, будто его извлекли из камнедробилки.

— Вот она — слава! — Капкан показал Никите журнальный разворот и подозвал стюардессу. — Мисс! Ту виски! Фор ми энд май пуэр френд!

Брусникин раздраженно отвернулся к иллюминатору.

— Натурально лавры, Никита! — продолжал тормошить его Капкан. — Международный успех! «Молчание ягнят» видел? Потом одному хлопцу из клетки — Гектору, кажется, — «Оскара» впаяли! Это у них главный кубок за фильмы ужасов! Тебя там не было, а то бы их Гектор марихуану курил взатяжку!

«Гектор — это герой Троянской войны, — нацарапал Никита ручкой на журнальных полях. — А Энтони Хопкинс — артист, каких поискать».

— Я лучше нашел. — Изучив его комментарии, Павел Андреевич взял с подноса расторопной стюардессы две порции виски. — За тебя, Никита! А ты что смотришь?

Стюардесса в ожидании чаевых отходить и не думала.

— Гений и халдейство — вещи несовместные. — Капкан бросил на поднос скомканную купюру и протянул вторую стопку Никите.

Брусникин, по-прежнему лишенный возможности даже выпить без трубочки, с тоской посмотрел на «продюсера».

— Мы свое еще выпьем, — без слов понял его Капкан и опорожнил порцию Брусникина.

Будущее рисовалось Капкану в самых радужных тонах. Доверенность на перевод активов «Ферст Ойл Компани», оформленная на фамилию Павла Андреевича, открывала перед ним широкие перспективы в плане торговли с Малютой. Достигнутый в ходе военно-финансовой операции результат усиливал его влияние на рядовой и командный состав группировки. Да и посуленный вожаком свежий «Мерседес», прямо скажем, не портил общей картины.

Брусникин видел свое будущее в куда более пасмурном свете: сорванные театральные репетиции, вынужденный отказ от предложения озвучить Брэда Питта, возможное хирургическое вмешательство на предмет устранения последствий участия в собачьих бегах, лицемерное сочувствие врагов, искренние насмешки друзей и прочие малоприятные события ожидали его впереди.

«Но четыре с половиной штуки мне Капкан гарантировал, — слегка утешил себя Никита, наблюдая за уплывающей назад африканской землей. — Да еще пятьсот за вредность добавить обещал. За чью вредность, интересно?»

«Малюта, гад, сделает все, чтоб мои заслуги утоптать. — После второй порции виски Павел Андреевич слегка пригасил свое ликование. — Я у него вроде аппендикса: и удалить без острого приступа жалко, и дожидаться, когда я прорвусь, не резон».

Вот каким образом, не сговариваясь, Капкан и Никита пришли к общеизвестному знаменателю: «Нет худа без добра, а добра — без худа».

Полуденная встреча с адвокатом Дрозденко также оставила в памяти у командировочных разный осадок. Если у Капкана это была, скорее, галька, обкатанная прозрачной водой, то у Брусникина — мутный до отвращения ил, в который погружались отдельные неясные фрагменты.

Посуленный Капканом служащий «страхового агентства» прибыл в назначенный час и назвал себя доктором Прайсом. Сопровождавший его полный, как дачная бочка после дождя, нотариус и вовсе называть себя счел излишней формальностью. Представляясь «доктором», Говард Прайс, конечно же, имел в виду доктора права, но Никита истолковал это слово по-своему. Тем более что слух его был обострен исключительно и выхватывал из разговора все, что можно было понять без переводчика. Отчего «страховое агентство» прислало в гостиницу именно доктора, Брусникин в любом случае не удивился. Кто еще, как не доктор, мог засвидетельствовать его увечья для последующей выплаты страховки?

Прайс удостоил Капкана высокомерным кивком, Никиту же поприветствовал горячим рукопожатием и преисполненным сочувствия взглядом. Из чего Никита сделал немедленный вывод, что он, Дрозденко, или был хорошо знаком с доктором, или неоднократно с ним встречался.

«Сейчас выяснится, что мы по вторникам вместе ужинаем, а по воскресным дням ходим семьями на католическую мессу! — Лоб Никиты покрылся испариной. — Пусть меня это не удивляет! Свободная страна!»

Знай Брусникин, что по вторникам, равно как по воскресеньям, доктор еще и спит с его законной супругой, изумлению Никиты не было бы предела.

— Ю о’кей? — спросил доктор.

Брусникин вымученно улыбнулся, ткнув в свой гипсовый чурбан. При этом он остался на кровати, забившись в дальний угол и подтянув накрытые одеялом колени к подбородку, тогда как официальные стороны разместились в креслах за журнальным столиком.

Дальнейшее обсуждение «страхового полиса» и целой кипы официальных бумаг, вываленных доктором из портфеля, проходило довольно бурно. Никита и не предполагал, что его бесспорные травмы вызовут подобный диспут.

Чернокожий доктор часто вскакивал, размахивал руками, издавал гортанные восклицания и тыкал золотым пером в какие-то статьи документов. Иногда он, впрочем, делал то же самое при помощи пальца, охваченного двумя золотыми кольцами с печатками.

Капкан обнимал его за плечи, силой усаживал на место и терпеливо, но твердо, словно капризному ребенку, что-то втолковывал. Между тем бочкообразный нотариус оставался совершенно безучастен к происходящему. Никита ерзал, томился и нервничал. К тому же он заметил рукоять пистолета, выпиравшую из-под рубахи Павла Андреевича в области копчика. Сам пистолет Никита подметил в руках Капкана днем раньше и на немой вопрос получил справку, что револьвер этот — бутафорский.

— Реквизит, — протирая разобранные детали оружия, пояснил Капкан. — У съемочной группы реквизирован. Я их после завтрака в Москву отправляю.

После завтрака «продюсер» действительно отлучился часа на три. На самом деле Капкан ездил с гостиничным портье осматривать частный самолетик его брата на случай экстренной эвакуации в соседнюю Гвинею. Экстренным он полагал случай, при котором адвокату Дрозденко пришлось бы вправлять мозги с помощью «Айсберга».